— Стервятник-2, я Стервятник-1!.. Поздравляю тебя, Курт!.. Ты делаешь успехи!.. Поразил цель с первого раза!..
— Спасибо, Генрих!.. Извини, что сегодня оставил тебя без работы. Из дома даже никто выбежать не успел!..
— Из дома действительно никто не выбежал, а вот из сарая побежали!.. Смотри!..
Летчик «Юнкерса» повернул голову вправо. От горящего сарая по полю в сторону леса убегала какая-то женщина. Она то падала, то вновь вставала, продолжала бежать, размахивая при этом зажатым в правой руке платком.
— Брось, Генрих!.. Зачем тебе эта ведьма?.. На сегодня достаточно!..
— Нет, мой дорогой Курт!.. Ты забыл про главный закон!..
— Какой закон, Генрих? Ты о чем?
— Главный закон небесных хищников, мой друг!.. Стервятники свою добычу не отдают!.. Никому!..
«Мессершмитт» устремился в атаку. Летчик нажал на гашетку, и две трассирующие очереди покатились сверху, стремясь задеть бегущую по полю женщину. Услышав выстрелы, она инстинктивно упала на землю, и пули вздыбили землю совсем рядом с ее головой. Закричав от страха, женщина вскочила на ноги и, не переставая кричать, вновь устремилась к лесу.
— Генрих, ты и так напугал ее до смерти!.. Она останется немой до конца своей жизни!..
— Я привык доводить свои дела до их логического завершения, Курт!.. Но ты прав: она будет напугана до конца своей жизни. Вот только ее жизнь в этом испуге будет совсем короткой!.. Потерпи немного, сейчас все закончится!..
На этот раз летчик «Мессершмитта» опустился ниже, чтобы лучше прицелиться. Несясь практически на бреющем полете над полем, по которому бежала ошалевшая женщина, пилот, чтобы успеть в случае надобности скорректировать огонь, открыл стрельбу еще издалека. Трассирующие очереди, словно две длинные плети, неумолимо неслись к женщине, а когда настигли ее — погасли, оставив на спине своей жертвы три крупные рваные отметины.
Уткнувшись правой щекой в землю, женщина мертвыми, ничего не видящими глазами смотрела на стебелек, по которому полз большой рыжий муравей.
— Ну вот, Курт, теперь порядок!.. Я же говорил тебе, что стервятники ни с кем своей добычей не делятся!.. Возвращаемся на базу!.. Как понял меня?
— Стервятник-1, я Стервятник-2, понял тебя… Уходим домой!..
Два самолета еще раз пронеслись над утренними Хуторжанами, а потом, набрав высоту, скрылись так же стремительно, как и появились.
Дым белыми клубами валил вниз, стлался к земле, не давая близко подойти к горящему сараю. К тому же нестерпимый жар, распространившийся вокруг на десятки метров, делал невозможной попытку людей потушить огонь, охвативший уже не только сарай, но и стоящий рядом с ним сеновал. Кто успел принести ведра с водой, вылили ее на землю и теперь безучастно наблюдали, как пожар поглощает последние деревянные перекрытия строений. Благо остальные дома стояли несколько вдалеке, поэтому огонь на них не перекинулся.
Вокруг горящих построек собралась большая толпа людей, в своем очевидном бессилии не знающих, что предпринять.
Черняк, наблюдая сквозь щель в бинокль за тем, как из разрушенного бомбой дома вытащили тела двух подростков, вслух произнес:
— Ребятишки в доме были. Видимо, спали еще, когда бомба попала.
— А та женщина, что по полю бежала? — Старшина, которому было трудно что-либо разглядеть, посмотрел на капитана.
— По всей видимости, их мать… — предположил Черняк, не отрывая бинокль от глаз. — Скорее всего, пошла в сарай корову доить, там и застал ее этот налет…
— Странно… Зачем немцам простой сельский дом бомбить? Там ведь ничего нет. Смысл-то какой? Не вяжется как-то одно с другим… Нелогично…
— Придет староста, у него и спросим. Он, вижу, тоже на пожаре. — Капитан отчетливо видел в окуляры, как Микола Карпенко, бегая вокруг разрушенного дома, махал руками, что-то крича, видимо, внутри разбомбленного дома был кто-то еще. И действительно, не прошло и минуты, как из-под обломков извлекли еще один труп — судя по внешнему виду, смерть настигла пожилую женщину в тот момент, когда она уже проснулась и успела полностью одеться.
— Спустись вниз и проследи, чтобы ребята из леса не высовывались! — приказал капитан. — А то подумают еще, что у нас здесь бой идет, да сюда ненароком рванут!..
