— Молодец вы, Лидия Дмитриевна, — вздохнула Лика.
Что с ней спорить? Она, похоже, и не знала никогда, что такое любовь. И не чувствовала, как можно глупости совершать, потеряв голову. И не знает терзаний, когда чувство порядочности и долга кладут на весы в противовес любви. Весы качаются, с каждым разом все больнее задевая сердце.
Тихонов направился искать Кузю. Из лаборатории Емельяненко гремела музыка. Что они там, опупели все что ли? Сто процентов, Юрка Иванкин чудит.
Соседней лаборатории поручили работу над одним очень важным проектом и для усиления в нее перевели часть «головастых» сотрудников из других отделов. В их число попал и молодой специалист Иванкин. Юрка слыл заядлым меломаном, с пеленок воспитанным на музыке битлов. Его отец, битломан со стажем, со студенческих лет занимался коллекционированием записей и пластинок. Побывав как-то у Иванкина дома, Миша был ошарашен, в полном смысле слова: все книжные стеллажи и шкафы в квартире забиты под завязку штабелями виниловых пластинок, коробками с магнитофонными бабинами, кассетами, лазерными дисками, рекламными плакатами. Особенно поражала полная коллекция пластинок «Битлз», ее Юркиному папашке удалось собрать, идя на всяческие жертвы, от которых жена была не в восторге. Семейному бюджету наносился непоправимый урон. Помимо всего этого еще полно всякого добра пылилось на антресолях, на шкафах, под кроватью. Тут были и древний граммофон, и тройка патефонов, и целая коллекция старых магнитофонов, и акустические колонки, и усилители, и микрофоны. Любая антикварная лавка могла бы позавидовать такой коллекции.
Миша, оказавшись, в лаборатории, чуть не оглох от воплей Роллинг Стоунс, несущихся из радиовещательного приемника, стоящего на сейфе. Старенький магнитофон был запрятан под столом у Юрки, провода от него, аккуратненько пришпиленные вдоль стены, скрытно вели к динамику приемника.
— Вы еще не оглохли? — попытался перекричать грохот, несущийся из динамика, Миша.
— Ничего ты не понимаешь! Это же Роллинги!
— Мне твои Роллинги по барабану! У тебя что, ничего более мелодичного нет?
В стену настойчиво постучали, и в комнату спустя минуту стремительно влетел начальник лаборатории.
— Неужели нельзя потише сделать? — возмущенно воскликнул Емельяненко и направился к приемнику. Какое-то время он безуспешно крутил ручку, пытаясь убавить громкость, а потом, развернув корпус, крепко выругался. Оторвал подсоединенные провода и угрожающим взглядом окинул родную вотчину.
— Кто это у нас такой умник? Иванкин, ты?
— Больше не повториться, — скороговоркой произнес Юрка, уткнувшись в экран осциллографа.
— Одни бездельники у меня в лаборатории собрались. Из-за одного к начальству вызывают, другой тут танцульки устраивает. Вот лишу всех премии. Будете знать.
Он махнул рукой и вышел.
— Все. Приплыли. Конец музыке.
Юрка с обреченным видом принялся аккуратно сворачивать провода.
— Не надо было на всю катушку-то включать, балда! — подлил масла в огонь Кузя, с беззаботной физиономией вращаясь на офисном кресле.
— Ёкэлэмэнэ, — расстроено протянул долговязый Юрка. — Накрылась наша дискотека.
— Ёпэрэсэтэ! — сочувственно добавил Миша. — А ты Кузя, у меня сейчас летать будешь.
— Где?
— Под потолком! Вот на этом самом пропеллере. Узнаешь? Твоя работа?
— Ой, Тихонов, еще тебя не хватало, на нашу голову. Ну, что вы все за дубы такие, шуток совсем не понимаете!
— Доиграешься ты, Кузя, ох доиграешься однажды. Особенно когда шеф твоих шуток не поймет и вышвырнет тебя под зад с завода.
— А я что? Что я такого сделал?
— Совсем ничего. Ангел просто во плоти.
Миша щелкнул его по лбу и пошел восвояси. Доделывать блок. За час до окончания рабочего дня блок был восстановлен, когда его проверили на работоспособность, оказалось, что его технические характеристики на порядок лучше, чем у старого образца. Федор Федорович ликовал, приплясывая от радости за спиной молодого инженера. Тельман качал головой и довольный хлопал Мишу по плечу.
«Лечиться» Миша увез Лику за город. Набрали полный рюкзак всякой снеди, захватили бутылку вина для Лики и пиво для Миши, и поехали на электричке на природу. Погода стояла теплая, дул приятный ветерок, Миша выбрал место для пикника, расстегнул молнию на спальнике и расстелил его словно ковер на траве. Они улеглись, растянувшись, наслаждаясь пением птиц.
