— Возможно, солдаты пошутили, — возразил Рубахин, чтобы только не согласиться с Кухаревым.
— «Шутки» нашел! С тобой, должно, тоже пошутили, чуть было без глаз не оставили, на всю жизнь отметину припечатали к твоей карточке!
— Добрая машина, — причмокивал сержант Борисенко, рассматривая трофейный автомат. — Теперь нам сподручней к своим пробираться...
— А где свои-то? Где фронт? Знаешь? — напустился на него Рубахин.
— Узнаю, Вася, — незлобиво ответил Борисенко.
— А я так мыслю, что и тут свои, — вмешался Кухарев. — Ворога можно всюду бить. Вон доктор не растерялся, и двумя головорезами у Гитлера меньше стало. А ну как все мы так же вот...
— Не забывай, Иван Фомич, мы присягу давали, мы — бойцы, нас никто не лишал этого звания, — возразил сержант. — Приказ по армии слышал о прорыве из окружения?
— Мы, Володя, под тот приказ не подходим, — отвечал Кухарев. — Мы раненые, мы, скажи спасибо доктору, еле живы остались. Так что греха у нас на душе нет, присягу не нарушим, ежели отсюда бой поведем.
Сержант Борисенко уже начинал соглашаться, но у него нашелся ярый союзник — молчаливый и хмуроватый Петро Калабуха. Он был серьезно ранен пулей в грудь навылет, но, к общей радости и к общему удивлению, быстрее всех выздоравливал.
— Вот что значит нервы у человека железные, — весело говорил иногда Кухарев и, повернувшись к Рубахину, продолжал: — Учись, Вася... Ты все шумишь, споришь, а Петро молчком-молчком и гляди-ка — героем у нас!
— С тобой полежишь тихо, — ворчал Рубахин. — Поменьше бы сам разговаривал...
И вот сейчас Петро Калабуха заявил:
— Кто как хочет, а я до своих пойду.
И спор опять разгорелся.
Дмитрий не принимал участия в споре. Он ждал Полину. Полина должна была сходить к березовской акушерке и поподробней разузнать об отряде полковника. Дмитрий пока не говорил о нем товарищам, а про себя уже решил, что спор спором, а судьба их будет зависеть от неизвестного полковника и его отряда.
— Сколько там на твоих кировских? — спросил Дмитрий у сержанта Борисенко.
Тот достал из кармана великоватые часы.
— Пятнадцать ноль восемь и девять секунд!
Четвертый час! А Полины все нет. Дмитрий уже начинал тревожиться — не случилось ли что, не встретились ли ей на пути солдаты, не попала ли она в беду... Ему хотелось вскочить, вскинуть на плечо трофейный автомат и бежать на выручку.
— Ты не волнуйся, Митя, придет, — вполголоса проговорил Борисенко, разгадав тревогу Дмитрия.
— С чего ты взял? Я не волнуюсь и никого не жду, — смущенно пробурчал он.
Сержант улыбнулся, обнажив ровные белые зубы, легонько толкнул Дмитрия плечом.
— Ладно, Митя, не обижайся... Не зря часами интересуешься... Девушка она хорошая, не будь я семейным человеком, отбил бы у тебя...
Дмитрий нахмурился, чуть было не сказал в ответ что-то грубоватое, но вдруг почувствовал, что ему хочется, очень хочется, чтобы сержант говорил и говорил о ней, чтобы хвалил ее и даже отбить грозился...
— Ты, Митя, не тушуйся, — с добрыми нотками в голосе продолжал Борисенко. — Война войной, а сердце сердцем... Я вот лежу, бывало, под обстрелом или отбиваю с пулеметчиками атаку, а нет-нет да и вспомню свою Глашу, Глафиру Петровну, и дочурку Ниночку... Ждут ведь, на крыльях полетел бы к ним, а тут эта проклятая немчура лезет и лезет... А теперь вот что подумают жена и дочь? Как они там? Письма-то не идут от меня. Шли, шли и перестали. Сколько слез будет — убит папка... А я ведь еще живой — и не могу сообщить им об этом... Трудно, Митя, трудно и хорошо, когда тебя ждут, когда есть кому поплакать... Вон и сестрица наша идет!
Дмитрий вскочил, хотел было кинуться навстречу Полине, но застеснялся, подождал, пока она подошла сама.
— Добрый день! — с улыбкой обратилась она ко всем сразу.
Повеселевшие бойцы наперебой здоровались.
— Почему задержалась? Была в Березовке? Узнала? — нетерпеливо допытывался Дмитрий.
— Вот сделаем перевязки, потом расскажу.
Дмитрий помогал перевязывать раненых. Ему хотелось поскорее закончить это и услышать рассказ Полины о походе в Березовку. И тут же он поймал себя на мысли, что ему хочется остаться наедине с ней, и от этого ему стало неловко, он даже покраснел, как будто был уличен в чем-то крамольном.
Дмитрий опять провожал ее, и по дороге Полина рассказывала о походе в Березовку.
