Ознакомительная версия.
Дмитрий заорал, подскочил на кровати и проснулся. Стоявший напротив стул был пуст.
Он помотал головой, отгоняя приснившийся кошмар.
Он не виноват. Так уж легли карты… или звезды… или кто-то там на небе распорядился… Да и кто мог подумать, что этот кретин Адам откажется? Хотя, какая теперь разница?
Он утер пот со лба.
За дверью послышались шаги. Ключи зазвенели. Кто-то заглянул в глазок. Потом замок лязгнул, и дверь приоткрылась. В темноте коридора различалась худощавая подтянутая фигура, позади маячил военный полицейский в белой каске.
Дмитрий поднял голову, щурясь от слепящего сияния лампы.
У двери стоял Бар-Цион.
Ротный шагнул вперед на свет. Пыльная куртка-американка без знаков различия, пыльные штаны и грязные ботинки. Наверное, приехал прямо с учений, кажется там сейчас рота.
– Только не долго, – буркнул из коридора полицейский и захлопнул дверь.
Бар-Цион неторопливо оглядел камеру, и угол его губ пополз вверх, обозначая кривую ухмылку.
Вскакивать и приветствовать ротного по уставу Дмитрий не собирался. В роте были не такие отношения. Но он все же уселся на кровати, пристроив поудобней больную ногу.
Бар-Цион невозмутимо покачивался с пятки на носок, изучая Дмитрия цепкими черными глазами.
– Ну, Фридман? – бросил он, наконец. – Как погуляли? Понравилось?
Дмитрий неопределенно шевельнул здоровой рукой. Ротный был не тем человеком, с кем он стал бы вести дружеские беседы.
Бар-Цион, не вынимая рук из карманов, потянулся, подавил зевок и негромко произнес:
– Мне понравилось… правда, давненько это было…
Дмитрий только понимающе кивнул. Еще бы ему не понравилось. Бар-Цион – редкостно везучая сволочь. Он просочился, словно вода между пальцами. Да еще не один, а с девушкой. Причем Рахель была старше его на восемь лет. Интересно, подумал Дмитрий, было у них там что-нибудь…, уж наверняка Меир своего не упустил…
Ротный тем временем прошелся по камере, изучил отпечаток ботинка на потолке и вдруг бросил:
– Скольких из них вы убили?
– Думаю, троих… – ответил Дмитрий, – следопыта… парочку легионеров…
Бар-Цион помолчал, потом шагнул к кровати.
– Тебя ведь уже предупреждали, верно? Завтра скажешь, что выполнял секретное задание. Как обычно: патрули, пути снабжения, опорные пункты. Спросят о подробностях, свали на Двира, он сержант, из вас двоих старший по званию.
– Я понял, – кивнул Дмитрий.
– Молодец. – Ротный снова покачался с пятки на носок, – Ты не расслабляйся. Вернешься, огребешь сполна.
– Есть не расслабляться! – Дмитрий полушутливо вытянулся.
– До завтра, – бросил Бар-Цион и шагнул к двери. Пнул ногой гулкое железо. По ту сторону завозились, зазвенели ключами. Дверь приоткрылась.
Бар-Цион вдруг повернул голову к Дмитрию и подмигнул:
– Добро пожаловать в клуб!
Ротный плечом отодвинул полицейского и вышел в коридор.
Дмитрий снова откинулся на матрац. За окном стихали привычные звуки военного лагеря. Интересно, мелькнуло в голове, сколько солдат дрыхло на этом драном тюфяке… турецких, английских, теперь вот израильских…
Он почему-то вспомнил тот день, когда впервые услышал о Бар-Ционе. Их, совсем еще зеленых солдат НАХАЛ дернули в окопы прямо с сельскохозяйственных работ. Назревало очередное осложнение на границе с Сирией. Соседям не понравились работы по осушению озера Хула и окружающих болот.
Два дня с Голан в Галилею со страшным воем летели "чемоданы". Разрывы шарахали где-то позади, в тылу, откуда бухала в ответ батарея 155 миллиметровых гаубиц.
К вечеру второго дня все стихло. Сирийцы успокоились. Наутро Голанские высоты снова превратились в пасторальные холмы. Внизу, в долине камикадзе-кибуцники вывели в поля свои обшитые листами брони трактора и принялись наверстывать упущенное.
Пехота загорала в траншеях. Солдаты курили, травили байки, резались в карты и в шешбеш, гадали, когда их отпустят по домам. К полудню над позициями повисло невидимое напряжение. Забегали и засуетились офицеры. У штабного блиндажа блеснуло на солнце зеркало, кто-то торопливо брился. В тупиковом ответвлении траншеи, служившей полевым сортиром, мелькали лопаты, устраняя источник "благоухания".
– Зуб даю, – Адам ткнул Дмитрия локтем в бок, – начальство едет. Ради кого-то другого хрен бы стали дерьмо присыпать.
Никто с этим утверждением не спорил, но увидеть самого начальника генерального штаба они как-то не ожидали.
