пары, привезённые из дому, дополнительно насыщенные изрядной добавкой, употреблённой по дороге в батарею.
Медведь, не оборачиваясь к комбату, задал ему вопрос:
– Он у тебя в таком виде, что ли, командовал расчётом?
– Никак нет, товарищ майор, – нашёлся и соврал Лёха. – Он из увольнения позже вернулся, под утро.
– Ладно, что вернулся. Я бы и не поверил, что он во время стрельбы тут, в двух шагах от первого ствола, спать смог. Дай ему от себя пару нарядов за художественную самодеятельность и с увольнениями придержи.
– За что с увольнениями, товарищ командир? – обиженно спохватился Бублик.
– Слова выучи сначала и слух выправь, а то песню только испоганил. Соловьяненко недоделанный, – заключил Медведь, помня, что Дима Бублик как командир орудия в дивизионе один из самых старослужащих и на хорошем счету как наводчик.
Приказав сложить бачки из-под обеда в машину, Медведь дал ряд указаний Фурсову, потом, пригрозив пальцем Бублику, улыбнулся, сел за руль и уехал, резко дёрнув «Ниву» с места.
Так же пальцем, но уже приглашая к беседе, поманил Бублика комбат:
– Ты что творишь, Дима? Я тебя сколько отмазывать буду? Какого хрена ты сюда припёрся спать? Тебе чего в палатке не лежалось?
– А я никуда и не отходил. Я как тут свалился, так и проспал до утра, – удивлённо ответил сержант.
– Так мы же, почитай, всю ночь работали! Ты что же, сукин сын, не слышал ничего?
– Нет. Ничего не слышал.
– Так ты же в двух метрах в стороне от первого орудия лежал. Тебя же могло на всю жизнь контузить, дебилоид!
– Да ладно?! Вы шо, в самделе работали?
– Ну ты, Бублик, и феномен. Неужто так бывает? Видать, точно надрался вчера так, что пушкой не разбудить было.
Бублик с досадой почесал затылок, потом рассмеялся и громко прокричал:
– Значит, водка на пользу пошла. Был бы трезвым, оглох бы на хрен к едрене фене! – и разразился шумным смехом, поддержанный стоящими вокруг батарейцами.
Наряды он, конечно, получил, да отработать не дали. Таких бойцов в горячую пору не маринуют по пустякам, а месяц август был в тот год очень жарким…
Квалифицированные бойцы всегда в цене и очень востребованы на любой войне, как и на любом производстве нельзя обойтись без профессионалов и мастеров своего дела. Каждый солдат, работающий у орудия, имеет свои обязанности: наводчик просто обязан уметь быстро производить расчёты и вычислять из них правильную точку наводки, то есть цель; заряжающие не имеют права не знать, как подготавливается снаряд к бою, и должны быть достаточно ловкими и крепкими физически, чтобы не задерживать работу команды во время приведения гаубицы в боевое или походное положение; командир расчёта должен знать работу каждого номера и мастеровито уметь делать её не хуже всех. Есть ещё очень важный в буксируемой артиллерии персонаж – водитель тягача. Это когда батарея стоит в укреплённом районе и нет необходимости часто менять место дислокации, то роль водителя тягача кажется весьма второстепенной и даже маловажной. Однако как только батарея получает боевую задачу, сопряжённую с мобильной работой в полях, когда расчёт обязан показывать чудеса сноровки, приводя орудие в боевое положение и обратно, когда от скорости свёртывания после стрельбы зависит жизнь всей команды, мастерство водителя тягача выходит чуть ли не на самый первый план.
Знойный август только начал отсчёт своих раскалённых дней, когда вторая батарея гаубичного артдивизиона мотострелковой бригады получила вводную: выдвинуться максимально близко к первой линии обороны и, произведя один залп и по пять осколочно-фугасных выстрелов беглым по заданным целям противника, спешно покинув временную дислокацию на максимальное расстояние, укрыть орудия в отмеченной и подготовленной заранее лесополосе до наступления ночи. Одним словом, стояла боевая задача: вызвать огонь на себя и вскрыть огневые позиции артиллерии противника.
Огромное подсолнуховое поле под безоблачным голубым небом и яркими солнечными лучами встретило выдвинувшуюся батарею гаубиц тёплым морем жёлтого цвета поспевающего злака. Казалось бы, такая обыденная реальность для мирной жизни, как поле пшеницы или кукурузы, на войне приобретает совершенно иной смысловой оттенок. И когда в нескольких километрах от линии боевого соприкосновения под гул артиллерийской канонады встречаешь в поле зерноуборочный комбайн, сенокосилку или трактор с подцепленным культиватором, то невольно проникаешься глубоким уважением к человеку – хлеборобу и землепашцу. Война войной, но на столе всегда должен лежать хлеб, который всему голова. Он должен быть всегда, как вызов тем, кто, наплевав на нравственные заветы и растоптав лично в себе хотя бы малые ростки человеческой морали, посягнул на самое дорогое, что дано нам Богом, – человеческую жизнь. Пусть всякий, кто посягнул на нашу свободу и решил отнять у нас право быть людьми, знает, что нас не испугать, не нагнуть, не сломить. И пока одни из нас будут держать оборону с оружием в руках до последнего патрона и капли крови, другие за их спинами до седьмого пота будут растить хлеб, выращивать бахчевые, засеивать поля кукурузой для кормов и подсолнухом для растительного масла. И будут они это делать до тех пор, пока на это поле не ступит сапог врага, а когда ступит, то здесь и поляжет, как удобрение к следующей посевной.
Что делать, но линия установки орудий в приказе указывала на необходимость углубления внутрь этого рукотворного «жёлтого моря». Жалко труд человеческий, но ведь война… Не останавливаясь на марше, водители тягачей «Уралов» провели быстрый манёвр, заведя машины в подсолнухи и остановившись в пятидесяти метрах от дороги в один ряд, с интервалом в двадцать метров друг от друга. Команда к разгрузке была выполнена молниеносно, и уже через миг все орудия были разбуксированы, а номера приступили к быстрому приведению их в боевое положение: кто покрепче – усиленно, часто меняя руку, качал домкрат, поднимая колёса в подвешенное состояние; наводчики устанавливали панораму в корзине прицела; после подъёма колёс и ствола хором развели станины на грунт по трём точкам опоры, подносили и раскрывали ящики с боезапасом (благо что всего-то по три ящика); наконец командиры привели в рабочее состояние казённики и пошли доклады о готовности к бою орудий. В это же время на некотором расстоянии позади была установлена буссоль, и командир Лёха Фурсов, подозвав командиров орудий, передал каждому под запись вводные для расчёта целей.
Работа на выезде, без маскировки и заготовленных укрытий на случай ответной стрельбы противника – дело всегда нервное и суматошное, когда каждый боец, от рядового до комбата, должен работать как чётко настроенный единый часовой механизм, где каждое колёсико выполняет свою наиважнейшую
