— Серёг, вчера ребята с горы по рации на нас выходили, говорят коровы да овцы растяжки посрывали. Поеду — посмотрю, — и Гена кивнул головой на целлофановый пакет, в котором брякали с десяток гранат.
— Да я не против, Ген. Только и мне надо продукты ребятам отвезти.
— Тогда бросай их в кузов, я всё в аккурат передам. А какие пожелания у них будут, расспрошу и тебе перескажу.
Сопка возвышалась рядом с ПВД. У её подножья лепились друг к другу небольшие домишки. От них вверх змейкой уходила дорога. Машина была видна как на ладони. Издалека она казалась игрушечной и бежала вверх по горе, поднимая сзади облако пыли. Сергей наблюдал за ней, приставив ладонь ко лбу, защищаясь от солнца.
Сначала из-под левого колеса Урала взметнулся вверх столб пыли. И только через несколько секунд донёсся гул взрыва. Машина немного постояла на месте, неуклюже развернулась и покатилась вниз по склону горы, хлопая открытыми дверьми и капотом, после чего тишину разорвал сухой треск автоматных очередей.
Омоновцы собрались за несколько минут. Ещё через пару минут взвод во главе с командиром отряда уже бежал к месту происшествия, рассеявшись цепью. Из близлежащей зелёнки по, вывалившимся из машины, омоновцам прицельно били из автоматического оружия. Подъём в гору давался очень трудно грузному Сане Журавлёву, но сзади его бил по пятой точке прикладом Серёга Самарин.
— Давай — давай быстрее, док! Там раненые!
— Даю, Серёга, — и Саня, закусив губу, бежал дальше.
Сергей тем временем забежал в палатку соседей. «Ребята, давайте вашу буханку, нас на горе подорвали и есть раненые». И, сев в УАЗик с водителями и ещё двумя подмосковными омоновцами, выдвинулся вверх на сопку. На одном участке горы подъём оказался очень крутым. Пришлось выскочить из машины и толкать её вверх руками, упираясь ногами в коричневую глину. Над головой, весело чирикая, свистели пули. Одна из них, звонко дзынькнув, ударилась в стойку двери автомобиля. Буханка прибыла на место почти одновременно с группой бежавшей в пешем порядке. Сергей, упав на живот, прополз несколько метров до видневшихся впереди людей. Олег Лужников, лёжа на боку, перевязывал руку Гене Юдину. На уже забинтованном коленном суставе марля намокла от рябиновой крови. Юдин был без сознания. Сергей достал из кармана ИПП и отдал Олегу. Сам же начал бить короткими очередями по зелёнке. Омоновцы небольшими группами преследовали боевиков.
Трое ребят, находившихся в кузове, были контужены. Водитель получил осколок в бок. Саня Журавлёв, погрузив раненых в буханку, помахал Сергею рукой на прощанье.
— Быстрее в «Северный»! — крикнул Сергей водителю УАЗика. Водитель понимающе кивнул и нажал педаль газа.
Вечером Саня Журавлёв достал учебник по хирургии и, проштудировав его, сказал Сергею: «Всё я сделал правильно, Серёга. Генка осколок получил в коленный сустав. Если попадёт на операционный стол сразу же, ногу удастся сохранить. А у Димки, я думаю, дела посерьёзнее. У него проникающее в печень. Насколько серьёзно — не знаю…».
Но на деле оказалось всё наоборот. У Димки Красильникова ранение оказалось пустяковым, а Гена Юдин был направлен вертушкой сначала в Моздок, потом во Владикавказ. На операционный стол он попал через 12 часов. Речь на тот момент стояла о сохранении жизни, на ногу внимания не обратили — отняли её чуть выше колена…
Сергей проснулся от громкого звука. Водители во всей колонне синхронно нажали на сигнал. Караван выехал из Чеченской Республики и держал курс на Моздок, до которого осталось ехать около 20 минут. Сзади остался крайний блок-пост на чеченской земле. А впереди лежали уже родные осетинские просторы.
Дома всё было по-прежнему: Сергея ждали. Красавица-жена и сын Олежка, который стал подрастать и нуждался в мужском воспитании. Сергей замечал как Олежка, спросив у него разрешения на что-либо, тут же переспрашивал у матери. Эля только плечами пожимала: «Серёж, ты не обижайся! Он привык, что в доме мама самая старшая!». Сергей хмурился. Его длительные отлучки очень пагубно влияли на семейные отношения, и ему это не нравилось.
Однажды сын подбежал к нему и спросил: «Пап, помоги мне историю выучить!».
— Ну, давай, брат, чего там нам задано? — Сергей отложил в сторону газету.
— Древний Египет, про фараонов.
— Рассказывай, сынок, а я по книжке проверять буду.
— Ну, нет, пап, так не интересно, можно я своими словами, а не как в книге?
— Валяй!
