Около 23.00 был обнаружен конвой из двух транспортов. В его охранении насчитали восемь торпедных [361] катеров, больших охотников и тральщиков. В голове конвоя также шел тральщик.
А. И. Кудерский, еще раз спокойно все рассмотрев, - пересчитав катера и тральщики, оценил обстановку и скомандовал:
- Атаковать!
Катера находились на острых курсовых углах левого борта конвоя. Звено Кананадзе - он и Петров - прорвалось через охранение между головным тральщиком и кораблем, идущим слева от транспорта. В последний момент, обнаружив буруны ТКА, противник осветил район ракетами и пытался отразить атаку всеми огневыми средствами. Но тут катер Якова Лесова, оставив головной тральщик противника справа, пошел вдоль линии охранения для атаки с правого борта. Фашисты сосредоточили огонь на нем. Этим воспользовался Кананадзе. Он, а за ним Петров, пересекли курс транспорта по носу и вышли так же на его правый борт, но между охранением и транспортом. Все - отлично, но мала дистанция для залпа. Нужно немного отойти. И этот маневр удалось сделать благодаря самоотверженным действиям лейтенанта Я. Лесова и его экипажа, принявшего весь огонь на себя. Он и сам атаковал один из кораблей охранения. Услышав грохот выстрелов и рев моторов, противник всполошился и на берегу. Там немедленно включили прожекторы и начали освещать район боя. Но это было только на руку нашим морякам. Ведь прожекторы слепили вражеских корабельных артиллеристов и пулеметчиков, а для наших создавали более благоприятные условия для атаки. Кананадзе со своего ТКА атаковал сразу двумя торпедами головной транспорт водоизмещением около 5 тысяч тонн. После взрыва транспорт с большим креном погрузился в воду. Жора Петров пошел в атаку на второй транспорт. В него вонзились обе торпеды, и транспорт затонул.
В горячке боя, когда каждый из катеров стремился нанести как можно больший урон врагу, никто не думал о себе. Огнем обожгло сердце Афанасия Кудерского, когда он увидел, как накрытый трассами со всех сторон, взорвался катер Яши Лесова. И уже ничем нельзя было ему помочь…
Большая победа в бригаде и большая потеря. Вот мы называли Петрова - Жора, Кананадзе - Сандро, а Лесова - Яша. Все мы - командиры катеров, лейтенанты, [362] старшие лейтенанты. А ведь Яша - Яков Исакович - был в свое время парторгом ЦК ВКП(б) на Сталинградском тракторном заводе. Пришел же на флот командиром ТКА с высокой должности заместителя министра мясной и молочной промышленности Эстонской ССР. Мог бы этим делом всю войну где-нибудь в тылу заниматься. Но не таков бывший парторг Яков Исакович Лесов. Он определил свое место в первый день войны. На самом опасном, самом трудном участке был он и в этом бою. Во имя выполнения боевой задачи вместе с ним отдали свои жизни Родине боцман Ф. И. Мазыкин, старшина группы мотористов А. Ф. Тараненко, командир отделения мотористов Г. Т. Паршин, радист Н. С. Кузмичев, моторист Д. Д. Гаврилов, пулеметчик И. И. Нагорский.
В ночь с 3 на 4 мая выходит на поиск противника наша группа катеров. Головным идет катер И. И. Опушнева, на борту которого командир дивизиона капитан-лейтенант С. Н. Котов. За ним наш бывший сорок второй под новым номером ТКА-323. А опушневский значится 301-м. За нами держится Федор Бублик, он со второй бригады, его катер после Керченской десантной операции был в ремонте, и Федор сегодня вот идет с нами в бой.
Перед выходом боцман Рудаков на торпеде вывел слова «За Севастополь!» и «За Родину!». Он у нас в экипаже агитатор. К тому же, мы все - комсомольцы, а он - коммунист. Через некоторое время, уже со счетом боевых побед, подал заявление и я. В 1944 году - победном для Черноморского флота - стал кандидатом в члены Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков).
