Провинциально тихий, красивый, совсем не тронутый смерчем войны, этот небольшой городок, со стрельчатой кирхой, водонапорной башней, каланчой у вокзала, вытянувшийся двумя параллельными улочками на 1,5-2 километра, нежился под жарким майским солнцем. Главная улица набита магазинами. Вывески – огромные, магазины – с гулькин нос. Но все – «люкс». Цирюльник – люкс, пивнушка – люкс, чистильщик сапог – люкс.
Старинный замок, ратуша. На заборах сохранились начертанные белой масляной краской призывы: «Grabov wird deutsch sein!» – «Грабов будет немецким!», «Tod den Russen!» – «Смерть русским!», а мимо проходили толпы растерянных и подавленных людей – такие вежливые, покорные немцы и немки с черными повязками на рукавах, снимали шляпы и почтительно раскланивались, вели себя, как самые примерные дети.
Несколько одинаковых огромных красных зданий в восточной части города – казармы. И вообще, большинство домов были красными – стены и черепичные крыши одного цвета.
Отдельно стояли островерхие постройки с черепичными шапками и белыми стенами, перечеркнутыми бревенчатыми прожилками.
Многие дома с палисадниками. За чугунными узорами оград – асфальтированные дворики с несколькими деревьями и густым плющом, обвившим первые этажи домов. В палисадниках березы – коренастые, толстобокие, каких у нас не увидишь.
Вот дом лесничего. Не дом, а поместье! За высоченной оградой из металлической сетки возвышаются каменные хоромы в три этажа с башенками, балконами и террасами. За доминой – огромнейший сад, перед фасадом – искусственный пруд с лебедями. Чуть поодаль бесчисленные, тоже каменные, хозяйственные постройки под черепичными крышами.
Помещичьи дома прячутся в старинных парках.
В одном из них – его недавно занимал оберштурмфюрер СС,- тяжелая мебель красного дерева, бархатные портьеры. Большой зал – гостиная с высокими окнами в сад, зеркалами в простенках и роскошным роялем. В золотой раме висит портрет старого фельдмаршала Гинденбурга с дарственной надписью. Рядом с портретом красуется поощрительная грамота: Георгу Земрау за успехи в области земледелия и животноводства.
В других просторных комнатах – гардеробы, забитые одеждой, буфеты с дорогой посудой и столовым серебром, на стенах картины в тяжелых золоченых рамах, рога оленей и чучела кабаньих морд, гобелены охотничьей тематики, красивые дорогие ковры на стенах и на полах, самодельный коврик. На коврике вышито: «Ordnung in dem Haus ist Ordmmg in dem Staat» – «Порядок в доме – порядок в государстве».
В кабинете массивный стол с резными ножками, стулья с высокими резными спинками под стать столу, в углу патефон и тумба с пластинками, радиоприемник.
Над письменным столом – две символические картины. На одной – Бисмарк и Мольтке диктуют условия мира разбитым под Седаном в 1870 году французским генералам; на другой – современный огромный немецкий танк с белыми крестами давит гусеницами русских женщин и детей на улице пылающей деревни. Это была зарисовка младшего сына помещика, он был художником и рисовал с натуры. Во всю стену книжные шкафы, забитые книгами с дорогими по виду корешками. На видном месте стоит томик стихов фашистских поэтов. Сборник открывается стихотворением «Nach Osten!» – «На Восток!» – так они называли Россию:
Мы хотим идти в Остланд, в страну Востока…
Мы пройдем через русские степи.
Мы потопим в крови всякого,
Кто встанет на нашем пути…
В Остланде мы добудем хорошие дома
И каждый день мы будем есть вдоволь,
Будем пить вино и пиво –
Много вина и много пива…
На видном месте – «зиппенбух» – родословная книга, которую обязана была вести каждая арийская семья.
В спальне кружевные занавески, в алькове огромные, широченные, словно кузов пятитонки, кровати, шелковые покрывала и шелковое прохладное белье, пуховые атласные перины вместо одеяла.
Над кроватями тоже коврики с вышитыми изречениями:
«Zweimal in der Woche ist nicht schadlich weder dir noch mir» – «Два раза в неделю не вредит ни тебе, ни мне».
«Wie man sich bettet, so schlaft man» – «Как постелешь, так и поспишь».
«Die Liebe und der Suff, die regen den Menschenuff» – «Две вещи волнуют человека: любовь и выпивка».
