После такого начала и скромных результатов нашего первого испытания все выглядит не слишком в розовых тонах. Нам выражают соболезнования, где бы мы ни появлялись и даже те, кто относится к нам с симпатией, считают, что жить нам осталось недолго. Чем сильнее огонь зениток, тем быстрее разрабатывается тактика. Становится очевидным, что мы всегда должны иметь бомбы для того, чтобы подавить вражескую оборону. Но самолеты с противотанковыми пушками не могут нести еще и бомбы, поскольку они становятся слишком тяжелыми. Кроме того, Ю-87, оснащенный пушками, не может пикировать, потому что нагрузка на крылья становится слишком большой. Практическое решение, следовательно, — иметь эскорт из обычных «Штук».
Новое советское наступление дает нам возможность проверить эти идеи на практике. К северо-востоку от Темрюка Советы собираются атаковать фронт на Кубани. Они начинают переправлять части двух дивизий через заливы в надежде, что этот маневр приведет к крушению Кубанского фронта. У нас только изолированные опорные пункты с очень ненадежной линией снабжения, которые удерживают плавни к северо-востоку от Темрюка. Естественно, их ударная мощь ограничена и им никак не удастся совладать с этой новой советской операцией.
Наша разведка подтверждает присутствие большого количества лодок в Ейском заливе и неподалеку от Ахтарска. Они подвергаются атакам наших «Штук». Но цели такие маленькие и лодки так многочисленны, что эти атаки сами по себе не могут заставить русских отказаться от их плана. Они снуют по заливам и днем и ночью. Общее расстояние, которое им приходится покрывать в одну сторону, составляет около 45 км. Озера соединены узкими протоками и русские подходят к Темрюку все ближе и ближе, высаживаясь в глубоком тылу нашего Кубанского фронта. Временами они делают паузу, чтобы передохнуть под прикрытием камышовых зарослей. Когда они прячутся, их очень трудно обнаружить и распознать. Но если они хотят возобновить свое продвижение, они вновь должны пускаться в плавание по открытой воде. Мы находимся в воздухе целый день, от заката и до темноты, рыская над водой и камышовыми зарослями в поисках лодок. Иваны использует самые примитивные суденышки, лодки с моторами попадаются редко. Помимо винтовок они везут с собой ручные гранаты и пулеметы. В маленьких лодках обычно находятся от пяти до семи человек, в лодках побольше — до двадцати. В атаках на эти лодки мы не используем наше специальное противотанковое оружие, поскольку его высокая поражающая способность здесь просто не нужна. С другой стороны, оружие должно быть способным разбивать деревянные корпуса лодок, так с ними можно покончить быстрее всего. Обычные зенитные снаряды с подходящими взрывателями оказываются наиболее практичными. Все, что пытается проскользнуть по воде, обречено. Потери иванов в лодках должны быть серьезными. Я один всего за несколько дней уничтожаю семьдесят лодок.
Постепенно их оборона усиливается, но это нас не останавливает.
Капитан Руффер, отличный стрелок из соседней противотанковой эскадрильи летающей на Хейнкеле-129, сбит и живет какое-то время, как Робинзон Крузо, на островке посередине залива. Ему везет и он спасен взводом немецкой пехоты. Вскоре Советы понимают, что им придется отказаться от своих планов, поскольку с такими потерями успеха не достигнуть.
Примерно 10 мая я получаю известие, что фюрер наградил меня Дубовыми листьями к Рыцарскому кресту, и я немедленно должен прибыть в Берлин для их вручения. На следующее утро, вместо моих обычных экскурсий над плавнями я лечу в Берлин на Ме-109. В пути я строю планы компании по своему немедленному возвращению в часть. В рейхсканцелярии я узнаю от подполковника фон Белова, адъютанта Люфтваффе, что я должен получить награду вместе с двенадцатью другими солдатами. Все они принадлежат к различным родам войск и имеют разные звания. Я говорю фон Белову, что я собираюсь объяснить фюреру, что мне надоело числиться на вторых ролях в экспериментальной части, и я прошу его вновь перевести меня на должность командира моего старой эскадрильи в авиаполк «Иммельман». Только на этих условиях я приму награду. Я ничего не говорю о тех шагах, которые я предпринял, направляя записки в Министерство авиации.
Незадолго до того, как мы докладываем фюреру, фон Белов приносит мне радостную весть, что ему удалось обо всем договориться. Я возвращаюсь в свою старую эскадрилью, с условием, что продолжу изучение пригодности экспериментального самолета. Я охотно соглашаюсь и только сейчас награда делает меня поистине счастливым.