— В древнем Египте был расцвет, они строили пирамиды, а их главные фараоны вели захватнические войны.
— А фараоны, сын, как ты думаешь хорошими были?
— Наверное. Они же для людей территорию расширяли. Военачальники тоже в роскоши жили, а вот простые воины умирали от старых ран. «Боевые» тогда им не платили, страховку тоже.
Сергей с удивлением смотрел на сына. Откуда он слова такие знает-то? Ну что ж это жизнь. Сын омоновца, человек выросший в отсутствие отца, но которому читали письма с войны, он слушал разговоры, наполненные военной тематикой и самое главное — он гордился отцовской профессией. Может быть — это самое главное в жизни и она прожита не зря?
Как — то учительница, отчитывая Олежку за драку с одноклассником, сказала:
— Ты злой и жестокий, наверное, потому что твой отец служит в ОМОНе, а они людей палками бьют!
— Мой папа ездит на войну, чтобы она не пришла в наш город, а медалей у него больше, чем у вас колец на пальцах, — ответил Олег.
Отряд готовился к очередной командировке. Сергей подвозил домой молодого лейтенанта Володю Деева. Володя только недавно устроился в отряд на должность командира взвода, но за его плечами уже были Рязанское училище ВДВ и пара лет службы в, продуваемых всеми ветрами войсках.
— Серёг, притормози, пожалуйста, на Соборной площади. Мне в храм надо!
— Помолиться решил перед дальней дорожкой? Что ж — дело хорошее!
— Да, нет — жену перекрестить надо.
— Чего она у тебя некрещёная что-ли?
— Понимаешь? Родители коммунисты у неё были, не разрешали, А теперь она говорит: «Володь, ты в командировку на войну едешь. Не дай Бог что, а я нехристем оставаться не хочу!». Я быстро, только перекрещу свою Наташку и мигом вернусь.
— Да, о кей. Иди я тебя подожду, потом с женой тебя до дому подкину, — и Сергей откинулся на сиденье.
Через десять минут из церкви выбежал смущённый Володя.
— Серый, там это! Говорят у взрослых надо, чтобы хотя бы кто-нибудь один был: или крёстный отец, или крёстная мать. Ты, это, не поможешь? Короче, будь у моей Наташки крёстным!
Сергей, конечно, не смог отказать своему боевому товарищу. С тех пор он всё время называл Наталью крёстной дочерью, а Володьку кумом. Но ребята, услышав это прозвище, пришли в неописуемый восторг. И с тех пор кумом звали Деева все.
Колонна автобусов встала под Ростовом. Командир взвода Серёга Размолодин рассматривал молодого человека, вывалившегося из Икаруса.
— Ты, какого взвода, дружище? Что-то я тебя в лицо не знаю!
— Где я? — парень тёр ладошками глаза, напрягая остатки ума, и оглядывался по сторонам.
— Как где? На полдороге в Чечению, — хохотнул, выходя из автобуса, Трофим Лямин, — а ты чего первый раз едешь?
— В какую Чечению? — взревел парень, — я вообще пришёл друзей проводить. Я не в милиции работаю, а на заводе.
— А, так это ты вчера выпивал по стременной, потом забугорную, потом на посошок, а потом на себе тельняшку рвал и кричал: «Братва, я с вами на войну». Я думал тебя домой проводили, а ты, оказывается, вон докуда добрался! Орёл! — и Трофим довольно загоготал.
Между тем, парень, поняв, что никакого сочувствия к нему никто не испытывает начал рвать на себе волосы и проклинать вчерашний день, отдельно вступая в половые сношения с каждым событием, происшедшем с ним накануне.
Размолодин побежал докладывать командиру о случившемся, и вскоре незадачливый провожатый был отправлен с ближайшего блок-поста попутной машиной на родную сторонку.
Сам Размолодин ехал в свою первую командировку, поэтому в Моздоке к нему подошёл Лямин.
— Серёга, здесь самое опасное — это передвижения, сказал он взводному, — посему давай-ка глюкнем по лампадочке. Уж это я по себе знаю. Опыт прежних командировок, так сказать. Выпьешь, глядишь, а страх то и улетучился. Наш девиз знаешь? Не знаешь?! Крепкий сон, зверский аппетит и лютая ненависть к труду!
Размолодин глюкнул с Трофимом. Но что русскому хорошо, то немцу смерть. Если Лямин чувствовал себя довольно бодро, то Серёга с белым чаем переборщил. Все два часа езды он провёл, перегнувшись через борт грузовика и обильно поливая обочину дороги блевотиной. Страшно ему не было — это точно, но назвать его поездку приятной язык не поворачивался. В Грозный он приехал с кожей синюшно-фиолетового цвета: ему личный состав рассредоточивать, а он лыка не вяжет. Командир отряда подполковник Уткин, оглядев взводного и передёрнув плечами, поманил к себе Лямина.
