— Что ты там затеваешь, черт возьми? — крикнул обер-фельдфебель. И что-то сказал сидевшему внутри экипажу; мы не расслышали, что, но увидели, как пришел в движение зловещий глаз огнемета.
Легионер, забравшийся на задний люк, с любопытством заглянул в башню.
— On lui coupe les couilles![87]
Он опустил большой палец вниз, и тут же раздался выстрел его пистолета.
Человек в башне повалился вперед. В открытые люки полетели «коктейли Молотова». Вольф размахнулся и мастерски бросил противотанковую мину под башенное кольцо третьего «тигра».
Раздался оглушительный взрыв, и пятнадцать тонн стали взлетело на воздух. Крупнокалиберная пушка с длинным стволом улетела в сосновый лес, клочья тел были разбросаны повсюду. Вокруг нас разливался горящий бензин; взрыв следовал за взрывом, словно при извержении вулкана.
Посреди этого ада стоял, пошатываясь, молодой врач с санитарной сумкой. Он кричал что-то неразборчивое, лицо его было перемазано кровью, половина носа исчезла.
Горящее масло, бензин и тошнотворный запах горелой плоти заставили нас лечь.
Все шесть танков были в огне.
— Предатели, — пробормотал врач и бросился на землю рядом с Портой.
— Американцы немецкого происхождения, — поправил его Порта. — Правил на этой войне нет. Сплошная хитрость и нечестная игра. Если б эти недотепы выбрали роту, где танки на ремонте, а не избранный полк особого назначения, их затея бы удалась.
— Нужно было потрудиться раздобыть для петлиц танкистские мертвые головы, — пробормотал Малыш. — Все знают, что эсэсовских танков здесь нет.
Порта поднялся и равнодушно поглядел на горящие танки.
— Теперь я хочу трахаться! — объявил он.
Мы установили в сосновом лесу сорок два березовых креста с именами американских танкистов. Каждый получил по заслугам.
Монте-Кассино — это название, монастырь, полузабытое местечко к югу от Рима? Нет, столь неописуемый ад, что даже самые яркие таланты не смогли бы отобразить его ужасы. Место, где мертвые по пять раз получали смертельные ранения. Место голода и жажды.
Кладбище молодых людей от двадцати до тридцати лет.
Траншеи были заполнены трупами. Трупов было очень много. Мы уже не пытались убрать их. Шли по ним, отскакивали и цепенели от ужаса, когда они издавали «И-и-и-и!» и — еще раз — «И-и!» Извини, приятель, я думал, ты мертв.
И они были мертвы. Этот крик вырывался из широко раскрытых ртов, когда мы наступали им на живот, наполненный газами.
Что было самым худшим? Ураганный огонь? Голод? Жажда? Поблескивающие штыки? Горящая смесь огнеметов? Или голые крысы величиной с кошку? Не знаю. Но чего никогда не забудем ни я, ни другие бывшие там солдаты, это смрад. Сладковатый смрад трупов, смешанный с хлором. Он держался у лежавших в госпитале раненых месяцами, вызывая рвоту у врачей и медсестер. Мундиры их сожгли, но этот смрад въелся до костей. Смрад Монте-Кассино.
Девять из десяти колонн транспорта снабжения остались в этом ущелье смерти неузнаваемым кровавым месивом. Мы ели кору, листья, даже землю, чтобы заглушить чувство голода, но жажда! Мы дрались над каждой лужей, словно дикие звери. Нашли на ничейной земле снарядную воронку, полную воды. Множество крыс с жадностью пило из нее. Мы швырнули в них гранату, потом, не обращая внимания на рвущиеся снаряды, бросились к воронке и пили, пили, пили!
После полудня взрывы расплескали воду из воронки. На дне оказалось несколько раздувшихся трупов. Пролежали они там долго. Нас вывернуло наизнанку. Однако на другой день мы нашли еще одну воронку и снова пили.
Это было на Монте-Кассино, святой горе.
Гребень горного хребта окутывала густая голубоватая дымка. Мы то и дело входили в клубы низкого тумана. Стая ворон с жадностью набросилась на валявшийся труп. Большая серебристая чайка отогнала их.
Мы были усталыми и злыми после ночного окапывания, во время которого потеряли двенадцать человек.
Стали падать первые снаряды. Крупнокалиберные. С таким звуком, будто захлопывалась громадная дверь. К счастью, они были без контактных взрывателей. Иначе почти всем нам пришел бы конец.
Когда начался обстрел, Порта и я натягивали колючую проволоку. Мы пролежали на ничейной земле два часа. Потом противник пошел в атаку. Множество пехоты. Поскольку мы окапывались, у нас было только легкое оружие, поэтому пришлось пускать в ход железные колья проволочного заграждения. Они были не хуже штыков. Большинство потерь мы понесли, возвращаясь после атаки: наши пехотинцы открыли по нам огонь, приняв за англичан. Когда мы достигли их позиций, Майк дал по морде командиру роты в траншее, и он оказался в нокауте. Лейтенант Людвиг повалился к ногам командира полка, из громадной раны в его животе свисали кишки. Людвигу было всего восемнадцать, то был его первый бой. Командира полка вырвало.
Окапывание и установка проволочных заграждений считалось пустяковым занятием. Наравне с несением караульной службы. Никто особенно не стремился к этой работе, но делать ее было необходимо. Потери при ней были всегда. Поручали ее находящимся на отдыхе подразделениям.
С севера доносилась ожесточенная артиллерийская стрельба. Похоже было, что вот-вот что-то начнется в Форти. Но нам было все равно. Нас никогда не трогала весть о том, что уничтожена целая дивизия. Тех людей мы не знали. Мы были отъявленными эгоистами. Война сделала нас равнодушными к чужим страданиям.
Когда мы вышли к дороге, где нас должны были ждать грузовики, их там не было. Мы в сердцах швырнули оземь каски и прокляли транспортников всеми проклятьями. Эту публику мы терпеть не могли и считали паразитами, как и тех, кто окопался на кухне.
Из тумана появился лейтенант Фрик с двумя незнакомыми офицерами люфтваффе[88]. Они медленно шли вдоль роты, отбирая людей и приказывая им строиться на левой стороне дороги.
— На горизонте опять грязная работа, — кивнул Старик. — Пахнет особым заданием.
Отобран был почти весь второй взвод. В общей сложности семнадцать человек.
— La merde aux yeux[89], — выругался по-французски Легионер, дрожа от холода. — Вот тебе и утренний кофе.
Лейтенант Фрик поманил к себе Старика. Они пошептались. Потом вызвали Грегора Мартина с Марке и направили к нам.
— Не обойтись вам без нас, — усмехнулся Марке, садясь рядом с Легионером.
Офицеры люфтваффе внимательно осмотрели каждого из нас. Подъехало, подскакивая на ухабах, несколько грузовиков.
— Пятая рота, по машинам. Отобранным отойти влево, — приказал Майк.
Радостные счастливчики взобрались в грузовики и помахали нам. Мы плюнули им вслед. Малышу этого оказалось мало. Он запустил в них булыжником.
— Взять оружие. Колонной по одному за мной, — приказал лейтенант Фрик.
Грузовики люфтваффе привезли нас в Теано. Там мы пролежали весь день за зданием станции, дожидаясь. Половина времени солдата проходит в ожидании.
Мы играли в «двадцать одно». Когда настало время обеда, мы взломали дверь стоявшего на запасном пути товарного вагона. Два ящика коньяка несколько подняли нам настроение. Порта нашел четырех молочных поросят, и мы поджарили их на вертеле.
— Это грабеж, — буркнул Старик. — Вас могут повесить.
— По крайней мере отправлюсь на тот свет с полным брюхом, — ответил Порта.
В полночь нас разбудили и повели в густой лес, где стояли пятнадцать эсэсовских грузовиков. Это было неожиданностью. Грузовики принадлежали Двадцатой гренадерской дивизии СС, состоявшей главным образом из эстонцев[90]. Мы встречались с ней в Белоруссии. В кузовах лежали эсэсовские шинели и каски.
— Что за чертовщина? — проворчал удивленный Старик. — Неужели нас хотят присоединить к СС?
Барселона с Малышом уже весело примеряли шинели. Малыш надел шинель с погонами унтершарфюрера и, рисуясь, расхаживал в ней. Презрительно ткнул пальцем в сторону Старика, смотревшего на него, раскрыв рот.
— Встань смирно, старый хрыч, когда мимо проходит унтершарфюрер! Или захотел в концлагерь, чтобы тебя обучили манерам? Я большая шишка. Я как-то поцеловал в задницу фюрера. Имей это в виду!
Из-за грузовика появился лейтенант Фрик.
— Сними эту шинель, Кройцфельдт, и заткнись!
— Jawohl[91], унтерштурмфюрер, унтершарфюрер Кройцфельдт докладывает о своем отбытии. — Он бросил в кузов шинель с каской, подошел к Фрику и щелкнул каблуками. — Герр лейтенант, обер-ефрейтор Кройцфельдт вернулся.
Лейтенант Фрик раздраженно отмахнулся от него.
— Лезь в кузов этого грузовика и сделай мне одолжение, поспи.
Незадолго до рассвета мы въехали на открытое пространство перед монастырем Монте-Кассино, где уже стояли большие грузовики люфтваффе. Там суетились несколько молодых офицеров из танковой дивизии «Герман Геринг»[92]. Они приказали нам замаскировать наши грузовики и спрятаться в укрытие. Несколько солдат уже уничтожали следы, оставленные колесами наших грузовиков.
