Худенькая некрасивая девчонка несмело глядела на него сквозь лапчатые листья пальмы и стремительно краснела.
— Здравствуйте, Лиля, — Маргус быстро встал и сгреб с дивана книги, освобождая место. — Садитесь, пожалуйста.
— Вы меня помните? — застенчиво обрадовалась Лиля, присаживаясь на краешек дивана, и пытаясь натянуть юбку на худые коленки.
— Конечно. Вы — Лиля Марлина, студентка радиоинститута, мы с вами танцевали в Доме офицеров, — браво отчеканил Ауриньш.
— А я потом всегда туда на танцы приходила, а вас больше не видела…
— Я там больше не был, — объяснил Маргус. — Мне… не очень понравились танцы.
— Ой, да ладно! — недоверчиво засмеялась Лиля. — Вы так танцуете! Меня потом та тетка из хореографии все теребила — кто такой, да кто такой. И меня в свой кружок затащить хотела. Я ей говорю, что танцевать не умею, а она не верит.
— Мне это было нетрудно, — пожал плечами Маргус. — Только не очень интересно. Просто я товарищу помочь хотел.
— Как это? — взмахнула ресницами Лиля.
Маргус принялся невозмутимо рассказывать историю с призовым тортом, и не понимал, почему девушка вдруг опять покраснела и опустила голову.
— Понятно, — наконец, прошептала она. — Извините, я пойду…
— Лиля, подождите! — обеспокоился Маргус и ухватил ее за руку. — Вы, кажется, обиделись?
— Нет-нет, что вы, — пронзила она его взглядом, способным заморозить океан. — Мне пора.
— Простите, Лиля, но мне кажется, что я вас чем-то обидел, — обескуражено проговорил Ауриньш. — Пожалуйста, не сердитесь на меня, я еще не понимаю многих вещей. Но я… чувствую, что вам сейчас плохо. И я в этом виноват. Что мне сделать, чтобы вы не сердились на меня? Я не хочу, чтобы вы ушли.
Лиля вздохнула и покачала головой.
— Пойдемте погуляем, — тихо проговорила она, глядя в сторону. — День такой хороший…
— Пойдемте, — с готовностью отозвался Маргус. — Я только книги сдам, хорошо?
— И я сдам — голова уже пухнет. А что вы читаете?
— Разное — анатомию, физиологию, философию… Лирику еще. Я хочу кое в чем разобраться, но пока не получается. А вы?
— А я — электронику. К курсовой готовлюсь. И тоже пока не очень получается, — засмеялась Лиля. — Помочь вам унести книги?
— Спасибо, я сам…
… — А вот с этого вала я в детстве на санках каталась, — Лиля склонилась над чугунным парапетом кремлевского вала, ее острые лопатки обтянулись тонким крепдешином платьица. — А теперь зимой смотрю на ребятишек и завидую…
— А почему не катаешься с ними вместе? — удивился Маргус. — Если хочется?
— Ой, ну ты скажешь! Здоровая уже, неудобно…
— Странно, — пожал плечами Маргус. — Что тут такого?
— Ну, не знаю, — у вас в Прибалтике, может, взрослые на санках и катаются, а у нас — если только пьяные…
— А тебе че, коза, пьяные не нравятся?!
Ну вот, легки на помине. Двое мордастых жлобов услышали краем уха слово, задевшее их достоинство и решили прервать свой променад по аллее парка, дабы защитить свою поруганную честь.
— Да отстаньте вы! — резко обернулась Лиля. — Выпили — так идите уже! Пойдем, Марик, — взяла она спутника под локоть.
— Зачем? — безмятежно отозвался Маргус. — Мы только пришли, ты мне хотела про кремль рассказать…
В сторону жлобов он даже не взглянул.
— Не, Витек, ты смотри — он с понтом не слышит! — фиксатый, как следует небритый детина длинно цыкнул слюной, целя Маргусу на мундир. Промазал, и был этим крайне раздосадован.
— Ща услышит, — с готовностью отозвался не менее небритый Витек, и приблатненной развалочкой двинулся на Маргуса. — Ну че, охеренный десантщик, что ли?
Небрежным движением он попытался, было, натянуть Маргусу фуражку на нос, но вдруг взвыл и брякнулся на колени — все так же глядя в сторону, Ауриньш неуловимым движением заклещил его указательный и средний пальцы, резко вывернул и спокойно продолжал вести светскую беседу, удерживая на асфальте воющего Витька на грани болевого шока.
— Пусти, сука! — плачуще голосил Витек, отчаянно скребя свободной рукой по асфальту. — Гешик, хули зыришь?! Он мне сейчас клешню слома-а-а!!!
Фиксатый Гешик (пьяный-пьяный, а не дурак) моментально оценил обстановку и пришел к выводу, что в ближний бой лучше не ввязываться: ноги у этого козла белобрысого длинные, и, судя по всему, ими он не только гулять умеет.
