Сергей Петрович смотрел по сторонам, отыскивая эшелон, где ехала Елена с детьми. Эшелона не было. По-видимому, проскочил.
На путях лежали убитые и раненые: дети, старики, женщины. Десятки людей бежали к машине.
— Товарищ Крайнев, уезжаю! — крикнул шофер.
Обернувшись, Сергей Петрович увидел, что его место рядом с шофером занято каким-то мужчиной, прижавшим к себе ребенка. Мальчик был мертв, но мужчина кричал на шофера, торопя его в больницу.
— Езжай, — махнул рукой Крайнев.
В последний момент он все-таки вскочил на подножку и поехал стоя.
Навстречу «газику» мчались санитарные, легковые и грузовые машины.
В городе на первом повороте Крайнев спрыгнул с подножки. Он чувствовал слабость в ногах.
«Неудобно ехал», — подумал он, присев на первую попавшуюся скамейку, и достал папиросу. Когда он подносил папиросу ко рту, пальцы его дрожали.
«Люди, которые дали миру Шиллера, Гете…» Злоба против Ирины вспыхнула в нем с внезапной силой. Привезти бы ее на этот разъезд! Он подумал о Вадимке, и тревога за сына охватила его. Кто знает, может быть, на следующем разъезде то же самое случится и с тем эшелоном!..
Вернувшись на завод и узнав о том, что весь командный состав переведен на казарменное положение, Крайнев усмехнулся: он и так сутками не выходил из своего цеха.
Сергей Петрович остановился на площадке лестницы, ведущей из печного в литейный пролет, и долго наблюдал за группой людей, работавших на мосту последнего уборочного крана. Внезапно от крана что-то отделилось и упало вниз с мягким, но тяжелым стуком. Крайнев быстро спустился по лестнице и подбежал к людям, собравшимся в кружок. Они расступились. На большой куче опилок лежал мотор с разбитым корпусом.
Бондарев горько улыбнулся.
— Вы, наверное, подумали, что кто-нибудь сорвался с крана? — спросил он. — Нет, это последний мотор, его уже спускать нечем. Мы с его помощью грузили все, а его пришлось столкнуть. Ребята опилок наносили: думали, авось уцелеет, но слишком он тяжел…
— Теперь можно и уезжать? — спросил бригадир.
Крайнев ответил утвердительно и стал прощаться. Последним подошел Опанасенко. Отказавшись эвакуироваться, он работал в цехе до последней минуты.
— Ехал бы ты с нами, Евстигнеич, — сказал ему Сергей Петрович.
— Нет, уж решил и перерешать не буду, — упрямо ответил тот, — дождусь всех вас здесь.
Поздно вечером в помещении проектного отдела, наспех приготовленного для ночлега, Крайнева отыскал Матвиенко.
— Ну, товарищ начальник, желаю тебе всего доброго, — сказал он.
— А ты куда собрался?
— На передовую ухожу.
— Ну, это не так далеко, — невесело усмехнувшись, сказал Крайнев и посмотрел на Матвиенко с завистью.
— У меня к тебе просьба есть, — сказал Матвиенко. — Во-первых, не забудь на Урале о Дмитрюке. Я ему обещал помочь, хороший он старик. Во-вторых, — он немного замялся, — если сможешь, помоги моей семье. Жинка едет с тремя детьми, круто ей придется. И, в-третьих, оформи свое вступление в партию, а то у меня перед тобой совесть нечиста. Выполнишь?
— Выполню, Михаил Трофимович.
— Все просьбы выполнишь?
— Все.
— И третью?
— И третью выполню.
— Ну вот и хорошо. А расставаться жаль, — с грустью сказал Матвиенко. — Хотелось бы вместе. Думается мне, рядом с тобой воевать можно так же хорошо, как и работать.
И он крепко сжал Крайневу руку.
Рано утром всех «казарменников» вызвали к директору. Дубенко сидел за столом с неизменной папиросой в зубах и внимательно слушал какого-то человека в запыленной кожанке. Когда все собрались, незнакомец обвел их взглядом, который не выражал ничего, кроме усталости.
— Я вызвал вас на техминимум, его прочтет вам товарищ Бровин, — сказал Дубенко.
«Какой тут еще техминимум под боком у немцев!» — с раздражением подумал Крайнев.
Человек в кожанке, не вставая со стула, ровным, тихим голосом изложил элементарные правила обращения со взрывчатыми веществами.
— Приказ о взрыве завода может поступить в последнюю минуту, и мне одному не справиться.
