Ребята мне понравились: у них были хорошие, открытые, улыбчивые лица. Я попытался проследить взглядом, к какому автобусу они вернутся, чтобы определить, откуда они приехали, но мне это не удалось. Ребята направились на перекресток.
Я взял бинокль, и осмотрел театр предстоящих боевых действий. Первомайский выглядел вымершим. Ни одного движения! Даже собаки и кошки куда-то попрятались.
На окраине поселка находились обычные деревянные дома, деревянные заборы, скамейки у ворот… Над домами высились старые добрые круглые антенны, похожие на стилизованную паутину. Ничего необычного. Поселок как поселок. Жили люди, не тужили. И вдруг им крупно «повезло».
Внезапно по мне пробежали мурашки. «Вот здесь, сейчас», — подумал я, — «я смотрю на поселок, которого, вполне возможно, скоро не будет. Я смотрю на то, что могло бы жить еще долго — долго, но теперь должно умереть. А где жители? Как они? Увидят ли, что их жилища, в которых они прожили столько лет, начнут превращаться в руины?». У меня в голове сразу возникла картина, как мой собственный дом разлетается на куски от прямого попадания… Я помотал головой, и видение исчезло.
Впрочем, и оцепенение быстро спало. Я снова очутился в реальности. Тут забот полон рот, а я варежку разеваю. Потом будем думать о глобальном и вечном, потом.
Судя по нашей позиции, стрелять мы будем прямой наводкой. И чего мы на военной кафедре так упирались в эту стрельбу с закрытых огневых позиций? За все время службы мне ни разу не пришлось стрелять таким способом: даже миномёты стреляли с полупрямой наводки.
Хотя, это я зря. Наши преподаватели обучали нас самому сложному, справедливо полагая, что стрелять прямой наводкой можно научить и барана. В общем-то, это почти правда.
Я представил себе на минутку, как Карабут будет производить вычисления и вводить поправки в угломер, и меня слегка передёрнуло. Вот потом и появляются жалобы от пехоты или ОМОНа — обстреляли, сволочи!
А что — за каждым не уследишь! Командир орудия или наводчик перепутают право и лево, плюс с минусом, и выстрелят в белый свет как в копеечку. И чему их только сейчас в школе учат?
Хотя и это неправда, хотели бы учиться, так не были бы здесь. Вот даже Гайворонский, недоучившийся студент, попал к нам в часть, и сразу в штаб забрали — карты и графики чертить. И сейчас, наверное, чертит.
Может это из-за него нас тут гоняли двое суток? Вернусь отсюда в часть — разберусь!
— Так, — сказал я, — слушай мою команду. Во-первых, приказываю расчистить сектор обстрела… Волков! Ты меня слышишь?.. Хорошо. Во-вторых, в земляной насыпи надо вырыть окопы… Ну, пока два, а там посмотрим. В-третьих, надо вырыть землянку, где вы все будете жить… Отставить! Будете существовать…
Это не все! Надо еще очистить снаряды от смазки… Волков! Это важно! С тебя лично спрошу… Все, выполняйте… Что стоите? Волков, ты распределяй расчет на выполнение задания. Я что ли лично должен вам указывать? А ну вперед!
Непонятно как, но у меня под крылом оказался Серый. Вот уж кого я хотел видеть здесь в последнюю очередь. Помрет на позиции, а я отвечай?
Однако у сержанта Волкова на этот счет было свое собственное мнение, совершенно отличное от моего — вполне деловое.
Командир орудия осмотрел Серого вдоль и поперёк на предмет строго соблюдения им жалостливого, сразу вызывающего желание чем-то помочь, вида, и, видимо, остался удовлетворён.
— Подай голос, — скомандовал он Серому.
— Помогите, люди добрые! Сами-то мы не местные…, - затянул тонким срывающимся голоском Серый.
— Достаточно, не юродствуй, а то морду набью, — ухмыльнулся удовлетворённый сержант. — Пошёл!
И Серый, поминутно кашляя, словно чахоточный, (а может и правда уже чахоточный?), побрёл в сторону автобусов, обременённый своей миссией как пудовой гирей. А на нашу позицию забрёл Логман Байрамов.
«Еще один кадр!» — подумал я, а вслух сухо спросил:
— Ты чего тут делаешь?
— Меня Зарифуллин сюда отправил, чтобы я там не мешался; а в машине сидеть я уже не могу — надоело до чёртиков, — честно ответил правдивый Логман.
«Спасибо за такой ответ!» — мелькнуло у меня в голове. Но не выгонять же его теперь? Что я — не человек, что ли? Да и чем я лучше его, если так, хорошенько, подумать?
Надо его делом занять, а то совсем с ума сойдет парень.
