– Откуда у тебя русское серебро? Кто и зачем тебе велел передать его мне? Кто замыслил иметь соглядая рядом со мной?
Андрей молчал. Он решил принять любую смерть, но не выдавать своего князя.
«Честь превыше жизни! Христос претерпел и на Небеса вознесся. Господи, да пребудет во всем воля твоя!»
Джанибек так и не дождался ответов. Побагровев, он уже хотел вновь вызвать слугу, когда мягкий голос жены посоветовал:
– Лучше Керулин, мой дорогой! От ее чар воля не защитит. А под пыткой палача он просто молча сдохнет!
– Ты думаешь? Хотя да, верно! Шаманку сюда!
Что Андрей помнил потом? Старую нечесаную старуху, явившуюся перед ним. Странный сладковатый дым, которым она окурила его. Темные черносливины-глаза, удивительно молодые и сочные, словно два копья проникающие внутрь. От них нельзя было отвести взора, им невозможно было противиться. Затем ведьма заставила что-то проглотить и запить водой из темной бутыли. И… началось незабываемое блаженство! Дивные сады с деревьями всевозможных окрасок. Юные девы с алыми ланитами, зовущие его, ласкающие его, отдающиеся ему! Невесомый полет под облаками наперегонки с ветром. Благодатное счастье от того, что ТЫ МОЖЕШЬ ВСЕ!
Очнулся Андрей вновь в своем подвале. На каменном изложье стояла лишь чаша простой воды, которую он выпил в два приема. В том, что его одурманили и заставляли отвечать на вопросы, парень не сомневался. Но что он сказал? Выболтал ли все, что знал о замыслах бояр и дяди, или смог исхитриться и вновь увильнуть от правдивых ответов? Незнание жгло его сильнее чувства нарастающего голода.
А потом пришло еще более страшное, более жуткое. Навалилась неведомая ранее боль, не телесная, а душевная, заставляющая стонать и извиваться, рычать и кусать самого себя. Был бы рядом нож – Андрей покончил бы с собой, чтобы пресечь нескончаемые мучения. Но увы…
Лишь к исходу второй ночи стало слегка легче. Парень понял, что это продолжалось действие тех таинственных таблеток колдуньи, от которых, по словам матери хана, многие просто умирали. Он, кажется, выжил?! А что будет потом?
…А потом все повторилось. Его вновь заставили обмыться, вновь провели, теперь уже в кирпичный, изукрашенный разноцветными плитками, ханский дворец. Связали сзади руки и втолкнули в большую залу. В ней был лишь один Джанибек, изящно, словно для приема, одетый и совершенно трезвый. Сесть он не предложил.
– Значит, ты верен князю Семену? – скорее утвердительно, чем вопросительно произнес он.
Андрей молчал. Он начал понимать, что в ярком беспамятстве разболтал все…
– Правильно, не спеши отвечать, ибо каждое твое новое лживое слово может стать последним. Я уже все знаю! ВСЁ! Керулин хорошо делает свое дело, недаром она пережила приход веры Мухаммеда и осталась жива и нужна даже кадию и муфтиям. Она может по жертвенным внутренностям или бараньей лопатке предсказать будущее так, словно сама там уже побывала! Ты должен будешь до конца дней своих благодарен ей, щенок!
– За что? – разлепил-таки непослушные губы Андрей.
– Она мне сказала, что во всех поступках московского князя не увидела никаких черных замыслов и намерений. Что ты делал все, что было тебе приказано, от чистого сердца и желания доказать свою преданность. Преданных псов не принято убивать, их надо поощрять, чтобы верно служили и дальше. Поэтому я повелеваю: ты останешься жить и служить мне дальше, но уже не как Кадан, а как русский нойон, под знамя которого я разрешу собрать всех русичей, живущих в Орде и желающих служить мне копьем и саблей! Пусть их будет тумен, пусть хотя бы тысяча, неважно! Работа найдется всем!
Великий хан замолчал, следя, какое впечатление произвели его слова. Хитро улыбнулся:
– Ты согласен?
– Можно подумать, что у меня остался иной выбор? – неожиданно зло осмелился ответить русич. Улыбка мигом слетела с лица Джанибека.
– А у тебя острые зубы, щенок! Запомни, если я еще раз увижу их оскал, я прикажу их вырвать!
Андрей тотчас покорно встал на колени и преклонил голову.
– Прости меня, великий!
Джанибек вновь довольно улыбнулся:
– Что касается выбора, выбор есть всегда! Главное – совершать его обдуманно, помня о возможных последствиях. Например, тебе уже вскоре предстоит сделать СВОЙ выбор. Завтра я отправляю тебя к твоему князю Семену. Я дам тебе сотню для охраны. Ты доедешь и передашь мое повеление.
Андрей был готов услышать что угодно, но только не это. Он… увидит Москву, своих? Но тогда зачем было сказано про службу хану в степи?
Джанибек продолжал рассуждать, словно бы сам с собою вел беседу:
– Ты преданно служил своему князю – это хорошо. Московский князь преданно служит мне – это тоже хорошо. Ты поедешь и скажешь ему, что мое сердце открыто для дружбы с моим северным улусником. Пусть немедленно приезжает. Я хочу дать ему в награду ярлык на великое княжение. Но только одно условие – он должен вернуть мне моего любимого Кадана! Если нет – пусть забудет про ярлык, я отдам его суздальскому князю. То же будет, если ты не вернешься обратно! И последнее: передай Семену, что если он не явится ко мне до первого снега, я пошлю на Москву Черкеса с его туменами. Гордецов и трусов надо наказывать строго! Приказываю встать!
Великий хан пытливо всмотрелся в лицо своего пленника и, видимо, остался доволен. Напоследок произнес:
– Я посылаю именно тебя, а не кили-чея с ярлыком, чтобы князь Семен запомнил: Джанибек мудрее его и всех его бояр! Нет ничего тайного для него, что не стало бы явным. Это первое. И второе: я не хочу больше сомневаться, кто передо мною – Кадан или… Андрей!
Хан ударил в большое медное блюдо. Тотчас явились рослые телохранители.
– Передайте его Джагдару, пусть наложит на левое плечо мое железное клеймо!..
…А в это время в далеком Хотьковском монастыре татарский послушник Кадан клал и клал поклоны, моля пророка Ису о милости и снисхождении…
Андрей стоял перед Великим Московским князем и тысяцким Москвы Вельяминовым, потупив взор в белый, отмытый со щелоком деревянный пол горницы. Он поведал все, что велел ему хан Джанибек, рассказал о всех своих злоключениях последних месяцев и теперь покорно ждал изъявления княжьей воли. Но и Симеон молчал, подавленный услышанным. Все, казавшееся удачно свершенным, летело в тартарары! Великий хан изъявлял милость на словах, а что будет на деле? Не ждет ли дерзкого быстрая смерть в далеком и богатом городе? А ехать было надо, ордынская замятня закончилась. Нужно было вновь драться за ярлык с суздальским и тверским князьями. Снова собирать серебро, подарки, красивых девушек-наложниц. Если Симеон впал в ханскую немилость – суда не будет, его убьют тихо. На суде неминуемо всплывет правда о русском серебре, поднявшем Джанибека на трон, а это никому не было нужно. Значит, либо действительно великий хан хочет явить свою милость, либо… всему конец! Было над чем размышлять!
– Больше нечего добавить? – наконец вымолвил князь.
Андрей отрицательно мотнул заросшей грязной головой. Симеон вызвал начальника стражи и повелел:
– Этого молодца определить под охраной в нижних комнатах, глаз не спускать. Дай поесть, следи, чтоб ни с кем перебаять не мог. До моего приказа никуда не выпускать!
Он проследил, как за гриднями закрылась тяжелая дубовая дверь, и повернулся к ближнему боярину:
– Ну? Что скажешь, Протасьич?
Василий собрал лопатистую бороду в кулак.
– Тут бы надо без спешки обсудить, княже. Собрать всех, кто кончики этого дела в руках держит, и вместе помыслить. Сорокоума, Кобылу…
– Андрей в Переславле, раньше третьего дня не подъедет. Сорокоума с утра призову. Пока давай вдвоем все обмозгуем!
Василий Протасьевич как-то странно глянул на великого князя:
– Дак ведь, Симеон Иванович… баять-то особо не о чем! Ехать надо, поспешая, с дарами великими. Беглербеком кто сейчас, Кутлук?
– Доносят, что он.
– Девку надо русую, молодую и нетронутую ему подарить. Старый хрен до сих пор это дело любит.
– Девки, серебро, медведи, подарки – это понятно. Брат этого Андрея, татарин – жив ли он? Где его вы запрятали?
– Кобыла повелел в Хотькове келью ему под жесткий догляд выделить. Сейчас же конных пошлю, княже. Коли жив здоров – завтра к вечеру здесь будет!
– Коли! А если сгинул? Константину суздальскому ярлык владимирский перейдет? Хан два раза не говорит!
– Не скорби раньше времени. Даст Господь – все образумится.
Симеон резко встал, прошелся взад-вперед. Его порывистая натура явно просила выхода переполнявшим душу эмоциям.
– Раз затея наша провалилась, как теперь с Андреем и Иваном поступать? Много чего лишнего им ведомо, не проболтались бы. Замок на рот не повесишь!
Теперь уже тысяцкий надолго задумался, прежде чем ответить.
– Ну, молодого парня пока нам трогать неможно, раз Джанибек хочет его к себе призвать. Опять жаждет времена Менгу-Тимура вернуть, когда русичи своими мечами ханам славу ратную добывали. О его судьбе с самим великим ханом тайно баять надобно. А вот Иван, тут проще. Если повелишь, сгинет он, и все концы в воду. Но я так мыслю, что не след торопиться. Мужик башковитый, с него еще можно пользу поиметь. Намекнуть, что судьба сына и жены от его поведения зависит, и все дела. Я бы заслал его на запад подальше, там неспокойно ноне становится. Лишний глаз и вестоноша не помешает!