— Люди говорят, что полковник не ушел из лесов, действует где-то, а где — никому из березовцев неизвестно. В Березовке даже уверены, что тех двух солдат у стога прикончили бойцы полковника... А мне теперь кажется, что полковник — выдумка, никакого полковника нет...
Дмитрий тоже подумал об этом, но ему не хотелось расставаться с мыслью о полковнике, с мыслью о том, что кто-то может помочь им.
— Ты еще узнай, уточни.
— Хорошо, Митя, я еще схожу в Березовку.
— А ты не боишься ходить по той дороге?
— Ой, Митя, боюсь, очень боюсь... Я бегом, бегом... и на стога не смотрю... Ты знаешь, мне теперь по ночам снятся вилы. Они гоняются и за мной и за тобой... Я и тебя, Митя, во сне вижу...
— И ты мне вчера снилась...
— Правда? Ой, расскажи — как, хорошо или плохо?
— Хорошо...
— Ты все-таки расскажи, ну, расскажи, Митя...
— Я поцеловал тебя во сне, — чуть слышно прошептал он.
Полина остановилась, испуганно глянула на него.
— Не надо, Митя, не надо так видеть меня, иначе я рассержусь на тебя, очень рассержусь...
Дмитрий опустил голову, злясь на себя за эту неумную выдумку. Ведь сочинил, соврал! Он и в самом деле видел ее во сне — она бежала по улице, она была далеко от него, он только любовался ею, но не целовал, он только кричал: «Остановись, я тебя нарисую...» Зачем же ему нужно было придумывать поцелуй? Глупо...
— Ой, Митя, кто-то идет! — вскрикнула Полина.
Дмитрий встрепенулся, машинально сорвал с плеча автомат.
— Где?
— Там, — кивнула в сторону Полина.
Он ухватил ее за руку, и они встали за толстое дерево.
— Это же Романов! Председатель райисполкома. А с ним Сеня Филин, секретарь райкома комсомола. Давай окликнем их, — сказала Полина.
— Молчи, — приказал Дмитрий.
Послышался голос:
— Выходи, выходи, Ружилина, чего прячешься.
— Зовут.
— Молчи, — оборвал ее Дмитрий.
— Да что ты заладил «молчи», «молчи»! Своих боишься? — Полина выскочила из-за дерева и смело пошла навстречу Романову. Дмитрий видел, как ей пожимали руку, расспрашивая о чем-то.
— Иди сюда, Гусаров! — позвала она.
Дмитрий подошел.
— Вот какой ты, Гусаров... Ну здравствуй, — поздоровался Романов. — Ишь ты, с трофейным автоматом...
— У нас еще один есть, — похвалилась Полина.
— Значит, два автомата, — задумчиво проговорил Романов. — По логике вещей двумя автоматами владели два солдата... А скажите-ка, други милые, не вы ли, часом, устроили на лугу побоище при помощи оружия старостихи Василисы кутузовских времен? Не вы двух солдат вилами к земле припечатали?
— Мы, — вырвалось у Полины.
Романов рассмеялся.
— Ну вот и решена задачка с двумя неизвестными... Молодцы. Открыли счет, — похвалил Романов и обратился к Дмитрию. — Показывай, Гусаров, своих раненых.
Дмитрий еще раньше дал себе слово даже под страхом смерти никому не говорить о раненых товарищах. Полина и дед Минай не в счет, доктор Красносельский тоже не в счет. Они помогли, они лечили, кормили, без них он, санитарный инструктор, ничего не сделал бы. Можно ли сказать о раненых Романову? Чем он поможет?
Будто разгадав его мысли, Романов сказал:
— Я думаю, будет лучше, если перевести раненых на нашу базу.
— У вас есть база? — удивился и обрадовался Дмитрий.
— Кое-что имеется, — скромно ответил Романов.
Пока они разговаривали, Сеня подхватил Полину под руку и отвел в сторону. Дмитрий ревниво поглядывал на них. Уж слишком вольно ведет себя этот комсомольский вожак, чуть ли не обнимает девушку, что-то доказывая ей.
— Ну как же, Гусаров? Договорились насчет раненых? Завтра людей подошлю, помогут перебазироваться твоему лазарету, — пообещал Романов.
Партизаны ушли. Полина грустно смотрела им вслед, жалуясь:
— Не хочет Сеня Филин брать меня в отряд...
— Как не хочет? Да не имеет права! Кто у них командир?
— Романов. Тебя и раненых берут, а меня...
— С Романовым и решим. Он добрый. А этот Филин совсем не понравился мне. Какой-то он...
— Бедовый парень, — поспешила возразить Полина. — Он мне приказал оставаться в Подлиповке, работать как работала, и присматриваться к молодежи. Это, говорит, очень важное задание. Может быть, он прав...
— Нет, не прав! — решительно запротестовал Дмитрий. — Мы добьемся — ты будешь в отряде! — горячо доказывал он, веря в это и радуясь тому, что они с Полиной будут вместе, вместе пойдут в бой...
