В те декабрьские дни 1994 года Квашнину было очень тяжело. Хоть и говорят, что коней на переправе не меняют, но в данном случае поступили верно. Однако в подготовку операции ему пришлось включаться, что называется, на марше.
Квашнина впервые я увидел 20 декабря — в день его назначения командующим Объединенной группировкой войск. Произошло это в Моздоке, в помещении штаба авиационного полка, где с начала боевых действий в Чечне располагался центр боевого управления — ЦБУ. Я стоял на первом этаже и смотрел, как за окном надоедливо моросит дождь. Внезапно со второго этажа по лестнице легко сбежал моложавый генерал-лейтенант в камуфляже и кроссовках. Он заглянул к дежурному офицеру, что-то сказал, вышел из штаба и, сев в поджидавший его на улице «уазик», укатил в сторону аэродрома.
В ту первую встречу я запомнил именно кроссовки, которые никак не «гармонировали» с полевой формой генерала. Зато «высвечивали» в нем нечто иное — то, что он не относил себя к паркетным шаркунам, и еще простоту, доступность, уверенность в себе. Потом встреч было немало: и во время его службы командующим войсками СКВО и после, когда он занимал должность начальника Генштаба Вооруженных Сил России.
ОПЕРАТИВНАЯ ИНФОРМАЦИЯ
ШИФРОТЕЛЕГРАММА
«Самолет»
Начальнику Генерального штаба ВС РФ генерал-полковнику М.П. Колесникову КП ОГВ — Моздок 20.12.94 г.
Докладываю:
В соответствии с директивой Генерального штаба от 8.12.94 г. №... о формировании четырех мотострелковых полков (ЛенВО, ПриВО, УрВО и СибВО) в настоящее время в район сосредоточения (аэродром Моздок) прибывают подразделения из ЛенВО и ПриВО. При проверке подразделений на предмет готовности их к предстоящим боевым действиям выявлены недостатки, которые требуют дополнительного времени, сил и средств на их устранение.
Особенно неподготовлены подразделения ПриВО. Основные недостатки:
— офицерский состав (командиры взводов и рот — около 50 процентов) не знают БМП-2;
— офицеры в минометных батареях МСБ неподготовлены к применению минометов «Василек»;
— в артдивизионе офицеры очень слабо подготовлены (все 17 командиров взводов — офицеры-двухгодичники);
— мотострелки-снайперы, гранатометчики, пулеметчики ни разу не стреляли;
— взвод связи 1-го мотострелкового батальона не имеет ни оружия, ни боеприпасов; многие печи без труб;
— для элементарной подготовки требуется время до 7— 10 дней, чтобы научить действовать при вооружении.
Для качественной подготовки и готовности полков к ведению боевых действий в сложных условиях предлагаю:
а) подготовку и боевое слаживание формируемых полков лично проводить командующим военных округов в течение 2—3 суток на месте, заканчивать проведением боевых стрельб и радиотренировок в масштабе полка;
б) первым эшелоном отправлять оперативную группу для передачи полка и оперативного решения возникающих задач по его подготовке к предстоящим боевым действиям; кроме того, предусмотреть выделение сил и средств управления, ремонта и эвакуации техники, чтобы к прибытию главных сил они были готовы взять управление на себя;
в) направить группу офицеров из Управления боевой подготовки Сухопутных войск в группу Министерства обороны (г. Моздок) для оказания практической помощи в подготовке подразделений к боевым действиям;
г) спланировать и в период совершения марша по железной дороге организовать проведение занятий со всеми категориями военнослужащих по изучению мер безопасности, особенностям региона, тактике действий боевиков, законодательной базы использования российских войск в Чеченской Республике.
Докладываю на Ваше решение.
Начальник штаба оперативной группы МО РФ генерал-лейтенант Л. Шевцов».
Заторы в Ингушетии
16 декабря 1994 года. Моздок. Война в Чечне идет полным ходом. Федеральные войска с севера и северо-востока почти вплотную приблизились к Грозному. И лишь с запада, со стороны Ингушетии, продвижение их осуществлялось с черепашьей скоростью. Больше того, им оказывалось ожесточенное сопротивление.
11 декабря в Назрани разъяренные толпы блокировали путь армейской колонне западного направления. Поскольку федеральным войскам категорически запрещалось открывать огонь, местные жители вели себя нагло: избивали солдат, отбирали у них оружие и бронежилеты, заточенными штырями прокалывали колеса автомобилей, вырывали трубки бензобаков, поджигали машины. Только за один день мотострелкам был нанесен материальный ущерб на общую сумму более двух миллиардов рублей.
