Владимир Возовиков - Река не может молчать

«Как послать?..» Попробуй сообрази, когда каждый метр близ реки простреливается кинжальным огнем. Прибрежные тростники?.. Но не родился еще человек, способный двигаться в тростниках бесшумно.

Плотников, сидя над картой, ушел в созерцание голубой жилки и все больше понимал: другой дороги, кроме реки, в тыл «противника» не существует…

– А может, не группу, одного пошлем? – спросил он. – Оденем как надо, замаскируем под вид кочки – и вплавь вдоль берега…

Глаза капитана повеселели.

– Это уже мысль. О реке я сам думал. Значит, другого выхода у нас действительно нет. Только пошлем именно группу на плавающей машине.

По дороге в штаб учений капитан неожиданно сказал:

– Группу придется возглавить вам, Алексей Петрович.

Плотников сдержанно кивнул, понимая теперь смысл вопроса капитана. Опытный комроты знал: человек легче сделает то, до чего додумался сам. Но почему капитан выбрал именно его, Плотникова? Конечно, на такое задание должен пойти офицер, но ведь был как раз не занят другой взводный командир, куда более опытный.

Алексею было неведомо, что несколько позже о том же спросит капитана старший начальник, и в ответ на недоуменное «почему?» «сухарь»-ротный ответит:

– Потому что Плотникова любят. На опасное дело легче идти с тем, кого любишь. У меня душа будет спокойнее, если пойдет он.

– А сумеют? Тут мало желания и любви. Опыт нужен. К тому же он у вас замполита замещает.

– Он разведчик, товарищ майор. Во всяком случае, должен им стать. Где же становиться, как не на учении?.. Между прочим, сколько я знаю, на войне политработники ходили в разведку, как и в атаку, первыми.

И начальник сдался…

Как бы отдыхая в илистом русле, тихо несла река черные воды. Плыли в глуби ее белые августовские звезды, плыли сонные рыбы, приткнувшись к травяным кустикам, плыли кочаны бурой, усыхающей пены. И невидимые под водой, под стальной броней и забросанными тиной камышовыми «коврами», плыли пятеро разведчиков навстречу неизвестности.

В темноте разведчики видели, как светящаяся часовая стрелка на приборном щитке крадется к цифре 12.

Один Плотников не замечал времени, наблюдая за берегами и водной поверхностью в прибор ночного видения. В обычных перископах, низко сидящих над черной, глухой водой, стояла лишь непроглядная чернота.

Берега стали суше, прибрежные холмы круче, тени от них сомкнулись, и река побежала черным коридором, убыстрив течение, словно и ей было неуютно, как одинокому путнику в ночном ущелье.

Прошел час… Плотников отчетливо помнил цифру 5 на карте над юркой голубой стрелкой – значит, уже пять километров тащит их течением, хотя до переднего края по прямой гораздо ближе. Вот-вот будет вершина излучины, и тогда река понесет их обратно к своим – туда, где русло ее снова становится линией фронта. Островок с машиной медленно кружило на стрежне, угрюмые пустынные откосы крутых берегов временами возникали в глубине экрана, их сменяла та же пустыня воды – ни лодки, ни вешки, ни всплеска.

Обостренное чутье подсказывало Плотникову: не здесь надо искать трассу танковой переправы, и все же сомнения вползали в душу.

В черных холмах взвыл мотор, ему отозвался другой, третий…

– Тягачи… артиллерийские, – тихо сказал сержант.

Теперь заметались живые тени в прибрежных распадках, доносились звуки шагов и негромкие голоса; где-то что-то неосторожно бросили на твердую землю, где-то звякнул металл; раза два мелькнули огоньки сигарет. «Противник» вел себя не столь осторожно, как на переднем крае.

Плотников удвоил внимание и все же уловил легкую возню за спиной, настороженный шепоток сержанта:

– Тушенку не забыл?

– Кажись, взял, – ответил неуверенно Чехов.

– Гляди у меня! А то вы от радости забываете, что в разведке тоже не святым духом питаются.

Чехов впервые шел на серьезное задание и, когда собирались, действительно выглядел счастливым.

Было слышно, как Чехов торопливо ощупывал вещмешки, зашуршали завязки.

– Ты че?..

– Кажись, не тот захватил… В том банки снизу… Это Молодцов попутал, когда собирались…

– Я те покажу Молодцова! – яростно прошептал сержант. – Ты куда собирался: в разведку или на блины к теще?

Чехов облегченно и громко задышал:

– Тута, товарищ сержант, я забыл, что завернул в плащ…

– Не сучи руками. И языком тоже. Ишь ты: «Молодцов попутал», – передразнил командир отделения. И грубоватым шепотом добавил: – Нечего зря хлопать глазами, сосни пока. Ночь, она длинная, надо будет – поднимем.