Бровин рассказал о случае, который недавно с ним произошел. Положившись исключительно на себя, он не успел подорвать все минированные точки. Немцы были уже у ворот завода, а он все еще метался от одного цеха к другому и поджигал шнуры. Последним он взорвал углепомольное отделение парокотельной установки, и это его спасло. Десятки тонн мельчайшей угольной пыли поднялись в воздух, и на заводе стало темнее ночи. Он сам потерял ориентировку и долго двигался ощупью вдоль какой-то стены, пока, наконец, не свалился в отверстие для стока воды. В бетонной канаве было сухо, и он отлежался в ней до наступления сумерек. Черный как угольщик, он перешел линию фронта. В штабе нашего соединения ему долго пришлось отмывать лицо — настолько он не был похож на свою фотографию в документе.
Бровин поставил перед начальниками цехов задачу — знать все минированные точки своего цеха, чтобы в случае необходимости взорвать их самостоятельно. Он указал, как нужно минировать и какое количество взрывчатки употреблять для разных объектов. Предупреждая напрашивающийся у всех вопрос, он пояснил, что это не разрушает завод полностью, но делает его восстановление трудным и требующим много времени.
— Вернемся — восстановим, — заключил он и улыбнулся одними губами. Глаза его не изменили своего выражения: они слишком много видели за последние месяцы.
— Я попрошу меня от этой работы освободить, — вставая с места, сказал главный механик завода Хмельнов, — я взрывать завод не буду.
— Как не будете? — возмутился Дубенко.
— Не могу.
— Вы что, Хмельнов, останетесь здесь? — спросил Дубенко и слегка прищурил левый глаз.
— Нет, я уезжаю со всеми, товарищ директор.
— Что же, приказ ничего не оставлять врагу вас не касается?
— Нет, касается, но только… я не могу. Вы поймите меня, Петр Иванович, — умоляюще говорил он, — я двадцать лет на этом заводе. Все, что здесь построено за эти годы, построено мной, при моем участии. Ведь не может же отец уничтожать свое детище, ведь можно же обойтись без меня? Это слишком тяжело: построить, взорвать и опять строить все сначала…
— Вы напрасно думаете, что только вам тяжело, — сухо сказал Дубенко. — Ну, хорошо. Освобождаю, — неожиданно произнес он, и было неясно: понял ли он Хмельнова, перестал ли ему верить или просто почувствовал, что заставить его взорвать завод все равно не удастся.
Хмельнов опустил седую голову и с тяжелым чувством сел на место.
К минированию приступили сразу же после совещания.
На заводе стояла гнетущая тишина. Кроме группы командного состава и охраны, уже никого не было.
Гулко раздавались шаги в опустевших цехах. Только галки кричали весело и неугомонно. Они перелетали с одной трубы на другую и спокойно усаживались на свечи доменных печей.
Аммонит грузили на машину из склада, расположенного за высокой стеной, которая отделяла завод от степи.
Мимо склада беспрерывно шли люди с мешочками, рюкзаками, сумками. Они опускались в балку, переходили ручей, поднимались на пригорок и уходили в побуревшую степь.
Последний эшелон, составленный из крытых вагонов, ушел на рассвете, и все не успевшие уехать пешком уходили ему вслед.
Ящики с аммонитом аккуратными штабелями укладывались под мартеновскими печами. Уложив с двумя помощниками пять штабелей, Крайнев почувствовал полное изнеможение. Пришел Бровин, проверил работу, заложил взрыватели, провел бикфордов шнур. У штабелей выставили охрану. Затем обошли все минированные точки завода. Осмотр закончили на электростанции — самом дальнем объекте.
— А вы почему до сих пор не заминировали? — набросился Бровин на Лобачева.
— Станция заминирована в первый день остановки завода, — спокойно ответил Лобачев.
— Как? Где? Чем?
— Под генератором имеется бетонный канал, по которому проходят кабели, — кабельный канал, — вот туда мы и заложили аммонит.
— Сколько заложили?
— Две тонны.
— Можно проверить?
— Можно, но канал замурован кирпичной стеной и забетонирован.
— Для чего? — удивился Бровин, и что-то неуловимое блеснуло в его усталых глазах.
— Для того чтобы направить взрыв вверх, увеличить его силу.
— А взрывать как?
— К рубильнику, установленному в заводоуправлении, сейчас подводят провода.
Бровин внимательно посмотрел на Лобачева.
— Вы здесь что-то перемудрили, — сказал он. — Возьмите-ка да сложите вот здесь по тонне аммонита. — И он мелом поставил два крестика у ниши в бетонном фундаменте генератора. — Проводку сейчас же снимите. Это опасное дело: произойдет на вашей линии короткое замыкание, и полетят на воздух и станция и люди.
