А Валентина умышленно откровенно устраивала "представления" на потеху окружающим. Встречаясь с переводчиком в "Берёзке", куда он, как и всякий штабной имел полное право заходить в любое время, в отличии от остальной солдатни, для которых экскурсия в чековый магазин приравнивалась к походу по афганским магазинчикам – дуканам, или в дверях офицерской столовой, или в штабе она старалась загнать Зильбермана своей пышной грудью куда-нибудь в угол или прижать к дверному косяку, и разговаривать с ним низким голосом, якобы задыхаясь от страсти:
– Ну, когда, когда наконец ты придёшь ко мне, мой милый, любимый гномик? Ну не мучай меня мой пупсик!
Бедняга злобно озирался и пищал:
– Что Вы ко мне прлицепились, как прлоститутка какая! Я Губарлеву нажарлуюсь!
Окружающие хохотали, потешаясь над беднягой:
– Ну, шутница, Валюха!
Зильберман, старался проскочить мимо, ещё издалека завидев Валентину, вырывался, попадая к ней в плен, но тщетно. На радость и безграничное веселье присутствующих он, попавшись Валентине, ни разу не вырвался без порции издевательских, подначивающих советов от окружающих.
Так и повелось. В счастливые для Федюни дни, когда Губарев с неохотой улетал в Кабул участвовать в партийных совещаниях ограниченного контингента, платить партвзносы или получать очередную порцию партийной агитационной и пропагандистской макулатуры, его место немедленно занималось счастливым тайным соперником. И постоянно на публике в угол зажимался для отвода глаз несчастный Зильберман.
Эта ситуация так ловко обыгрывалась умной женщиной, что никто ничего и заподозрить не мог. Знали правду кроме Борисыча только несколько товарищей Федюни, которые прикрывали его во время тайных отлучек.
Ничего не знал и даже не догадывался ни о чём Губарев. Он был ослеплён собственным высокомерием, и хитростью ловкой женщины.
Борисыч сердцем чувствовал беду и постоянно предостерегал Федюню, заклиная воздержаться, а то и отказаться от такой сладкой, но в то же время очень опасной связи.
Бесполезно. Федюня, похихикивая над Зильберманом, которого колотила дрожь от одной только мысли, что Губареву скажут о том, что видели переводчика с Валентиной, и над рогатым Губаревым, похаживал к счастливой Валентине, которая всё же заигралась и беду накликала.
В одно из возвращений из Кабула, соскучившийся по женской ласке Губарев под ручку с Валентиной вышел из офицерской столовой. У Валентины кружилась голова от безнаказанной самоуверенности. Она, не подумав хорошенько, решила пошутить и сказала Губареву на ушко:
– Слушай, Вася, я, чтобы о тебе лишнего не болтали, специально тут строю глазки вашему Зильберману.
– Кому? – хохотнул недоверчиво Губарев.
– Переводчику вашему. Вон он – волочится в столовую. Хочешь, я тебя рассмешу сейчас? Только ты мне подыграй. Я ему сейчас глазки сострою, а ты как будто сильно заревнуй, подзови его и спроси погрознее, чего это он ко мне цепляется. Он перепугается, гундеть начнёт – умора!
Как решили, так и сделали. Нависая громадной скалой над маленьким, съёжившимся от страха Зильберманом, Губарев грозно вопросил:
– А какого ты чёрта, переводчик, к этой женщине цепляешься? А?!
В ответ на что потерявший от ужаса контроль над собой, прикрывая лицо от ожидаемых неминуемых побоев локтем, Зильберман пискнул:
– А вы меня срлучайно с мрладшим серлжантом Кострловым не спутали?
И совсем уже смертельно перепугавшись, бросился бежать.
Губарев спросил:
– Чего-то я его не понял, что это он – трль..трль..трль...? С кем это я его спутал?, – и повернул смеющееся лицо к Валентине.
– А – ва – ва...Ах-х-х-х-х... – отнялся язык у побелевшей растерявшейся Валентины, которая столько сделала для того, чтобы отвести от себя подозрения и даже мысли не допускала, что Зильберман узнает о её встречах с Федюней, да ещё и так открыто ляпнет об этом Губареву.
– Чего? – начал доходить до Губарева смысл происходящего. – Чегооооо? – заорал он во всю глотку. – А ну, пошли, поговорим!
И жёстко за локоток отвёл Валентину к себе в кубрик на допрос.
От неминуемой гибели Федюню спасло то, что "Валяшка" его не выдала, и молчала, как камень. Губарева в тот же день срочно вызвали обратно в Кабул в связи с тем, что умер Брежнев, и замполит к теме женской измены вернулся не скоро. За это время Валентина успела предупредить Федюню. Группа военнослужащих под руководством Борисыча втихаря пообещала Зильберману за лишнюю болтовню отрезать длинный язык вместе с головой, и, поэтому на все последующие расспросы Губарева он только визжал и плевался и отвечать не захотел, а так как он был беспартийным, давить на него было бесполезно.
