— ...круг посвященных расширялся и на планете нарастал запас бессмертных созданий!
— Невыносимая обстановка — друзья, родные, лучшие умы планеты томились в «вишнях»...
— И они двинулись в космос за телами!
— Вот! Как американские колонисты за рабами в Африку.
— Стройная картина, — сказал Вячеслав Борисович. — Вот что еще — как быть с моральными запретами? Вселить своего старшего родственника в инопланетянина... Похуже, чем в крысу или в гиену! По-моему, это непреодолимый запрет...
— А, мораль? — сказал Благоволин. — Мораль всегда отвечает потребностям общества.
— Пожалуй, так... Это могло пройти постепенно. Нашли на ближних планетах себе подобных, потом привыкли... Как ты думаешь?
— Ну, вот и договорились. Практические выводы ясны?
— Пока нет, — сказал Портнов.
— Ну боже мой! Даже хамы-работорговцы пытались беречь свое «черное дерево», поскольку живой раб приносил доход, а мертвый — одни убытки. Если наша гипотеза верна, то зелененькие должны прямо трястись над каждым телом. Для них потеря одного раба не исчисляется в пиастрах. Каждый человек, убитый при вторжении...
— Ага! Соответствует одной собственной жизни! — вскрикнул Портнов. — То-то они обходятся без кровопролития — им нужны тела для «вишен»!
— И дальше будут стараться в том же духе. Убивать — не-ет, это для другой психологии... — со вкусом сказал Митя. — Если у тебя в чемодане томятся твои родители, бабушки и прапрадедушки, ты поневоле будешь любить и лелеять такого пария, как я.
Степка засмеялся. Про себя он стал называть этого великолепного дядьку Митей.
— Не тебя, — сказал Портнов. — Твою бренную оболочку.
— Ну, давай так считать, — сказал Митя. — Важно другое. У них должен быть совершенно четкий метод завоевания: подмена личности. Без убийства! Двинули на них полк — они вселяются в офицеров, и штык в землю... Они должны стремиться захватить сразу как можно больше людей. Поэтому ядерное оружие, способное уничтожить все живое в определенном районе, для них пренеприятный сюрприз. Бах! — и все освоенные тела погибли. Следовательно, они должны немедленно рвануться из района Щекина наружу, чтобы их всех нельзя было выжечь одним взрывом. Чтобы они были везде.
— Так, — сказал Портнов. — Так, так! А у них мало десантников, не хватает даже для охраны корабля!
— Звездный корабль... — мечтательно проговорил Митя. — Хоть бы одним глазком... Ладно. Я думаю вот что. Если они вовремя подведут основные силы, то у них еще имеются шансы. Но если большое вторжение оттянется хоть на сутки, то, с их точки зрения, разумней будет уйти. Чтобы вернуться поудачней. Скажем, свалиться прямо на генштабы ядерных держав.
— Генштабы спрячем, — сказал инженер и улыбнулся Степану. — Если твоя гипотеза справедлива...
— Ты слушай, — сказал Митя. — Психология есть психология. У меня своя, а у них своя. Может быть, все как раз наоборот, и они мечтают посмотреть на мегатонные взрывы, как я — на их корабли. Но покамест я бы пригрозил им этими взрывами и не дал бы воспользоваться телескопом для сигнала наведения.
— Так я с этим и пришел! — вскрикнул Вячеслав Борисович.
— Ай ду-ду... — басом пропел Митя. — Ай ду-ду-у... Одним махом семерых убивахом. Ты понимаешь, что им нужна только антенна от нашего телескопа? Нет? Ты думаешь, у них усилители еще не выдуманы? И они — дети малые? Если ты собрался портить не антенну, а усилитель, то время такой акции надо выбрать впритирочку. Чтобы они не поспели до восьми часов присоединить свой усилитель.
— Так я с этим и пришел! Надеялся, ты посоветуешь что-нибудь практическое.
— А, практическое? Дай знать в Москву, в Министерство обороны. Практически оно одно властно приказать, чтобы ударили по антенне. С воздуха. Еще бы лучше — эйч-бамб...
После этого странного слова опять наступило молчание. Потом инженер умоляюще проговорил:
— Мить, надо подумать еще.
— Думаю. — Благоволин вдруг усмехнулся и спросил: — А ты и впрямь надеялся пробраться в аппаратную?
— Я уж здесь понял, что лишний человек только повредит. Там охраны человек десять, на каждой ступеньке, я посмотрел. Но попробую.
—Та-ак... — Благоволин безмятежно улыбался. — Играешь всерьез. Из соображений конспирации тебе следовало бы меня убрать, а?
— Не болтай!
— Почему же? Я посвящен в твои планы и, если меня обработают — завербуют, так сказать, — предупрежу. Потому я и знать не хочу, как ты намереваешься поступать. Кстати... Радиолюбителя знакомого у тебя нет?
