Юрий Чернов - Война погасила маяки (с иллюстрациями)

Около 8 часов утра оставшийся на Мынту полковник Гаврилов приказал командиру катера № 154 заводить моторы и выходить в море. Вместе с Гавриловым на торпедном катере ушли военком 3-й отдельной стрелковой бригады батальонный комиссар Кулаков, капитан 3-го ранга Фадеев, начальник политотдела Батраков, инженер Гинзбург и ряд других командиров и политработников. За себя на Сырве Гаврилов оставил боевого офицера, участника войны с белофиннами полковника Николая Федоровича Ключникова.

Утром этого же дня наши бойцы от маяка видели, как в Ирбенском проливе два вражеских самолета атаковали какой-то катер. Скоро густой черный дым окутал его. Когда поредевшее облако поднялось над водой, ни людей, ни обломков уже не было заметно.

В боях на полуострове Сырве огромную роль сыграла башенная 315-я береговая батарея, которой командовал известный на Балтике командир капитан Александр Моисеевич Стебель. Правда, основным назначением батареи была борьба с морским противником, а на деле вести огонь артиллеристам пришлось не только по кораблям, но и по наступающим гитлеровцам.

Нелегко приходилось стебелевцам. Один отряд добровольцев за другим уходили с батареи на сухопутный фронт. Оставшиеся заменяли своих товарищей и продолжали вести огонь по врагу. До 300 бомб сбросили гитлеровцы на батарею капитана Стебеля. Но благодаря отличной маскировке и умело подготовленным ложным позициям 315-я оставалась в строю, пуская на дно вражеские корабли, поднимая в воздух вражеские укрепления.

На острове рассказывали, что сбитый на Сырве фашистский ас просил показать ему, где находится эта неуловимая и невидимая с воздуха тяжелая батарея, наносившая гитлеровцам такие потери.

По оценке генерал-лейтенанта Елисеева, «капитан Стебель прекрасно организовал управление. Широкая сеть наблюдательных постов позволила 315-й батарее наносить своим огнем сокрушительные удары по врагу».

И вот существование и этой батареи подходило к концу. Около 22 часов к КП — крутому зеленому холму, где под толстым слоем бетона разместился целый подземный городок, подошла легковая машина. У артиллеристов оставалось всего по нескольку снарядов на орудие. Дежурил секретарь парторганизации батареи коренастый, похожий на цыгана младший сержант Николай Николаевич Пушкин. Приехал начальник артиллерии майор Харламов.

— Где командир?

— На маяке, товарищ майор.

— Немедленно вызвать сюда. Подготовить батарею к взрыву.

Днем 4 октября полковой комиссар Михаил Захарович Шкарупо, оставшийся за начальника политотдела БОБР, приказал редактору газеты «На страже» политруку Крылову вместе с сотрудниками редакции срочно перейти на Хийумаа.

Они разбили типографскую машину, высыпали шрифт в воронку от бомбы и тщательно перемешали его с землей. По лесной дороге от госпиталя работники редакции прошли к батарее капитана Стебеля. Там им разыскали старенькую рыбацкую лодку с подвесным моторчиком. В ночь на 5 октября шлюпка с редакционными работниками вышла в море.

С докладом о положении на батареях в штаб гарнизона вызвали представителя Береговой обороны. Отправился полковой комиссар Шкарупо. Начальник артиллерии майор В. М. Харламов и начальник штаба майор И. П. Шахалов были где-то на передовой. Не оставалось сомнений, что бои на Сырве заканчивались. Артиллеристы выпускали по наступающим последние снаряды. Даже патроны и те были на исходе. Многие красноармейцы и краснофлотцы вооружались трофейными винтовками и автоматами. К ним боеприпасов хватало.

До доклада оставалось полчаса, когда полковой комиссар в рощице увидел походную кухню. Кок с перебинтованной головой ожесточенно чистил миски. Длинные дощатые столы стояли под соснами, и осыпавшаяся хвоя покрывала их. Только возле кухни доски были вытерты. Видимо, там недавно обедали люди. Лицо краснофлотца показалось комиссару знакомым. Конечно, это его в начале боев принимали в партию. И фамилия даже припомнилась: Кузьменко.

— Здравствуйте, товарищ Кузьменко. Давно ли стали коком? — Краснофлотец удивленно взглянул на подошедшего, застегнул ворот гимнастерки.

— Здравствуйте, товарищ полковой комиссар. В боях под Техумарди осколком зацепило, с тех пор вот и кашеварю. Не хотите ли отведать?