— Я мигом, командир! — Журбин скатился по сену вниз и осторожно выскользнул из сеновала, оставив Черняка в одиночестве. Тот продолжал смотреть в бинокль, оглядел не только местность вокруг разрушенного дома, но и прощупал лес, стоящий стеной через поле. Было очевидно, что в налете на Хуторжаны имелся какой-то смысл, но вот какой? Что задумали немцы? Черняку сразу вспомнился Золенберг и операция «Тевтонский огонь», которая так и не претворилась в жизнь. А что, если немцы вновь решили вернуться к ее осуществлению? Нет, маловероятно. Так зачистка территории не проводится. Куда логичнее было бы рано поутру, когда деревня еще сонная, по-тихому въехать в нее, собрать всех ее жителей и ликвидировать на месте или же вывезти в другое место, а саму деревню сжечь. Но тут все случилось совсем не так. Самолеты совершили налет, разрушили бомбой дом, убили двух детей и двух женщин и… все — улетели. Кроме того, не было никаких признаков, что немцы вот-вот ворвутся в село также и по земле. Вокруг было тихо.
Полежав несколько минут и не увидев ничего подозрительного, капитан отложил бинокль в сторону и тут же услышал, как внизу скрипнула дверь сеновала, а потом закачалась под кем-то лестница.
— Кто? Ты, старшина?
— Я, командир. — Через несколько секунд Журбин уже лежал возле капитана, развалившись на сене, и поглядывал через щели в сторону горящих строений, возле которых продолжали суетиться жители Хуторжан. Сарай и сеновал уже догорали, в том месте, где они раньше находились, теперь тлели горящие головешки, которые должны были совсем скоро превратиться в золу.
— Как там ребята? — спросил Черняк.
— Все в порядке. Собирались уже к нам бежать, но я махнул рукой, чтобы в лес обратно вернулись.
— Хорошо, вовремя успел.
— Я другого опасаюсь, командир.
— Чего?
— Думаю, это только начало. Что, если после налета немецкие пехотинцы в село нагрянут?
— Даже если это случится — что это для нас меняет?
— Как это что меняет? Мы на этом сеновале, как в ловушке! Нужно уходить отсюда!
— Ну да! Ты хочешь, чтобы нас заметили и потом повесили старосту как пособника советских диверсантов! Не годится твой план, старшина. Здесь будем ждать. Досидим до темноты, а там уйдем.
Капитан отметил про себя, что его мысли были схожи с мыслями старшины. Оба, не понимая происходящего, допускали развитие ситуации по самому худшему варианту. В представлении Черняка немцы никогда не действовали вопреки логике, все у них было ясно, продумано и со смыслом. Какой-то смысл был и в этом утреннем налете, только сейчас он был пока скрыт от их понимания, непонятен и недоступен.
Запахло дымом. Переменивший свое направление ветер принес также запах жженого мяса — по всей видимости, в сарае заживо сгорела скотина.
— Посмотри-ка, командир. Не этого ли человека наш староста ждал? — Журбин выбрал в крыше сеновала щель, что была покрупнее, и теперь мог лучше видеть все происходящее возле разрушенного дома. — Похоже, что это старьевщик, о котором он нам говорил.
Капитан уже и сам понял, вновь прильнув к окулярам, что старшина, скорее всего, был прав. К месту пожара на телеге, заваленной разными вещами, подъехал мужчина, одетый в потертую, уже изрядно поношенную одежду. Соскочив с телеги, он подошел к лошади и стал держать ее под уздцы, наблюдая при этом, как догорают последние бревна, а трупы двух женщин и двух подростков люди укладывают на земле друг возле друга. Вскоре к повозке подошел староста Карпенко. По тому, как он жестикулировал руками во время своего разговора с хозяином повозки, а тот в ответ так же эмоционально что-то говорил, капитану стало понятно, что, видимо, кое-какую информацию им сегодня Карпенко сообщит.
И Черняк не ошибся. Через час, когда пожар был потушен, а тела погибших при налете унесли куда-то в глубь деревни, видимо, чтобы подготовить к похоронам, двери сеновала заскрипели, и снизу хриплый старческий голос спросил:
— Хлопцы, вы тут?
— Здесь мы, дед, поднимайся наверх…
— Лучше уж вы спуститесь…
Старшина и капитан, переглянувшись друг с другом, улыбнулись, еще раз убедившись, что Микола Карпенко был с легкой крестьянской хитрецой. Спустились по лестнице вниз, отряхнули с маскхалатов прилипшие травинки.
— Беда у нас в деревне, хлопцы… — начал староста, от волнения теребя в руках кепку. — Самолет немецкий дом разбомбил, двор со скотиной сгорел… А самое главное — четырех людей убило… И что самое страшное — ни за что ни про что… Вот беда-то какая!..