В глазах Вячеслава Борисовича что-то мелькнуло, и он неопределенно повел плечами. А Степка совсем растерялся. Только что он сидел и с блаженным чувством спокойствия смотрел на спину Благоволина — она была как стена, она была могучая и надежная, — и вдруг эти слова: «Тебе следовало бы меня убрать»! Он ужаснулся. Вот почему Вячеслав Борисович заставляет его разыгрывать перед Митей «девочку Машу»... Вот почему молчит об инструкции, написанной в кабинете... Он с самого начала помнил, что Митю могут обработать и он предупредит пришельцев о Степкином специальном задании!
Степка отвернулся от всего этого и стал думать о своем. Эйч-бамб... где-то он слышал... Странное слово какое. Он смотрел в окно и не мог думать. Митя говорил:
— Я постараюсь подольше не попадаться.
— Может, пистолет?
— Тебе он нужней, Слава. Я по живому не выстрелю.
— Сейчас надо принципы в сторону.
— А! Мои принципы: хочу — выполняю, хочу — нет. Эх, Портняжка... Но ты не волнуйся уж так. У меня есть план.
— И прекрасно, — сказал Вячеслав Борисович. — Маша, поехали!
Степка не повернулся, он чувствовал, им еще надо поговорить. И правда, сейчас же Портнов спросил:
— Ну, какой план?
— Не секретный. Я теперь предупрежден, так-сяк проинформирован, немного представляю себе схему их воздействия на мозг и попытаюсь с ними потягаться.
— Что?!
— Мне кажется, — очень мягко пояснил Митя, — что мощный и информированный разум должен потягаться с подсаженным сознанием. Они оставляют нетронутыми некоторые высшие области мозга — я, правда, не специалист, — но центры речи, письма, вся память... Они лишь добавляют свою память.
— И волю, — сказал инженер. — Маша, оторвись от окна, наконец! А ты, Дмитрий, не вовремя ударяешься в науку. Двери сам им откроешь? Чтобы потягаться?!
— Я не тороплюсь стать подопытной собакой, — сказал Благоволин. — Не тороплюсь, но и не боюсь. И мне странно слышать, что ученый отожествляет занятия наукой с предательством.
ОПЯТЬ ОДИН
Степан был теперь совсем огорошен. Пусть будет так, пускай Благоволину и незачем ехать к телескопу — «слизняка» и личного номера у него нет, и уже в воротах к нему прицепится охрана. С другой стороны, он как-то не по-товарищески оставлял Портнова одного. Насчет его затеи — пересилить «гипноз» — Степка сомневался, конечно. Сурен Давидович не пересилил... Ковыряя ногтем краску на подоконнике, Степан смотрел на улицу.
Зашуршали колеса. Тихо подкатил и остановился перед общежитием зеленый «ГАЗ-69». Из него вылезли двое и не спеша двинулись к подъезду.
Наверно, у Степана ощетинился затылок — Благоволин мгновенно придвинулся к окну, посмотрел, и — уверенным шепотом:
— На правую лестницу, в черный ход и во двор!
И Степка с Портновым очутились в коридоре. И сейчас же щелкнул замок, и за дверью затрещало и заскрежетало.
— Двигает шкаф, — шепнул Вячеслав Борисович, и тихо, по прохладному коридору, они проскочили к правой лестнице.
На площадке Степан сказал: «Если что — свистну», и побежал вперед. И, не встретив тех двоих, они вскочили в машину. Вячеслав Борисович запустил двигатель и поспешно, рывками переключая скорости, пошел наутек. Свернув на улицу Ленина, он проговорил устало:
— Выйдешь за поворотом на совхоз. Иди к высоковольтной, там прочти инструкцию и действуй.
— Лучше я с вами, — сказал просяще Степан и проверил, не потерялся ли из-за пазухи пистолет.
— Со мною нельзя.
— Вы будете портить этот... усилитель?
— Уж теперь в аппаратную и мышь не проскочит. — Инженер оглянулся, машина вильнула. — А, черт!.. Действительно, надо было его...
— Ну уж нет, — сказал Степка.
— Не знаю. Одну толковую мысль он мне подал... Не знаю... Слушай, Степа. Если встретишь меня — тикай. Не попадайся на глаза еще пуще, чем всем остальным.
— Почему?
— Если меня снова обработают, я же тебя и выдам.
Машина опять вильнула. Степка спросил:
— А почему он «сентиментальный боксер»?
— Он хороший человек, — с тоской сказал Портнов. — Очень хороший. Не то что убить — ударить человека не может. Я торможу. Приехали.
«Эге, такой дядька, да еще боксер, ударить не может — как бы не так!» — подумал Степан, и в расчете на то, что сзади окажется погоня и некогда будет останавливаться и вдвоем с инженером они примчатся на телескоп и там устроят, Степка спросил неторопливо:
