— Отец, не печалься, хребет русского и гора не сможет сломить. Мы возвратимся.
Бектемир понимал переживания жителей.
Их глубокая любовь к Родине, безграничная ненависть к врагу были укором для отступающих. Но вместе с тем глаза жителей наполнились лаской.
Сейчас простые люди не могут приостановить отступ ление, но они готовы раскрыть объятия, отдать бойцам все, что имеют.
Это не успокаивало Бектемира. Он еще глубже понял свою ответственность.
С наступлением темноты капитан Никулин вывел батальон на открытое место. После нескольких минут марша по дороге, заваленной исковерканными телегами, сгоревшими машинами, мертвыми лошадьми, телами людей, усыпанной разбитым военным снаряжением, батальон остановился на привал. Откуда-то появившиеся дети предупредили капитана Никулина:
— Впереди деревня… В нее вошел немец. Дальше дороги нет.
Батальон вынужден был углубиться в лес, где и остановился. Хотя Никулин ничего не говорил, бойцы почувствовали, что они окружены.
Бектемир сел, прислонившись головой к дереву, и вытянул ноги.
"Отступление, конечно, допустимый маневр, — подумал он. — Не такое случается на войне. Займешь новую позицию — новыми силами встретишь врага. Если рука твоя окажется сильнее, обратишь и путь отступления в путь победы. А что значит остаться в окружении? Это — петля!"
К нему приблизились Дубов и Аскар-Палван. Бектемир, не глядя на них, только произнес:
— В капкан попали.
— Теперь мы словно мыши. Тяжелые дни… — выругался Дубов.
— У командира много ума. Наметил бы своим компасом, нашел бы маленькую дырочку, проскочили бы — и все тут… — добавил Палван.
Ночь прошла без происшествий. Бойцы, закутавшись в шинели, спали неподвижно на сырой земле, как камушки на дне реки. С рассветом была послана разведка.
Она выяснила, что окрестные деревни заняты гитлеровцами.
Лес, казавшийся безграничным, тихим, сейчас становился опасным — неожиданно можно было натолкнуться на засаду. Ни у кого не осталось даже крошки хлеба. Голодные бойцы пересекли болото, проваливаясь в топь, затем мокрые пошли дальше сквозь лес.
Отступление и возможность очутиться в клещах врага., окутывали настроение солдат черной, гнетущей пеленой.
Говорили мало, шутки и смех, казалось, были забыты вовсе.
Подошла еще одна ночь — холодная, туманная. Бойцы растянулись на влажной земле. Счастливцы, которым удалось сохранить махорку, закурили. Запах табачного дыма беспокоил всех. Вокруг каждого курильщика собралось по Нескольку человек. Слышались умоляющие просьбы:
— Дай докурить! Оставь!.
Черный шатер ночи стал багровым от огня — вдали горели деревни. Где-то послышалась ружейно-пулеметная перестрелка. Видно, какая-то часть решила с боем пробиться из окружения.
Капитан Никулин послал разведчиков, чтобы узнать, где еще есть советские войска.
Бойцы почувствовали облегчение. Но разведчики после долгого отсутствия вернулись ни с чем.
Капитан Никулин приказал спать. Все утихли, но в полночь караул поднял тревогу. Сонно переругиваясь в кромешной тьме, стали готовиться к бою.
Через несколько минут выяснилась причина тревоги. Оказывается, бойцы, отставшие во время отступления от своей части, в долгих поисках дороги натолкнулись на батальон. Они шли вместе с тяжелораненым младшим лейтенантом.
В течение четырех дней бойцы несли полуживого командира то на плащ-палатке, то на плечах. От голода и усталости они не могли говорить.
Наступил тусклый рассвет.
С опухшими глазами, грязными лицами, солдаты снова вышли в путь.
Раненого младшего лейтенанта, бледного, притихшего, несли на плащ-палатке. Это был совсем еще юноша, у которого даже не пробились усы. Его нежные, как шелк, русые волосы слегка трепал утренний ветерок. Сердце Бектемира сжалось от боли. Но чем он мог помочь ему, да и другим!
Аскар-Палван, взваливший на себя ствол пулемета, шагал тяжело, широко.
Впереди всех с полевой сумкой, свисавшей до самых колен, шел капитан. Он старался идти бодро, изредка украдкой поглядывая на бойцов.
Почти весь день не отдыхали. Разведчики донесли, что по всем дорогам беспрерывно двигаются вражеские машины, танки, пехота.
Никулин решил не выходить из леса. Но в какую бы сторону он ни направлялся, через некоторое время вынужден был менять курс. В лесу встречались бежавшие от врага старики, женщины, дети.
Они безнадежно сообщали одно и то же:
— Там немец!
— Туда нельзя… Там немец!
Аскар-Палван, стерев пот с пожелтевшего лица, прошептал на ухо Бектемиру:
— Пусть командир спрячет подальше компас и карту. Самый лучший путеводитель — это риск!..
— К чему без пользы лезть в огонь головой? Сейчас нужно семь раз отмерить, один раз отрезать, — ответил Бектемир.
— Чтоб семь раз мерить, живот должен быть сыт, — проворчал Аскар-Палван. — Пустой мешок не будет стоять прямо. Не сегодня-завтра не останется сил даже стрелять из винтовки. Тогда что?
— Скажи командиру, — посоветовал Бектемир, не задумываясь.
— Язык-то чешется… да мало-мало боюсь. Сегодня он не в духе, злой ходит.
— Есть от чего злиться. На его бы месте… — Бектемир махнул рукой.
К вечеру в пути умер младший лейтенант. Осторожно опустили на землю его тело.
Бойцы начали рыть могилу.
Почти все участники похода многое повидали и испытали. Но сейчас в лесной тишине они с особой болью переживали смерть юноши.
Когда вырыли могилу, капитан Никулин опустился у изголовья, погладил широкий лоб командира взвода, его Нежные, красивые волосы. Потом, поднявшись, усталым, хриплым голосом коротко сказал:
— Спи спокойно, дорогой товарищ. Отважный командир! Мы отомстим за тебя!
Между двумя стройными березами, на верхушках которых играл холодный свет, появился бугорок.
Ночью погода была ясной, морозной. Стояла та же тишина, только изредка доносилась далекая перестрелка.
На рассвете в разведку ушел Бектемир.
— Пройдешь в сторону дороги, — приказал комбат. — Узнаешь, что там творится.
Над деревьями поднимался легкий туман. Все было обычно.
Аскар-Палван неодобрительным взглядом проводил земляка.
Бектемир шел долго, пока не добрался до опушки леса. Сквозь редкие деревья виднелись домики. Расспросив женщину, которая отправлялась подоить спрятанную в лесу корову, Бектемир узнал, что немцы здесь проходили и могут появиться еще.
— Много их в этих местах. Очень много, — грустно произнесла женщина.
Бектемир попрощался. Он брел назад, низко опустив голову. Вокруг одни только немцы. Что делать?
Ему показалось, что он заблудился. Растерянный, голодный, усталый, он кидался в разные стороны. Не остановили его и далекие звуки короткой перестрелки.
Под вечер Бектемир натолкнулся на ориентиры, которые отметил еще утром, и вышел к поляне, где ночью останавливался батальон. Но здесь никого не было. Невдалеке он увидел рассыпанные гильзы, разбитый пулемет, несколько касок и следы крови. Значит, батальон вырвался отсюда…
Бектемир осмотрелся. Взгляд упал на тело бойца, лежавшего за гнилым пнем. Подбежал, поднял голову. Мертв. Пуля прошла через шею.
Бектемир знал этого солдата — грубоватого, но сильного и смелого. Вздохнув, он опустил его голову. Несколько поодаль среди травы и кустарника увидел еще троих убитых. Боец с трудом узнал в одном из них командира взвода старшего сержанта Степанова: так он был изуродован.
Ночь в лесу наступала быстро. Нужно было что-то решить, а Бектемир не мог отойти от этого места. Он забыл про всякую опасность. Почему-то место недавнего привала не отпускало от себя. Здесь, прислонившись к деревьям, отдыхали товарищи: здесь они встретили врага и некоторые из них погибли. Он отыскал лопату и начал рыть влажную, мягкую землю. Словно кто подгонял его, он работал напористо, торопливо.
Наконец, задыхаясь, он выскочил из ямы и, притащив тела убитых, уложил их рядом.
Бектемир был спокоен. Только когда он засыпал могилу землей и перед ним вырос черный бугорок, солдат вздрогнул.
Пустынный, молчаливый лес показался ему таинственной могилой.
Повесив винтовку за плечо, даже не определяя направления, спотыкаясь, Бектемир побежал. Джигит в боях каждое мгновение встречался со смертью, но сейчас, похоронив товарищей и оставшись один в темном лесу, почувствовал себя так, будто под ногами извивались змеи.
Но вскоре Бектемир взял себя в руки. Им овладело прежнее спокойствие. Он тяжело бросился на траву и заснул как убитый.
Когда, вздрагивая от холода, он открыл глаза, над деревьями плыл густой туман. Все тело болело: покалывало, ныло. Трава под ним была мокрой. Закутавшись в шинель, он вновь улегся, свернувшись калачиком. Но и так было холодно. Бектемир поднялся, вытер рукавом винтовку. Клубившийся вокруг туман густой пеленой окутал промерзшего бойца. Вдруг до его ушей откуда-то издали донесся лай собак. Бектемир двинулся в ту сторону: где есть собака, там есть живые люди. Шел долго. Но нигде он не увидел ни признаков дороги, ни признаков жилья.
