— Ты хоть понимаешь, что ты нашел?
— Героин, — простодушно ответил Ратников.
— Тонну героина. Полугодовая норма на семьсот километров этой границы. Нечто невиданное!
От наплыва чувств Аскеров приобнял лейтенанта за плечи, на что тот отозвался болезненным стоном. Пытаясь добраться до мешков, которые каким-то чудом заметил сверху, Владимир упал с большой высоты и едва не сломал ключицу.
Мансур испуганно отвел от него руки.
— Извини. Больно? Ничего не сломал?
Командир так забеспокоился, проявил настолько трогательную заботу о везучем лейтенанте, что довел того до полного смущения.
— Честно говоря, я ничего особенного не делал, — забормотал Ратников, — свалился просто на эти мешки. Можно сказать, случайно.
Тут уже и Клейменову его скромность показалась чрезмерной.
— Ты на сто миллионов долларов свалился, лейтенант, — сказал он. — Вот к чему привела такая случайность.
Владимир улыбнулся, приняв слова капитана за шутку. Он попытался выяснить, сколько на самом деле может стоить обнаруженный наркотик. Оба капитана только удивлялись его наивности.
— Сказано же тебе, сто миллионов. Не здесь, конечно, в Европе. Причем это минимальная цифра. Выручка может оказаться и больше.
Только теперь Ратников по-настоящему осознал масштабы своей находки. От услышанных цифр ему даже стало немного не по себе.
— Сто лимонов. — Он покачал головой. — Да, такого больше не будет. Как раз сегодня я собирался позвонить домой, маме…
— Вот маме пока ни слова, — предупредил Мансур. — И вообще, за пределами заставы никто не должен знать о твоей потрясающей находке. Помимо всего прочего это в целях твоей безопасности. Ты автоматически стал врагом многих преступников.
Заместитель начальника заставы Клейменов, заметив разочарование Владимира, добавил:
— Обидно, но придется потерпеть. В интересах дела, из оперативных соображений.
— Есть — потерпеть. Разрешите идти?
— Иди, отдыхай.
После ухода Ратникова Константин Васильевич сказал:
— Дурачкам везет. Или ты правда думаешь, его Аллах любит?
— Его прежде всего любит Терминус — бог границы и всех пограничников.
Клейменов промолчал. Он не настолько хорошо был знаком с римской мифологией.
В первую очередь предстояло заняться обсуждением деталей предстоящей операции, и оба капитана склонились над картой района.
— Теперь мне ясно, почему Хаким предлагал тебе сто тысяч. Они думали, что мы взяли сразу всю тонну.
— Наверное, — согласился Мансур и спросил: — Твоя Катерина уже уехала?
— Нет еще. А что?
— Разве ей не дали работу в городке?
— Обещали с той недели. А какая проблема?
Клейменов с явным недовольством реагировал на вопросы командира, относящиеся к его жене. Мансуру подобная настороженность заместителя была непонятна.
— Что ты так напрягся? — удивился он. — Я к тому клоню, чтобы она в поселке не сболтнула лишнее про героин.
— За это будь спокоен. Я ее строго-настрого предупредил, и не раз. Вообще на заставе все уже знают, что нужно помалкивать. Я всем говорил, кроме Мюллера. Он раньше уехал.
— Ну, за него можно быть спокойным. Гансыч и без предупреждения лишнего не скажет. — Мансур посмотрел на карту. — Сколько сейчас наших в ущелье?
— Трое бойцов с Белкиным. Они спустились туда с верхней тропы, так же, как Ратников. По ущелью же идти нельзя, там мины еще остались.
— Трое, значит. Маловато. Возьмешь еще пятерых — понадежней, два пулемета, два «шмеля», боезапас, паек на двое суток на девятерых.
— Мне самому идти?
— Да, придется тебе лично там быть. Добирайтесь скрытно — тоже спуститесь сверху. Займете оборону и будете сидеть столько, сколько нужно. Сам понимаешь, тянуть не стану. Постараюсь провернуть это дело побыстрей.
— Вывозить героин мы будем?
— Вот этот вопрос меня больше всего мучает. Если «духи» знают — вывозить очень опасно. Так подставим людей под удар, что подумать страшно.
— Тогда, может, не имеет смысла вообще огород городить. Уничтожим его на месте — и вся любовь.
— Ну да, это тоже вариант. И все же я не хотел бы торопиться с окончательным решением. Надо немного покумекать. Я решу сегодня — до отбоя.
— Есть идеи?
— Что-то вертится в голове, только боюсь говорить раньше времени. Нужно еще подумать. Главное, чтобы «духи» не знали о героине. Это сейчас половина успеха.