— Короче, — серьезно сказал я, — тогда копай себе окоп. Я себе тоже сам копать буду.
Внезапно я забеспокоился. Чего-то явно не хватало. Что-то я упустил. Покопавшись у себя в голове, с целью упорядочения мыслей, я с удивлением понял, что нет ваучеров. Ни одного. И я не только их не слышу, но даже и не вижу. Если они не свалили отсюда совсем, то, наверное, где-нибудь опять пьют. И это хорошо. Пусть подольше здесь не появляются.
Подвыпивший ваучер из местных был страшен, и не столько врагу, сколько собственным войскам. Если со срочниками мы — «пиджаки» — ещё могли проводить определённую работу, а самые лучшие даже руководить по полной программе, (как, Коля Лебедев, например — он ухитрился получить звание лучшего взводного за прошлый год, и, насколько я его знаю, совсем не за красивые глаза), то заматерелый контрактник ставил лейтенанта-двухгодичника явно ниже себя. Вот и поруководи в таких условиях!
Дождавшись, пока Шиганков в изнеможении оставил лопату, я подхватил выпавший из усталых рук бойца инструмент и принялся оборудовать личное укрытие.
Конечно, заставить солдат оборудовать мне личный окоп — это высший командирский класс. Но зачастую — просто свинство. Сейчас я ничем совершенно не занят, и вполне могу все сделать сам. А, кроме того, это страшно полезно для организма — физкультурой тоже надо заниматься когда-то.
Есть и еще одна положительная сторона у этого процесса: уж если я сам ковыряю землю, то пусть хоть один боец попробует отказаться это делать! Пусть только попробует!
Слева от меня пыхтел Логман. Вскоре он начал раздеваться. Мне тоже становилось жарко. Я сбросил бушлат, и с удвоенной энергией принялся за дело. Копать неожиданно оказалось совсем не так легко, как мне показалось вначале. Все дело было в том, что у меня получался вовсе не окоп, а просто выемка в насыпи. Со стороны Первомайского я был защищен отменно, но спина, увы, оставалась открытой.
А если у Радуева есть минометы? Один удачный разрыв на нашей огневой позиции, осколки полетят во все стороны, и мне даже негде будет укрыться.
В общем, я так ничего и не придумал. Да и времени уже не было. Я махнул рукой — «сойдет и так»!
В этот момент к орудию вернулся Серый, сиявший, как медный таз. В охапку он тащил сайку хлеба, печенье, конфеты, кусок сыра и что-то ещё — завернутое в красивую упаковку и очень соблазнительное. А главное, он принёс сигареты! Не какую-нибудь пошлую «Приму», которой обычно травились наши бойцы, а самый настоящий «Космос»!
— Давай сюда! — сразу подскочил к нему Волков, — разделим.
Дележка происходила как в культовом фильме «Приключения Буратино»: «Это — мне, это — тебе, это — мне, а это опять мне…», так что расчет остался весьма недоволен, но давился от злости молча, дабы не получить по рогам.
Я не курил, (даже не пробовал никогда, хотя и мой отец, и дядя курили довольно много), Логман тоже не грешил этим, поэтому мне процесс дележки сигарет был глубоко по барабану. «Пусть Волков и травится», — подумал я, — «если ему так хочется. А остальные здоровее будут».
Пока бойцы рассматривали трофеи, принесенные «профессиональным нищим» Серым, к нам на позицию причалил сержант Дынин — большой друг сержанта Волкова. Он числился во взводе управления, но так как за ненадобностью оный взвод де-факто был расформирован, то числящийся в нём личный состав попросту отправили для усиления орудийной прислуги и прочей помощи.
— Ты чего, — окликнул я его, — в гости пришел?.. Ну и нюх у тебя, сержант!
— Да нет, — ответил тот, жмурясь как кот. — Я насовсем к вам. Меня командир батареи сюда отправил.
Ну, ничего себе! У меня что тут — солнечный Магадан? Чего мне всех сюда в ссылку присылают? Сначала Серого, теперь вот это чудо.
— Э, Дынин, — я буравил сержанта взглядом, — а если я сам у Зариффулина спрошу, присылал ли он тебя?
— Спрашивайте, товарищ лейтенант, если хотите!
Если он и врал, то держался очень уж уверенно. Нет, наверное, все-таки, правда, хотя потом я обязательно проверю. На хрена мне такая толпа на одно орудие?
Хотя ладно, тут уже как в сказке о теремке — одним больше, одним меньше. Какая разница?!
Расчет уселся обедать, (или все-таки ужинать?). Под мудрым руководством теперь уже двух сержантов мои бойцы пытались развести костер, но что-то ничего у них не получалось. Они, видите ли, хотели соорудить его из местной растительности, а она гореть упорно отказывалась.