Но всё равно Борисыч целую неделю прятал Федюню, как только мог.
Потом началась серия рейдов, всем стало недосуг, и Губарев так и не узнал до конца, кто же такой его счастливый соперник. Но с грустной дошутившейся "Валяшкой", очень долго маскирующей синяки на лице, больше не имели никаких дел ни один, ни другой любовник. А через месяц её отправили в Союз, с формулировкой об истечении срока контракта, в чём ей крепко "посодействовал" замполит полка, майор Губарев.
– Я тогда не на шутку за Федьку перепугался, закончил свой рассказ про неудачную шутницу Валяшку Борисыч. – Но, слава Богу, всё закончилось благополучно.
Посмеялись, закурили. Дым костра отгонял комаров. Федюня продолжал возиться с шашлыком. Мы валялись на кошме, болтали.
– А ведь и в Афгане было немало смешного. Война войной, но пока жив человек, и приключений на задницу хватает! Да и, бывает, такие люди встречаются! Кто в армии служил, тот в цирке не смеётся! Ты, Федюня, помнишь этого придурка – Блудова? – начал Борисыч очередную историю.
Спрятавшись за модулем, Борисыч и Федюня курили, и обсуждали свежую проблему.
– Ты понимаешь, он мне же на меня же и доносит! – удивлённо разводил руки в стороны Борисыч. – Я такое первый раз в жизни вижу!
– Как это? – таращил глаза Федюня. – Ну, есть молодые по глупости, по подлости, выслужиться хотят, так они начальству стучат. Но чтобы тебе на тебя же... Это как?
– Я сам не понимаю. Странная такая штука, – Борисыч поперхнулся табачным дымом и закашлялся.
– Неделю назад танкисты в часть заезжали, краску просили. Ты тогда в рейде был. Красочки я им налил чуть больше, и мне от них пару глотков "кишмишевки" перепало. А этот щегол, Блудов, рядом крутился. Я на него и внимания не обратил.
Борисыч так расстроился, что подкурил от догорающей сигареты другую, сплюнул и только тогда смог продолжать:
– Так вчера подходит ко мне этот молодой, и мне говорит:
– Вы, товарищ сержант, в четверг танкистам краску отливали. А они Вас за это самогоном угостили.
– Ну и? – отвисла челюсть у Федюни от такого странного и наглого поведения "молодого", – А ты то что?
– А что я? Растерялся и не знаю что делать.
– Фанеру не мог пробить, чтобы не в свои дела не лез, не вынюхивал, – полыхнул праведным гневом Федюня.
– Да? Чтобы дембель задержали? – от одной мысли о возможности такой жуткой перспективы у Борисыча внутри сделалось нехорошо.
– Во даёт, салага! – изумился Федюня, – Это что же получается?.. Это ничего не получается... Ну, доложил бы он старшине или взводному... Тут всё бы понятно, бывали всякие гниды, не он первый...А...чо, тебе же на тебя доносить? Я чего-то понять не могу.
– А я тебе о чём! – вконец расстроился Борисыч. – Ты думаешь, я что-то понимаю?
– Ситуааааация... – растерянно протянул Федюня.
– Так это он не в первый раз! – подкурил третью сигарету Борисыч.
– А чего ты молчал?
– А вот... Просто, глупость какая-то... Её как-то и не расскажешь... – крутил головой Борисыч. – Я, главное, понять не могу, какого хрена ему от меня надо? Чего он добивается? Чтобы я сам себя за провинности наказал? Бред какой-то!
– Чего добивается? Да по дурной башке получить хочет! Лучше бы в рейды с нами ходил, салабон! Вишь, здоровье ему не позволяет! Так гнали бы в хозроту, какого хрена его у нас держат? Ну, я им займусь... – Федюня был сторонником простых решений и быстрых действий.
– Дембель... – произнёс волшебное слово Борисыч.
– Ах, ты... – подавил свои порывы Федюня. – Так что же ты ему сказал? Как отцепился от него?
– Да я слепил ему сказку о том, что он неправильно понял, и что это был не самогон.
– Сказочник! – ухмыльнулся Федюня. – Ага, не самогон – лимонад.
– Хихикаешь! А я растерялся. Может, он провокатор специально подосланный? Мне откуда знать?
– В общем, да... – поостыл Федюня. – Может и так... Ну, и что же?
– Вот я ему и начал "заливать", что это особый напиток. Не кишмишёвка и не самогон. С виду – совершенно обычная вода, без запаха, цвета и вкуса. Разработка секретная, для разведчиков. А когда выпьешь – пьянит, как самогон в шестьдесят градусов!
– Да ты прям писатель-фантаст! – восхищённо подколол друга Федюня.