Выхватив из болоньевой сумочки рыночного вида початый «огнетуштель» портвейна, Гешик сноровисто опорожнил его в разинутую пасть, и с криком «Получи, фашист, гранату!» метнул пустой пузырь в Маргуса. Точнее сказать, целился он в Маргуса, но пущенная пьяной рукой бутылка полетела точно в лицо Лиле — эту траекторию Ауриньш видел ясно, словно на экране. Одна рука его была занята завывающим Витьком. Во вторую крепко-накрепко вцепилась Лиля (вот поймать бы того идиота, который учит девчонок хватать парней за руки во время драки!). И он преградил путь стеклянному снаряду самым прочным и надежным орудием, какое только может быть на вооружении десантника — головой. Бутылка взорвалась, как граната. Брызнувшие зеленым веером осколки только чудом не зацепили перепуганную Лилю.
В следующее мгновение удаляющийся вой Витька был слышен уже откуда-то снизу: Маргус перебросил его через парапет, на склон крутого вала. И развернулся к Гешику.
— Витек, ну ты смотри, чтоб там все пучком было! — торопливо адресовал тот прощальное послание компаньону и резво дунул прочь, легко перемахивая кусты — словно и не пил ни грамма.
— Наверное, его следует догнать, — задумчиво проговорил Маргус, внимательно отслеживая направление движения фиксатого Гешика. — Лиля, ты не знаешь, где тут поблизости отделение милиции?
— Марик, ты что! — вцепилась Лиля во вторую его руку. — Да они еще и виноватым тебя сделают! Ой, у тебя до какого часа увольнительная?
— До двадцати одного.
— А уже полдевятого. Тебе пора, Марик! Пойдем, я тебя до училища провожу.
— Лиля, по-моему, это неправильно, — осторожно запротестовал Маргус. — Я слышал, что наоборот, парни провожают девушек.
— Господи, да откуда ты такой свалился-то! — всплеснула руками Лиля. — Пойдем уже, в следующий раз ты меня проводишь.
К воротам училища они подошли без десяти минут девять.
— Ну все, Марик, беги! — с сожалением прошептала Лиля и, приподнявшись на цыпочки, неумело чмокнула Маргуса в щеку. После чего, вспыхнув, убежала сама.
Дневальный Алексеев закончил натирать пол на центральном проходе и с облегчением затащил в каптерку полотер. Или, как его называли курсанты, БМД — боевая машина дневального: внушительное сооружение, состоящее из груженого гирями ящика со щетками в нижней части и торчащей, словно ствол гаубицы, рукояткой. Уникальный тренажер для развития бицепсов, трицепсов, брюшного пресса и широчайших мышц спины, черт бы его побрал.
Кайф! Теперь до пяти утра можно конспекты спокойно поштудировать. Или — фиг с ними, лучше Тайке письмо написать… Мишка уже собрался направиться за сумкой с тетрадями, как вдруг из темноты кубрика белесым привидением выплыл Ауриньш.
Шлепая разнокалиберными кирзовыми тапками на одну ногу, лунатической походкой Маргус приблизился к Алексееву. Узкими ладонями он обхватил себя за плечи, словно его знобило. Немигающими глазами он глядел куда-то сквозь.
— Что, Марик, не спится? — улыбнулся ему Алексеев/ — Весна покоя не дает?
— Миша, — глухо пробормотал Маргус, — мне как-то нехорошо…
— Что такое? — встревожился Мишка. — Барахлит чего? Зампотеха твоего вызвать?
— Нет, ничего не барахлит. Но я не могу находиться здесь, Миша. Я хочу видеть её.
— Кого — «её»? — опешил Алексеев.
— Лилю. Я её не проводил. Я хочу знать, как она добралась.
Оба-на. Вот так. Отпустили ребенка погулять, называется.
— Миша, я пойду, — голос Маргуса отвердел. — Где находится общежитие радиоинститута?
— Э, ты что — совсем больной? Нельзя в самоходы ходить — не знаешь, что ли?
— Я знаю. Но вы же ходите?
— Сравнил! То — мы. А ты влетишь в шесть секунд.
— Куда влечу?
— Куда-куда. На кудыкину гору. Все, Марик, вали спать, завтра разберемся, позвоним ей… — Мишка незаметно начал подталкивать Маргуса в сторону кубрика.
— Миша, пусти, — и Алексеев еле удержался на ногах, отодвинутый в сторону дланью киборга.
— Ладно, стой! — Мишка принял решение. — Черт с тобой, Ромео недоделанный. Только не дергайся, надо все по уму делать.
— Как это?
— Пошли, — Мишка деловито мотнул головой. — Сними с вешалки пару шинелей и тащи к своей койке.
Маргус без звука повиновался — уловил в Мишкиных словах конструктивное решение проблемы.
— Тельник снимай, — по-хозяйски скомандовал Мишка. — «Зачем-зачем»! Я что ли свой отдавать должен?