Везде огромное количество фотографий – висят на стенах, стоят на столах и столиках, валяются в комнатах на полу. Они запечатлели-роскошную жизнь обитателей: оберштурмфюрер в окружении женщин в фантастических туалетах; слуги прислуживают им у стола – наливают вино; на охоте; и, конечно^ портрет крупного щеголеватого мужчины с моноклем и тщательно расчесанным пробором в полной парадной фашистской форме с вытянутой вперед правой рукой, левая прижата к сердцу, на среднем и безымянном пальцах перстни, и под фотографией подпись – клятва-долг немца перед фюрером и Велико-германией: «Unsere Treue und unser Glaube – das ist unsere Ehre und unser Sieg» – «Наша верность и наша вера – это наша честь и наша победа».
Казалось, что забота о собственной наружности составляет главное занятие этого холеного немца.
В кухне сверкает много начищенной посуды, развешенной по стенам, и рекомендации по здоровому образу жизни.
«Gut gekaut ist halb verolaut» – «Хорошо прожевал – наполовину переварил».
«Nach dem Essen sjllest du stechen oder tausend Schritten gehen» – «После еды постой или пройди тысячу шагов».
На салфетке, покрывающей кухонный столик, вышит крестиком стихотворный текст:
Не хлебом единым будет жив человек,
Но… также мясом и вином.
Кладовки и подвалы полны всякой снеди, копчений, домашних консервов; ящики сардин, ящики с повидлом, французским коньяком «Аквавита», французскими и немецкими винами.
Распорядок быта высокопоставленного немца и во время войны был незыблем.
Табак: с утра – сигарета, на работе – трубка, вечером – сигара.
Одежда: домашние туфли из верблюжьей шерсти неяркого цвета. Хорошая, просторная куртка, темно-вишневая или орехово-коричневая, из вельвета или бархата.
Питание: завтрак обязательно легкий – яйцо всмятку, немного масла, ветчина, копченая рыба, ни капли алкоголя. Среди дня – ланч – с хорошим куском мяса, зеленью и рюмочкой коньяка – допинг и, разумеется, кофе мокко побольше. Обед поздно, дома – форшпайзен (закуска), пиво, суп, мясо или рыба.
Вот такие апартаменты – таких он дома и представить себе не мог – оказались в распоряжении командира дивизии.
Оказавшись на территории Германии после четырех лет кровопролитной жестокой войны, разрухи, голода, бойцы и офицеры Красной Армии, к своему удивлению, увидели богатые и сытые хозяйства немецких фермеров, отлично организованное сельское хозяйство, невиданную сельскохозяйственную и бытовую технику, бетонированные скотные дворы, шоссейные дороги, проложенные от деревни к деревне, автострады для восьми или десяти идущих в ряд машин; увидели в берлинских предместьях и дачных районах шикарные двух- и трехэтажные собственные дома с электричеством, газом, ванными и великолепно возделанными садами.
Увидев эту сытую, устроенную, благополучную жизнь обычного немца, умопомрачительную роскошь вилл, замков, особняков, поместий, увидев крестьянские дворы: чистоту, опрятность, благосостояние… стада на пастбищах… в деревенских домах шкафы и комоды, а в них – одежда, хорошая обувь, шерстяные и пуховые одеяла, фарфор… увидев все это, советский военнослужащий ощущал непривычную новизну всех предметов и окружающих явлений и невольно задавался вопросом, чего же им, немцам, еще не хватало при такой-то райской жизни.
Всеобщая ненависть к немцам, несмотря на приказы, наставления, указания на изменение отношения к мирному немецкому населению, невольно разгоралась еще больше при сопоставлении их уровня жизни – и тех зверств, которые они совершили.
* * *
Политдонесение
о настроениях личного состава в связи с пребыванием на вражеской территории
Отступающий враг пытается вредить нашим войскам всеми имеющимися в его распоряжении средствами.
Факты подтверждают, что за Одером враг в бешенстве подготовил огромное количество сюрпризов, минируя дороги, здания, склады с горючим, квартиры, гардеробы, вещи домашнего обихода. На плацдармах за Одером обнаружены даже сигары, начиненные взрывчатыми веществами. Враг отравляет продукты питания, спиртные напитки, внедряет немок, зараженных венерическими заболеваниями.
Все, что окружает нашего бойца на территории Германии, принадлежат врагу и предназначено служить интересам гитлеровской Германии.
Беспечность и потеря бдительности ведут к политической слепоте.
За последнее время среди рядового, сержантского и даже офицерского состава наблюдаются отдельные случаи неправильного, политически вредного суждения о якобы более высоком уровне материального обеспечения и культуры немцев по сравнению с народами Советского Союза.