Клейменову скрытность командира не понравилась. Обычно они все вопросы обсуждали вместе и зачастую приглашали других офицеров. Мансур называл многолюдные обсуждения «метод мозговой атаки». Тогда среди множества разноречивых мнений постепенно вырабатывалось оптимальное решение. А сейчас серьезную вещь обдумывает в одиночку. Что это за мания величия! Или считает других глупей себя?
Душная южная ночь охватила просторы Таджикистана и Афганистана. На границе между этими странами стояла непроглядная темнота. Лишь крупные яркие звезды мерцали на небе. Именно в это время человек на надувной резиновой камере переплывал Пяндж, направляясь к афганскому берегу. Он плыл, помогая себе размеренными движениями рук, загребая воду веслом без единого всплеска. Можно было подумать, что человек совершает безобидную лодочную прогулку, а не нарушение государственной границы.
Приблизившись к берегу, человек соскочил с камеры, укрепил ее в камышах — наготове были два больших камня, — после чего, потягиваясь и потирая поясницу, вышел на берег.
Это был Селим, младший брат Хакима Сангина, главного охранника самого известного в этих краях политика — Надир-шаха. Он едва отдышался, как сам Хаким возник из темноты, быстро подошел к нему, обнял, молча поздравляя с благополучным возвращением. Потом выпустил его из своих объятий, ожидая, какие новости сообщит ему брат. Тот начал с главной, мучившей его всю дорогу:
— Плохо, брат, очень плохо. Наш друг сказал, что пограничники нашли героин. Причем целиком — всю тонну.
— Как же так? — оторопел Хаким. — Ты же встречался с пограничником, который говорил про часть. Получается, неверный все нам наврал?
— Нет, я думаю, он сам не знал точно. Сначала одни взяли часть, а потом другие случайно наткнулись на остальное.
— Вот несчастье так несчастье. Страшно подумать, что с нами сделает Надир-шах.
— Да, паршиво, — подтвердил Селим. — Однако, брат, нам нельзя опускать руки. В ущелье поставлена слабая охрана — всего несколько мальчишек. Они должны привезти героин на заставу и там уничтожить, официально, с бумажками. То есть нам дан шанс спасти положение.
— Я немедленно отправлю людей, но много собрать не успею. Где взять быстро много людей? А тянуть с этим нельзя.
— Конечно, но и лишних не надо. Двадцать человек вполне хватит. Главное, чтобы среди них были снайперы и гранатометчики.
— Не будь жадным — двадцать. Как вы унесете такой груз, когда там тысяча килограммов?!
Однако Селим упорно стоял на своем. Теперь в разговоре с братом он нет-нет да переходил на поучительный тон — словно старший разговаривал с младшим. Хаким этого терпеть не мог и в другое время наорал бы на него так, что у Селима душа в пятки бы ушла. Но сейчас было не до таких тонкостей. Поэтому он вынужден слушать уверения младшего брата:
— Унесем. Только пуштунов не бери, мы с ними перегрыземся!
— Э, да ты просто не хочешь делиться, готов рисковать. А как же мины?
— Что — мины? Пограничники спустились в ущелье сверху. Попробуем так же. Чем мы хуже?!
— Хорошо. — Хаким поморщился. — Завтра утром люди будут готовы. Поведешь их предельно осторожно. Чтобы вернулись без потерь.
— А как нам быть с новым информатором? — вспомнив, спросил Селим. — Теперь он вроде не нужен.
— У Надир-шаха имеется план на этот счет. Пока же действуйте, как будто мы ничего не знаем. Слава Аллаху!
— Аллах акбар!
Братья обнялись, после чего Хаким пошел к машине, а Селим побрел назад, к реке.
Днем в кишлак приехал военный «Урал». Машина притормозила на стоянке возле площади, там стояли пара фур и автобус. Пыльные и обшарпанные, они расположились нос к носу и напоминали доисторических чудовищ, в недоумении остановившихся друг перед другом. Их водители, видимо, только что перекусили и теперь курили у входа в чайхану. Туда же направился вышедший из «Урала» прапорщик Федор Иоганнович Мюллер. Обычно обстоятельный, невозмутимый, даже флегматичный, сейчас же он оглядывался по сторонам, словно опасаясь слежки.
Чайхана относилась к тому редкому типу зданий, которые кажутся маленькими снаружи и удивляют своими большими размерами, когда оказываешься внутри. Посетителей в чайхане было мало, зато хватало грязной посуды, которую не успели убрать после пообедавших водителей. Прапорщик заказал только суп. Он уселся за столик и вяло ворочал ложкой в тарелке, — видимо, не очень-то был голоден. Из кухни выглянул Амир — в белом фартуке, с перепачканными мукой руками. Он вопросительно посмотрел на прапорщика, — мол, не нужно ли чего. Тот понял безмолвный вопрос и отрицательно помотал головой.