Полковой комиссар вспомнил, что с утра ничего не ел, и охотно согласился. Моряк полотенцем протер миску, щедро зачерпнул половником из котла. Рассыпчатая рисовая каша, заполнив посудину, попала на стол, просыпалась на землю. Заметив осуждающий взгляд Шкарупо, краснофлотец сказал:

— Все едино — немцам достанется. Поверьте, товарищ комиссар, закладка в котел — на всех, а есть придут — четвертой части народа не наберется.

Каша была хорошая, маслянистая. Полковой комиссар ел с аппетитом, а кок, пригорюнившись, присел напротив.

— Как вы думаете, придут этой ночью за нами шхуны?

— Должны прийти.

В рощице гулко ухнуло орудие. Только сейчас Шкарупо заметил замаскированную зенитную пушку. Хвоя с сосен снова посыпалась на столы.

— Не вешай носа, Кузьменко. По всему берегу ребята сколачивают плоты, чинят шлюпки и рыбачьи баркасы. Если не придут этой ночью катера, будем переходить на латвийский берег. А он не так далеко, каких-нибудь 30–40 километров.

Сказал так полковой комиссар, а у самого на сердце легче не стало. Сколько из остатков гарнизона смогут забрать шхуны с Хийумаа? А что делать остальным? И если они все-таки переберутся через Ирбенский пролив, там тоже оккупированная фашистами территория, а до линии фронта добрых 500 километров? В тяжелом, очень тяжелом положении оказался советский гарнизон.

У Ключникова в штабе собралось человек десять командиров. Были здесь начальник штаба бригады полковник Пименов, начальник связи майор Кузнецов, капитан Двойных, несколько моряков из Береговой обороны.

Полковник коротко обрисовал обстановку: снарядов и мин больше нет, потери личного состава достигают 70–75 процентов, раненых эвакуировать некуда, пристань Мынту занята противником. Шансов на то, что шхуны прорвутся к Сырве, очень мало.

— Наш командный пункт заминирован, — закончил Ключников, — если фашисты прорвутся — все взлетит на воздух. Один я не вправе решать судьбу оставшихся. Давайте сделаем это сообща.

Мнения выступавших командиров разделились. Одни предлагали перейти на плотах и рыбацких лодках на латвийский берег, а оттуда пробиваться к линии фронта. Другие считали, что лучше прорываться в глубь острова, уйти в лес, а с наступлением морозов по льду перейти на материк.

Сошлись на одном: всем командирам разойтись по местам и сделать все, что в их силах, чтобы еще хоть на день задержать противника. Ночью, оставив на дорогах заслоны, отвести людей к маяку, где ожидается посадка на катера. Если помощи с Хийумаа снова не будет, объявить красноармейцам и краснофлотцам о прекращении боевых действий, уничтожить всю технику, материальные ценности и на подсобных средствах переправляться в Латвию илр мелкими группами просачиваться на север острова. Последний снаряд оставить для подрыва пушки, последний патрон — для себя.

4 октября в Москве была принята радиограмма с Сааремаа, имевшая гриф: «Вне всякой очереди». Она была дана открытым текстом. «Радиовахту закрываю, иду в бой, в последний бой». На вопрос принимавшего радиста, каково положение на Эзеле, было отвечено: «Прощайте, прощайте…» В 16 часов 10 минут связь с героическим гарнизоном, находившимся на Сырве, прервалась.

В ночь на 5 октября 1941 года катера с Хийумаа вновь не пришли. Утром бои возобновились, главным образом южнее пристани, в районе аэродрома и по дороге на Церель.

Интересные подробности об этом дне, последнем дне обороны полуострова Сырве, рассказал офицер штаба ПВО капитан Михаил Федорович Морковкин.

День стоял теплый и солнечный. На севере продолжалась перестрелка, но вражеской авиации в воздухе не было. Машины ЗИС-5 легко тащили за собой уцелевшие зенитные орудия. Батарея отходила к маяку. Пушки расставили в орешнике. В отличие от прошлых дней никто не рыл укрытий. Не требовали этого и командиры. Многие перебирали свои вещи, рвали фотографии и письма.

Красноармеец у окопа чистил винтовку. Руки его действовали быстро и уверенно, а взгляд был отсутствующий, и мыслями он был далеко-далеко, может быть, дома, с близкими.

На юг тянулись журавли. Зенитчики с завистью провожали их. Вот бы тоже подняться и полететь. А краснозвездных журавлей, давно обещанных гарнизону, все не было и не было.

Около девяти утра командиров вызвали в штабную землянку.

— Боевые действия на Сааремаа закончены. Все взорвать и уничтожить. Затем действовать по своему усмотрению. Объявите это бойцам.

Слова последнего приказа поползли от одного к другому. То там, то здесь начали раздаваться взрывы, вспыхивали яркие костры. От склада военторга местное население уносило продукты: сахар, крупу, муку. Их раздавали населению, чтобы не оставлять противнику.