небом. Но расставаться с жизнью долго и больно хотели немногие герои.
– Что вы хотите от меня услышать?
Опасения Шубина подтвердились. Генерала Власова искало не только советское командование, но и немцы. Заполучить целого генерал-лейтенанта Красной армии и предъявить его, живого, миру! Это стало бы удачным пропагандистским ходом. Германские войска поднимут боевой дух, их противник окончательно разложится и потеряет боеспособность.
Берлин требовал немедленно найти Власова, и лучше живого. Сквозь кордоны генерал не проникал. Немецкая разведка, работавшая в советском тылу, сообщила бы об этом. В мертвом виде фашисты его также не находили. Штабные работники им иногда попадались, но низшего звена, отставшие от своих, потерявшиеся, раненые, а зачастую и умирающие.
Генерал Власов был неуловим. Его отряд кружил по району, терял людей, отсиживался в лесах и болотах, постоянно менял дислокацию. Поисковые команды сбились с ног.
К этому делу привлекались специальные силы, в том числе и группа Хальцбергера, состоявшая из двадцати человек. Двоих они потеряли за неделю поисков. Все остальные пали сегодня.
У Хальцбергера имелась компактная переносная рация. Он получил приказ обследовать несколько квадратов. Наводок и подсказок не было.
Гауптштурмфюрер прошел деревни Бурово, Житное, Неклюдовку. Тамошние жители видели отряд, состоявший из офицеров, но куда он отправился дальше, никто не знал.
Поиски ничего не приносили. Власов как в воду канул.
Несколько раз эсэсовцы натыкались на группы бродячих красноармейцев, уничтожали их.
Однажды на краю деревни они поймали красного командира. Он был ранен, отсиживался на сеновале, имел при себе пистолет и запас медикаментов, отстреливался до последнего, один патрон приберег себе. Но тот перекосило в стволе, и выстрела не произошло.
Бедняга был уверен в том, что ничего не скажет, выражал полное презрение врагу, но Хальцбергер знал тройку-другую способов разговорить любого человека. Это был подполковник Вербин, член военного совета Второй Ударной армии. Возможно, он знал, где находится Власов, по крайней мере, в какую сторону подался.
Вербин отстал от отряда, заблудился, нарвался на немецких санитаров, вступив с ними в перестрелку, получил ранение, но обзавелся нужными медикаментами. Он горячо уверял, что не знает, где Власов.
Но когда подручные Хальцбергера приступили к пыткам, слабый и анемичный мужчина вдруг вырвался и нырнул в бурьян. Немцы начали стрелять, в итоге обрели безмолвный труп и перспективу дальнейшего блуждания в трех соснах.
Но Хальцбергер определил район поисков. Это были деревни Негожино, Свищево, Овражное.
Шубин озадаченно почесал затылок. Ведь именно через эти населенные пункты пролегал его путь.
Что-то взволновало подчиненных Глеба.
Он оборвал допрос, вскарабкался на косогор и увидел, что возле леса, где была уничтожена группа Хальцбергера, остановился грузовик. С него сыпались солдаты вермахта в коротких шинелях.
Шубин поморщился. Сколько минут им потребуется на то, чтобы провести осмотр, восстановить картину происшествия и взять верный след? Овчарок при солдатах не было, но иногда и люди не глупее собак. В запасе несколько минут, а до леса довольно прилично.
Он быстро скатился обратно в балку и распорядился:
– Все, собираемся, скоро гости придут. Лева, разберись с нашим собеседником, только без шума. Никита, ты в порядке?
– Ничего со мной не сделается, товарищ старший лейтенант, – слабым голосом отозвался Костромин. – Бегать могу, голова, правда, ни черта не соображает, так что вы мне упражнения с умственной нагрузкой лучше не давайте.
– Шутит, значит, порядок, – заявил Малинович. – Мы проследим за ним, товарищ старший лейтенант, не волнуйтесь.
Глинский с невозмутимой миной накручивал глушитель на ствол «нагана».
Эсэсовец словно зачарованный следил за его движениями, облизывал губы.
– Закурить хоть дайте, – пробормотал он севшим голосом.
– Вам легче станет, герр Хальцбергер? – осведомился Шубин. – Могли бы раньше попросить, а сейчас извините, уже поздно.
Он отвернулся за мгновение до хлопка. Не оскотинился еще, не получал удовольствия от чужой смерти.
Незадолго до сумерек поредевшая группа вышла к деревушке Свищево. Людей в ней не было, она выгорела полностью. Чернели головешки, вздымались в небо дымоходы.
Разведчики шли по единственной улице и настороженно озирались. Ворчали из-под забора страшные ободранные собаки, но у них хватало ума не атаковать вооруженных людей.
Где-то слева осталось болото. Оттуда доносились запахи аммиачных испарений.
За деревней открылась очередная скорбная картина. Там валялись разбитые «сорокапятки», их уже основательно замело дорожной пылью. В кювете ржавели две перевернутые полуторки с разбитыми кабинами. В поле и водостоке лежали разложившиеся трупы. Наша колонна попала под бомбежку, а в кювет сгоревшие машины сбрасывали немецкие танки, чтобы освободить проезд.
В лесу бойцы опять натыкались на гниющие трупы и спешили быстрее проскочить зловонные участки. С опушки им пришлось отступить.
По дороге ползли бронетранспортеры, разрисованные камуфляжными узорами. На одном из них был установлен пулемет МГ-34, второй, судя по обилию антенн, принадлежал связистам. За ними трясся грузовик, набитый пехотинцами в касках.
Разведчики лежали в канаве. Мимо них, изрыгая смрадную гарь, ползли рычащие чудовища, потешались над чем-то солдаты.
До Овражного им пришлось бежать по голому полю, а потом выяснять, не засек ли кто. Деревушка была крохотной, даже сельсоветом не обзавелась. Скученные домишки, поваленные заборы, полное запустение. Здесь не было даже голодных собак.
Заходить в деревню не было смысла. Бойцы обошли ее по оврагу, снова углубились в лес.
Стремительно темнело. Часы показывали десять вечера.
На краю опушки обнаружилось заброшенное овощехранилище. Там царили еще те ароматы, но, слава богу, не связанные с разложением человеческих тел.
Наутро Ленька Пастухов жаловался, мол, чувствую себя как сгнившая картошка. Остальные были не лучше.
Никита Костромин окончательно от всех отрешился, никто не узнавал этого веселого и общительного парня. Контузия превратила его в кого-то другого. Он стал молчаливым, часто уходил в себя, если высказывался, то только по делу.
Ночь прошла спокойно. Утром бойцы перекусили остатками сухого пайка, немецкими галетами, невкусными, но хрустевшими на зубах.
Обширные болота им удалось обогнуть. Карта, реквизированная у немецкого связиста, уверяла, что за лесным массивом будет Негожино.
Большого удовольствия по этому поводу Шубин не испытывал. Ежу было понятно, что не сидит в этой деревне генерал Власов, не высматривает в бинокль, где же там подмога.
Вчерашнее купание не прошло даром. Одежда высохла, но странно пахла, и в горле першило. Товарищи посматривали на него с опаской. Не разболелся бы командир. Глеб старался не кашлять, глотал какие-то таблетки. Их услужливо подсовывал ему Максимка Бердыш.
Деревня Негожино утопала в зелени садов и огородов. Больше ничего примечательного