— Если замерзнешь, скажи. Вернемся.
— Нет, джинсы плотные, не замерзну. Мне сегодня намного лучше. Голова уже не кружится, и горло не болит. Слушай, я сегодня не завтракала. Что там у тебя так вкусно пахнет!
— Ага! Проголодалась?
Он откинул клапан рюкзака. Было заметно, что он накидал туда все, что попалось под руку в ближайшем магазине. Копченная рыбка, шпроты, сыр, охотничьи колбаски, черный хлеб, помидоры, соль и связка бананов.
— Ты на целую ораву продуктов набрал.
— Думаешь, не съедим? Плохо ты знаешь мой аппетит.
— Да ты лопнешь!
— Я? Никогда. Спроси мою матушку. Сколько ни приготовит — все съем. Я едок благодарный. Так что ты настраивайся — когда будешь для меня готовить, готовь сразу целую кастрюлю.
— Учту, — засмеялась Лика. — Но сегодня ты меня кормишь, как я понимаю.
— Это закон. На природе поварит всегда мужчина. Жаль, что здесь мангала нет. В следующий раз поедем к Кириллу на дачу. Там можно шашлычки замутить. Я такие шашлыки умею делать — закачаешься!
— У меня уже слюнки текут. Дай поесть!
Она схватила колбаску и с аппетитом откусила ее. Миша расплылся в улыбке.
— Давай-ка я вино откупорю, красное вино — лучшее лекарство. Его даже морякам-подводникам дают.
— Вино с копченой колбасой? Я, пожалуй, лучше пивка выпью.
— Э, нет. Можешь плюнуть на свое гурманство сегодня. Пиво холодное, а у тебя горло больное. Так что пей вино и не спорь. Вообще-то, красное вино больным дамам рекомендуется пить горячим. Давай на костре подогреем.
Она кивнула. Откинулась на спину, жуя колбаску и, раскинув руки, подставила лицо солнечным бликам. Жмурилась от удовольствия. По руке пробежал бойкий мураш. Где-то жужжали пчелы и стрекотали кузнечики. Лика ни о чем не думала, растворилась в покое. Хорошо так лежать и ни о чем не думать. Как будто нет проблем в жизни. И ничто не терзает сердце. И можно просто любить и не бояться этого. Ветви качались над ней, шелестя музыку леса, лаская слух. Лика мысленно качалась на волнах этой музыки, было легко и светло на душе, как никогда.
Миша перелил из горячей кружки теплое рубиновое вино в бокал и откупорил себе банку с пивом.
— Чему ты так улыбаешься, котенок?
— Всему, — промурлыкала она, открыв глаза. — Тебе, солнышку.
— Тебе точно не холодно?
Он наклонился и поцеловал ее в лоб. Лоб был прохладный, сухой.
— Из дома без проблем выбралась?
Она кивнула и посмотрела на него. Сейчас он продолжит тему о доме. А ей так не хочется ее обсуждать.
— Моя надпись еще красуется на стене?
— Да кто же ее сотрет? Таких сумасшедших, как вы со Славкой, среди наших соседей нет.
— А муж не видел?
— Не знаю. Скорее всего, нет. Ничего не сказал.
— А я бы хотел, чтобы увидел.
— Зачем?
— Что бы не осталось больше непоняток. Я все рвался с ним поговорить, но потом подумал, что ты расстроишься. А тебя я меньше всего на свете хотел бы расстроить.
— Ты пока так ничего и не решила?
Как и предполагалось. Он задает вопросы, на которые больно отвечать. Но имеет право знать ответы. Это она не имеет права так терзать его, она жестока. Все считают ее жестокой. А как быть не жестокой, когда как не реши, все равно будут пострадавшие?
— Миш, а ты вот все про меня, а твои как? Твоя мама разве рада будет, что ты живешь с неразведенной женщиной, старше тебя на пять лет к тому же? Ты об этом не думал?
— А при чем тут все это? — Миша искренне удивился. — Моя матушка? Да ей-то что? Она всегда говорит — женись, женись! Ей главное, что я сделал выбор, думаешь, станет спорить? Да ни за что.
— Это тебе так кажется. Ты ведь с ней не говорил обо мне.
— Да она знает. Ну, про мужа, допустим, не говорил, но остальное знает. Так что зря ты. Решение теперь только за тобой. Ты должна решить.
— Я пыталась, Миш. Сказала Толику, что ухожу.
— Правда? Сказала? И что?
Он сел и выпрямился. Глаза заблестели.
— А ничего, Миш. С ним такой приступ астмы приключился, что пришлось в больницу ехать. Чуть не задохнулся.
Сник. Понял, к чему она ведет.
— И что ты?
— Поехала с ним. Пообещала ему все же дождаться осени, когда он защитится. Иначе он не выдержит двойной нагрузки — развод, защита. Его астма доконает тогда.