Фюрер прикалывает медаль мне на грудь. Он говорит с нами около часа о военной ситуации, прошлых, настоящих и будущих планах. Мы все, прибывшие с фронта, изумлены его безошибочными суждениями о ситуации. Он не винит немецкого солдата на фронте. Он видит вещи точно так же, как и мы, как будто сам их пережил. Он полон идей и планов и абсолютно уверен в себе. Вновь и вновь он подчеркивает, что мы должны одержать победу над большевизмом, иначе мир будет погружен в ужасающий хаос, из которого он никогда не сможет выбраться. Следовательно, большевизм должен быть уничтожен, пусть даже сейчас западные союзники и отказываются понимать, как губительна для них и остального мира их собственная политика. Он излучает хладнокровие, которое передается и нам. Каждый из нас возвращается обратно обновленным и через два дня я возвращаюсь в свою старую часть, базирующуюся в Керчи, и принимаю командование своей эскадрильей.
10. На Кубани и под Белгородом
Я взял с собой оснащенные пушками самолеты и знакомлю эскадрилью с новыми машинами. Как только я вижу возможность для применения экспериментальных самолетов, они вылетают вместе с моими. Позже из них образуют отдельную противотанковую эскадрилью, которая действует независимо, но в боевых действиях она остается под моим командованием. За нами следуют остальные самолеты, оставшиеся в Брянске. Капитан Степпе также возвращается в свою часть.
Для бомбардировщиков «Штука» полно работы, потому что Советы переправились через Черное море и высадились в тылу нашего фронта. Они захватили плацдарм на холмистом побережье к востоку и юго-западу от Новороссийска. Мы часто вылетаем для его атаки. Подкрепления и снаряжение продолжают прибывать к противнику на десантных баржах. Противовоздушная оборона свирепствует с той же силой, как и над другими критически важными пунктами Кубанского плацдарма. Многие из моих товарищей совершают здесь свой последний полет. Мой командир выбрасывается с парашютом над плацдармом, ему везет и ветер относит его за наши окопы. Мы летаем взад и вперед между плацдармом и Крымской. Обычно я, вместе с моими самолетами, пикирую почти до уровня земли и затем ухожу на низкой высоте над морем или над плавнями дальше к северу, где оборона слабее. Небольшая высота, с которой сбрасываются бомбы, улучшает точность бомбежки и, кроме того, оборона еще не приспособилась к нашей тактике удара с малых высот.
Если зенитки открывают огонь, когда мы приближаемся к Крымской, пролетая над равниной с посадками табака, многие новые экипажи становятся излишне многословными, но быстро успокаиваются, когда слышат, как «старики» смеются по радио над какой-то шуткой или куплетом из песенки. Кто-то кричит: «Максимилиан опять не в себе»! Это относится к командиру второй эскадрильи, он имеет привычку подолгу кружить в разрывах зенитных снарядов, вечно медля с пикированием, так что летящие за ним самолеты теряют ориентировку. Уверенность в себе и хладнокровие вскоре передаются и новичкам. Я часто делаю петлю, бочку или какой-нибудь другой трюк, а потом гадаю, что думают в этот момент зенитчики, наверное, полагают, что мне захотелось порезвиться и поиграть с ними в какую-то игру?
Погода не препятствует боевым вылетам. Почти всегда ярко-голубое небо и солнечно. Когда вылетов нет, мы отправляемся искупаться в море, в Азовском или в Черном, в этих местах много великолепных пляжей. Если Швирблатту и мне хочется понырять, мы отправляемся в Керченскую гавань, где есть портовые краны и пирсы достаточной высоты.
Аэродром в Керчи забит самолетами и мы перемещаемся в Керчь-Багерово, в десяти километрах к западу, разместившись в «колхозе». Здесь много леса и вскоре мы строим себе барак для столовой. В данный момент горючего мало и мы летаем, только если это абсолютно необходимо. Таким образом, в эти недели у нас много свободного времени, которое каждый проводит, как захочет. Мы со Швирблаттом бегаем по десять километров почти каждый день и вскоре уже хорошо знакомы со всей этой местностью не только с воздуха.
Каждую ночь нас навещают советские Пе-2 и старые ДБ-3, они бомбят, в основном, железнодорожную станцию, гавань и аэродром в Керчи-IV. Здесь у нас есть зенитные орудия, а также, время от времени, на охоту вылетают несколько ночных истребителей. Мы обычно видим, как русские летят туда и обратно, почти каждый раз кто-то падает вниз, объятый пламенем. Наши противники не очень искусны в ночных схватках. Очевидно, что им нужно больше практиковаться. Иногда им просто везет. Однажды бомба попадает в поезд с боеприпасами, стоящий на подъездных путях и в течение многих часов вспышки озаряют ночное небо призрачным светом, земля дрожит от взрывов. Очень скоро эти рейды становятся частью нашего обычного распорядка дня, мы остаемся в постелях и спим, иначе недосыпание скажется на наших рейдах на следующий день, а это может привести к несчастью.