В результате бесчинств местного населения повреждено, уничтожено и потеряно 68 единиц вооружения и военной техники.
Вот такая ситуация была в нашей славной Ингушетии, по территории которой так тяжело двигалась колонна 42-го армейского корпуса. Командовать им только что был назначен генерал-лейтенант Геннадий Трошев. Попал он туда, что называется, из огня да в полымя. Утром 12 декабря ему позвонил командующий войсками округа генерал-полковник Митюхин и приказал срочно разобраться, почему колонна застряла в Назрани. На место происшествия выехал заместитель командира корпуса по воспитательной работе полковник Эдуард Виценец.
— То, что я увидел, — рассказывал мне позже Эдуард Дмитриевич, — было уму непостижимо. Без боевых действий сгорело сорок машин — треть всей колонны. Два подростка 13—14 лет в два счета прокололи все колеса на моем «уазике». Не успел я выйти из машины, как из толпы на меня бросился с заточенной пикой какой-то парень с бородой. Неизвестно, чем бы все это кончилось, не прегради ему путь местный милиционер с пистолетом...
Почему такая агрессия? Чем спровоцирована столь бурная реакция ингушей на движение российских войск? Чтобы понять это, нужно вернуться к событиям 4 декабря 1994 года. В тот день в Нальчике состоялась чрезвычайная сессия Конфедерации народов Кавказа (КНК). На ней было принято решение: в случае вторжения российских войск в Чечню народы Северного Кавказа должны открыть второй фронт в тылу наших войск.
На сессии присутствовали представители из Дагестана, Чечни, Ингушетии, Северной Осетии, Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии, Адыгеи и Абхазии. Перед делегатами ставились конкретные задачи: оказывать моральное давление на членов семей военнослужащих, участвовавших в чеченской войне, в районах, прилегающих к Чечне, организовывать митинги протеста против ввода федеральных войск в республику. Главнокомандующий вооруженными отрядами Конфедерации народов Кавказа Шамиль Басаев даже опубликовал обращение, в котором содержался призыв к народам Северного Кавказа подняться против российских «агрессоров», от коих Кавказ «страдает» вот уже 300 лет. Басаев настаивал на проведении конкретных акций против частей группировки: блокирование боевой техники на марше, выведение из строя средств связи и т.д.
Но мы, сидящие у телевизоров, ничего об этом не знали. И не знаем, в большинстве своем, до сих пор.
Генерал Чиндаров
Итак, дорога через Ингушетию для войск западного направления оказалась закрыта. И тогда командующий направлением генерал-лейтенант Александр Чиндаров принял решение вернуться во Владикавказ, пополнить боекомплект, запасы продовольствия и окольными путями, минуя Ингушетию, ввести колонну на территорию Чечни.
С генералом Александром Алексеевичем Чиндаровым я познакомился в ноябре 1992 года на взлетном поле аэродрома в Беслане, куда прибывали десантники, чтобы притушить вспыхнувший конфликт между осетинами и ингушами. Стоит отметить, что тогда Чиндарову для наведения порядка хватило одного парашютно-десантного полка.
Говорят, Павел Сергеевич Грачев через два года «озвучил» именно фразу генерала Чиндарова (а может быть, генерала Чернышева?), что Грозный можно взять за два часа «одним парашютно-десантным полком», и именно Чиндаров, основываясь на впечатлениях от осетино-ингушского конфликта, убедил Грачева в слабости режима Дудаева.
Тогда, в ноябре 92-го, поработав с осетинской стороны и собрав необходимый материал для газеты, я решил побывать и в Ингушетии, своими глазами посмотреть, как там обстоят дела, узнать, как местные жители оценивают случившееся. Но попасть из Владикавказа в Назрань было проблемой. Ни о каких попутных машинах и речи не могло идти. Выручил, как всегда, полковник Виценец.
— Сейчас отправляем в Назрань депутата Верховного Совета России Асланбека Аслаханова, — сообщил он. — Попросите его, может, и возьмет.
Уже в машине Аслаханов с удивлением произнес:
— Впервые вижу журналиста, который пытается выяснить мнение и другой стороны...
Прибыв в Назрань, сразу направились в кабинет президента республики. Аслаханов и Аушев по-братски обнялись. Руслан меня узнал, и мы обменялись крепким рукопожатием.
