Мне доводилось раньше участвовать в установке мин, и именно МОН-50, но тогда это был электрический и притом управляемый способ, а сейчас приходилось устанавливать МОНку ночью зимой и на растяжку. Полгода назад я как-то установил мину на МУВ-3, но потом ее пришлось подрывать ручной гранатой. Но тогда было лето, и тот случай из-за неудачного результата я в счет не брал. Может, из-за этих неприятных воспоминаний или вследствии усталости и холода, но все-таки нервы были напряжены. От этого напряжения и дрожали слегка руки. Приходилось действовать очень осторожно. В темноте можно было легко ошибиться. Проверив мину и развернув взрыватель так, чтобы боевая чека была направлена в сторону колышка, я отвязал конец проволоки от ножки мины и привязал его к боевой чеке. И только после этого осторожно вытянул из корпуса взрывателя предохранительную чеку. Если бы сейчас я случайно выдернул и боевую чеку, то мина взорвалась бы только через пятьдесять минут, когда резак МУВа перережет металлоэлемент. Но этого я никак не мог допустить и медленно отошел на метр от мины. Теперь резак под действием боевой пружины начал перерезать металлоэлемент, и через определенный срок мягкая свинцовая пластина будет перерезана, ударник взрывателя упрется в боевую чеку и мина встанет на боевой взвод. Стоит кому-нибудь натолкнуться на растяжку и тем самым вырвать боевую чеку, как освобожденный ударник ударит по капсюлю детонатора, мина взорвется и пошлет в сторону противника град металлических шариков или цилиндриков, которых в общем количестве более двух тысяч штук. Зона сплошного поражения МОНки такова, что на расстоянии пятидесяти метров будет поражено осколками буквально все: кусты, деревья, люди…
«Если у „эфки“ дальность указана приблизительно, то здесь пятьдесят метров сплошного поражения гарантированы заводом-изготовителем и самим министром обороны… Все… Пора обратно…» Когда мы втроем вернулись на дневку, то почти все уже спали мертвым сном. Лишь на валу дежурили дозорные, и Стас Гарин встретил нас у пулемета. Мы показали ему, где поставлены мина и граната, и я с Винокуровым отправились спать. Контрактник Бычков пошел проверять наши дозоры.
На дневке я увидал бойца-калмыка и пулеметчика-гранатометчика, которые пытались устроиться поспать на ящиках вокруг костра.
— Да мы все и так уже под навесом спали, — вполголоса стали оправдываться они.
— Но пришел товарищ майор, нас двоих оттуда согнал и сам спать лег. На наши места.
Мне только и оставалось негромко выругаться: мои солдаты были важнее, и с этим нужно было что-то делать. Сейчас под навесом не было места даже для меня. Пока я раздумывал, дежурный боец-костровой подсказал, что через десять минут он станет будить очередную смену на фишки. Пришлось мне и лейтенанту подождать и затем улечься спать на освободившихся местах. Но потом пришли отдежурившие солдаты, которые умудрились втиснуться среди спящих. Почувствовав, что от тесноты стало тяжело даже дышать, я приказал этим бойцам снять с себя бушлаты и накинуть их поверх спальников. Только после этого под навесом стало полегче, и я сразу уснул.
«Это не дневка, а какая-то гостиница получается. Лежим, как селедки в бочке.
Ладно, завтра что-нибудь придумаю», — успел подумать я, проваливаясь в сладкий и долгожданный сон.
В три часа ночи меня разбудили — подошла очередь моего дежурства. Во всех группах, кроме солдат на фишках, в ночное время еще дежурили и офицеры из состава разведгрупп. От усталости и постоянного недосыпания солдаты могли ненароком уснуть на своих постах, и дежурный офицер должен был каждые полчаса проверять дозоры и лично наблюдать в ночной бинокль за местностью перед нашими позициями. Ну а нас, офицеров и солдат групп, контролировали поочередно комбат и его заместители.
Я неохотно вылез из теплого спального мешка, и мы с Сашкой Винокуровым попили кипятка вместо чая. Заварки и сахара не хватило на ночь, и мы просто побаловались горячей водичкой. Потом Сашка залез в освободившийся спальник, а я пошел проверять посты. Ночь выдалась морозная и тихая. Ярко светили звезды, и если бы не доносившиеся издалека одиночные выстрелы и перекличка радуевских часовых «Аллах акбар», то можно было принять эту ночь на боевых позициях за обычную ночь на плановых зимних учениях разведгрупп специального назначения.