Даян неторопливо шел по обратному склону холма, скрытый от глаз сирийцев каменистым гребнем. Он что-то оживленно обсуждал с сопровождающими его офицерами. Единственный глаз живо поблескивал под козырьком фуражки.
Молодые солдаты с интересом пялились на генерала. И только взводный, сержант Арье Гнлад, в оригинале грузинский еврей Георгий Гатиашвили, а для близких друзей просто Гоша, сидел на снарядном ящике и невозмутимо стругал ножом ветку оливы.
Когда Даян и сопровождающие офицеры скрылись в штабном блиндаже и солдаты начали расходиться, Гоша ухмыльнулся и проворчал:
– А ведь Бар-Цион когда-то обломал Даяна, да еще и при всем начальстве…
К сержанту молодые солдаты относились с уважением. Арье, то бишь, Гоша, был человеком бывалым, всегда имеющим в запасе какую-нибудь интересную историю. А тот факт, что сержанту довелось послужить в подразделении 101 под командованием людей вроде Арика Шарона, превращал его в глазах "молодых" в существо если не божественное, то, безусловно приближенное к Олимпу.
Вокруг сержанта сразу же образовался кружок слушателей.
Тот сунул нож в ножны и продолжил:
– Случилось это внизу, у моста Дочерей Яакова. Года полтора назад. Даян тоже на позиции приехал. Шлялся по траншеям, а рядом с нами остановился. И вдруг увидел орла в небе. Орел нарезал круги прямо над нами, красиво так… охотился, наверное. Ну и Даян решил поохотиться. Взял у меня "чешку", вскинул вверх.
Сержант поднял взгляд на слушателей и оглядел их внимательными карими глазами.
– И чего? – не выдержал кто-то.
– Ничего, – ухмыльнулся сержант, – Бар-Цион стоял рядом со мной, и вдруг шагнул вперед, винтовку Даяна за ствол сцапал и вниз опустил.
У Даяна единственный глаз чуть не выпал, а Бар-Цион ему, мол, не так уж много орлов в нашей стране…
Ну, Даян, как рявкнет: Фамилия!?!!!
Бар-Цион вытянулся и спокойно ему отвечает: Меир Бар-Цион.
Тут Даян сообразил, что если при всех ему всыплет, окажется в дурацком положении, ну и бросил только, мол, ты прав Бар-Цион. Вернул мне винтарь и пошел дальше.
Парни заулыбались, восхищенно зацокали языками.
На закате они с Адамом стояли на посту. Обсудили поступок Бар-Циона, сошлись во мнениях по поводу того, что у них духу бы не хватило у самого Даяна из рук винтовку хватать.
Далеко внизу, подсвеченный багровым светом заката, чернел мост Дочерей Якова. Точнее то, что от него осталось.
На вопрос Дмитрия о названии моста Адам только пожал плечами. Он хоть и "сабра", но про мост слышал лишь, что в сорок шестом бойцы ПААЬМАХа рванули его вместе с остальными в Ночь Мостов.
Когда-то мост был красивым каменным сооружением, но прошедшие века его сильно потрепали, центральный пролет обрушился. Потом на старые опоры уложили новые стальные балки с деревянными перекрытиями. Затем мост взорвали. То, что осталось от балок и настила бесполезно ржавело на противоположном сирийском берегу.
Дмитрию нравилось копаться в истории, узнавать о тех местах, где побывал. В этом Эрец Исраэль сильно отличался от Советского Союза. Истории последних столетий здесь как бы и не существовало, стоило чуть копнуть, и ты сразу проваливался, словно в колодец, в глубину веков и эпох. Крестоносцы, персы, византийцы, римляне, иудеи, финикийцы, набатеи. Все переплеталось словно клубок ниток, при распутывании которого у Дмитрия всегда сладко ныло под ложечкой.
Название моста заинтриговало Дмитрия, да и заняться на посту все равно было нечем. С полчаса поломав голову они пришли к выводу, что без Торы здесь не обошлось. Адам даже вспомнил, что у Иакова вроде была дочь, но только одна. Проходивший мимо религиозный солдатик-связист факт подтвердил, вот только понесло солдатика, как на проповеди.
Дмитрий вообще-то был не против послушать. Когда учился в школе в Кфар Сабе, слишком плохо знал иврит, чтобы понимать уроки Торы, а позднее в кибуце Пятикнижие уже никто не вспоминал.
Адам же, послушав об изнасиловании дочери Иакова Дины и печальной участи жителей Шхема, начал откровенно зевать. А минут через десять он невзначай подошел к полевому телефону, покрутил ручку, подул в трубку, растеряно развел руками и сообщил солдатику, что связи нет.
Тот фазу подхватился, и, попрощавшись, пополз из траншеи проверять провод. Адам тихонько воткнул отключенный провод обратно в телефон и пробормотал, что трындеть, мол, не мешки ворочать.
Ознакомительная версия.