Плотников невольно улыбнулся, тоже почувствовав облегчение. У разведчиков с полудня крошки во рту не было, а на пустой желудок воевать нелегко. Правда, Плотников имел личный запас, но на пятерых здоровых проголодавшихся ребят его бы не хватило.

На широком плесе стало еще светлее, и теперь уже четверо разведчиков не отрывались от приборов наблюдения…

Видно, так уж устроен человек: чем нетерпеливее он ждет, тем внезапнее приходит то, чего ждет. Плотников и не заметил, в какой момент лодка возникла прямо перед ними, на середине реки. Совершенно отчетливая и уже близкая, она надвигалась низким бортом, и Алексей испугался: если лодка столкнется с замаскированной машиной, разоблачение разведчиков неминуемо. Двое сидели в лодке, наклонясь к воде; было видно, как шевелятся их руки и расходятся по реке слабые круги. Но еще раньше, пожалуй, он заметил две темные цепочки, убегающие от лодки к берегу, – словно по фосфоресцирующему полотну начертили тушью два ряда вертикальных штришков. С лодки провешивали трассу, и всего вероятнее, то была трасса для танков. Наверняка подводная…

Завести двигатель и обойти лодку, с которой еще не видят надвигающийся «плывун»? Но такая «храбрость», по меньшей мере, глупа – заметят. Выйти на связь и сообщить координаты трассы, если произойдет столкновение? Успеть можно, однако машину все равно расстреляют, а трассу перенесут…

Плотников не успел до конца поверить в безвыходность ситуации, не успел и понять, зачем так резко повернул руль Оганесов, прикованный к перископу, как вдруг ощутил едва уловимую перемену в положении плывущей машины. Он ощутил ее по легкому смещению лодки – она сдвинулась, начала медленно уходить к затемненной границе экрана. Стрежневая струя усилила давление на развернутые поперек течения передние скаты, и этого оказалось достаточно, чтобы машина подставила борт отбойному течению, смещаясь на свободный от вешек плес.

Ай да Оганесов!

Люди в лодке насторожились, прекратив работу. Плотников отчетливо видел их лица: оба смотрели прямо в объектив, и возникло желание зажмуриться, словно мог встретиться с ними взглядом. Один поднял руку, из кулака его вырвался тоненький лучик, метнулся по воде, забегал по островку.

«Стекло!.. – похолодел Плотников. – Если луч попадет на стекло перископа – оно блеснет!..»

– Вы там сдурели?! – раздался с берега резкий окрик. – А ну погасите!

Луч пропал, и молодой смущенный голос ответил из лодки:

– Плывет что-то, товарищ лейтенант.

– Не видите – трясина! Если каждую кочку освещать станем, нас так осветят, что света невзвидим.

Саперы продолжали смотреть на проплывающий островок, они могли бы, пожалуй, достать его шестом, но, видимо, то был не первый на их памяти островок и малопримечательный. Лодка стала удаляться, солдаты в ней снова наклонились к бортам, занявшись работой, уже едва различимые у края светового пятна – машину продолжало разворачивать. Плотников перегнулся к боковому перископу и следил за ними, пока они не растворились во тьме. Облегченно вздохнув, он глянул на экран прибора и увидел близко высокие заросли камыша у низкого берега.

Вот теперь уж точно пронесло…

Гул двигателей на берегу, там, откуда тянулась трасса, заставил Алексея встрепенуться.

До сих пор Алексей опасался, как бы их не прибило к берегу или не затащило на мель – пришлось бы запускать двигатель. Теперь такая остановка была бы подарком судьбы, но рассчитывать на него не приходилось. Делая поворот, река снова ускоряла бег; островок стало уносить от прибрежных зарослей, а у противоположного берега его подхватит отбойное течение.

И вдруг – гул машин!.. Судьба всегда щедра, надо только уметь пользоваться ее щедростью.

– Оганесов! Заводи!..

Солдат вздрогнул от невероятной команды, однако, привыкший к мгновенному повиновению, тотчас нажал стартер. Корпус машины мелко задрожал.

– К камышам! Малым ходом…

Плотников весь обратился в слух. Тягачи на берегу натужно выли моторами, видимо взбираясь на прибрежный увал, гул их далеко разносился по реке, и легкого шума разведмашины нельзя было различить… Гул тягачей уже замирал, когда почувствовался толчок. Оганесов выключил зажигание, и стало слышно, как журчит вода, обтекая броневой корпус и шевеля края плетеных «ковров». До камышей оставалось полтора десятка метров, вода около них слегка бугрилась, шла мелкими, медленными воронками – значит, тут перепад глубин, и колеса машины случайно нашли мель.