Около четырех утра, когда на востоке еле забрезжил рассвет, я разбудил Винокурова и Бычкова, подождал их, пока они соберутся, и затем мы неслышно перескочили через вал. Мы шли снимать накануне установленные мину и гранату.
Неизвестно, какую еще боевую задачу могли нам нарезать утром проснувшиеся в штабе воители, но мина была установлена без ведома начальства, и на ней могли подорваться солдаты как из моей, так и из соседних групп.
В заросшей кустарником ложбине было темно, как в погребе. За ночь трава и кусты покрылись серебристым инеем, и только в ямках белел нерастаявший снег. Оставив за полсотни метров от предполагаемого места установки мин свое охранение и предварительно отдав Бычкову свой винторез, я сел на корточки и начал осторожно продвигаться вперед. На дальнем крае кустарника передвигаться пришлось еще осторожнее — я выдвинулся уже на открытое пространство и старался не упустить в высокой траве стальную проволочку. Для этого я растопырил веером пальцы, выставил ладони перед собой по вертикальной линии и осторожно проводил пальцами левой руки от середины вниз, а правой от середины вверх. Сначала мои руки осторожно и медленно вытягивались вперед, совершая при этом плавные движения вверх-вниз по вертикали, затем, все также на корточках, я перебирался вперед на общупанный участок местности длиной в полметра, а потом все повторялось по-новому.
Мои пальцы должны были осторожно дотронуться до тонкой стальной нити, желательно не натягивая ее, чтобы не выдернуть боевую чеку взрывателя; затем следовало нащупать сталь и убедиться в том, что это именно она — смертоносная проволочка.
Ну а потом мне оставалось пройти вправо вдоль растяжки и обезвредить мину.
Теоретически все выглядело легко и просто, но на практике оно, как всегда, оказывается гораздо сложнее и хуже…
Не помню, сколько метров я «прошел», но первыми обнаружили растяжку от мины не пальцы, а мои глаза. В предрассветной мгле я скорее даже почувствовал нутром и лишь затем увидел еле различимую тоненькую стальную нить. Она была в десятке сантиметров от пальцев. Можно было слегка перевести дух. Я повернулся направо и осторожно двинулся параллельно растяжке и через три-четыре метра увидел белесый от инея прямоугольник мины, который практически не выделялся на таком же серебристом ландшафте. Только лишь четко просматривались корпус с ножками и палочка МУВа, в которую упиралась тонкая нить.
Остальное было делом техники: аккуратно прижал Р-образную боевую чеку к корпусу взрывателя, размотал пропущенный через ушко чеки конец проволоки, открутил взрыватель и положил его в карман. Взяв в руку мину, я пошел к колышку и на ходу свернул в моток проволоку. Выдернув из земли колышек, обтряхнул и засунул его за голенище валенка.
Обнаружить и обезвредить гранату было еще легче. Ф-1 торчала на уровне пояса, и я сразу же нашел ее, открутил провод от кольца запала и загнул оставшийся один усик на гранате. По сигналу подошел Бычков, мы собрали все имущество и отправились обратно.
Уже на дневке я открутил от мины детонатор и бросил его со взрывателем в специальную коробочку. Мину положили в ящик, а гранату на колышке — на шифер навеса. И только сев к костру, я почувствовал, как у меня замерзла спина, которая взмокла от пота.
У костра сидел Гарин и кипятил для нас чай в большой банке.
— Ну как, все нормально? — спросил он. — А я проснулся, смотрю — вас нет.
— Нормально, — ответил я. — Но в следующую ночь поставлю только гранату. Или две. А снимать и ставить мины по ночам — ну его на фиг.
* * *
День 16 января прошел для нас почти спокойно. Оказалось, что «Витязи», захватившие несколько домов на восточной окраине села, удерживали их всего несколько часов. После гибели своего командира и четырех товарищей бойцы элитного спецподразделения МВД ушли из села. Теперь Первомайское было опять в руках боевиков. Изредка они обстреливали нас пулеметными очередями. Мы отвечали им тем же. Наша артиллерия тоже не сидела без дела и, начиная со вчерашнего вечера и продолжая сегодняшним утром, обстреливала крайние с востока дома, где ярко вспыхивали разрывы снарядов.
В камышовых зарослях перед позициями уже второй группы действительно появился боевик-одиночка с автоматом с ПБС.[8] Он несколько раз обстреливал дозорных на валу и скрывался в камышах. Мы попытались навести на него вертолеты Ми-24, но вертушки только проносились над зарослями и никого не обнаружили.