При подходе к мысу Сарыч сгустились сумерки, наступила ночь. Пройдя Херсонес, пересекли Инкерманский створ и, следуя действиям головного, уменьшили ход, заглушили моторы - в 30-и кабельтовых от мыса к северу. «Будем действовать с засады», - понял я.
Темной полоской, закрывая половину южного горизонта, простирается многострадальная севастопольская земля. Угадываю слева Северную бухту - по пожарам и отдельным вспышкам взрывов.
- Вижу корабли противника! - крикнул мичман Андриади, показывая рукой в сторону мыса Херсонес.
Действительно, вдали виднеются силуэты кораблей. [363]
Докладываю на головной. Считаю силуэты: один, два, три, четыре… Восемнадцать! Многовато… Но, главное, обнаружили. Наконец-то и нам предстоит настоящий жаркий бой!
Набираем ход, ложимся на параллельный конвою курс. Так и идем. Постепенно уменьшаем расстояние, приближаемся на видимый контакт с противником. Головной резко увеличивает скорость, пошел влево. Я - за ним. «Атака!» - мелькнуло в голове.
Враг нас заметил. С дистанции 10-11 кабельтовых одновременно открывает огонь. «Хорошо, - думаю, - обозначил границы своего порядка». Огонь хоть и интенсивный, но малоэффективный, а вот мы определили, что атакуем концевую часть конвоя.
Но вот дистанция 5-6 кабельтовых и фашисты уже ведут огонь более прицельно - трассы впереди катера, пересекаются справа и слева, пучок с двухсторонним веером охватывает нас. Я - влево. Пучок - тоже. Вправо - та же картина. Вот уже через штурвал передается - начались попадания в корпус катера. Потопят! А стрелять торпедой рано - дистанция великовата. Вот уже хорошо видны громадные силуэты трех транспортов, а впереди - корабли поменьше - видимо, быстроходные баржи. Ну и охрана, понятно. А огненный веер хлещет, приближается. Что делать?! «Только маневрируя скоростью, можно спастись», - приходит мысль. Протягиваю руку к плечу механика. Резко сбрасываем 200 оборотов. Потом увеличиваем. Еще раз. Еще! Огненный веер - впереди, сзади. Внезапно взрывы метко накрывают транспорты конвоя. Гитлеровцы опешили. Огонь тут же ослаб, а главное, расстроился.
Ложусь на боевой курс. Нажимаю кнопку электрострельбы правого аппарата и кричу:
- Залп!
Катер мягко подтолкнуло, торпеда сошла. Механик сразу сбрасывает газ. Отходим.
- Осмотреть отсеки, исправность матчасти доложить! - командую.
Еще есть у нас одна торпеда. Снова полезем в пекло.
- Пробоины в таранном отсеке забиты, - доложил боцман.
- Все в порядке! - отрапортовал Андриади.
Боцман показывает пробоину в рубке и улыбается: [364]
- Пронесло. Правда, немного оглох на левое ухо…
Снова пошли на сближение. Решаю атаковать с левого борта. Пересекаю курс конвоя сзади. Хорошо вижу корму концевого. «Вот бы, - думаю, - садануть прямо по курсу - вдоль всего конвоя, чтобы потопить одной торпедой всех сразу!» А тут даже по концевому транспорту не попасть - маловата ширина цели. Но решаю атаковать именно его. Замечаю, что транспорт остался один. Значит, два мы потопили. Хорошо.
Противник ведет огонь. Прицельные трассы - с правого борта. Корабли охранения, маневрируя, тоже ведут прицельный огонь, заставляют отходить влево. Выскочив из зоны огня, снова разворачиваюсь для сближения. Опять заставляют отойти влево. Огонь настолько плотный, что занять дистанцию для залпа никак нельзя. Пришлось отвернуть и в третий раз. Отвернув, обнаруживаем - нас кто-то обстреливает и с этой стороны. Мы между двух огней. Что делать? По курсу шесть быстроходных десантных барж следуют в кильватер общим курсом на Севастополь. Но вот головная повернула на параллельный конвою курс, вторая ложится на поворот, третья - подходит к точке поворота. Дистанция до головной 2 кабельтова. Мы почти на боевом курсе. Прицеливаюсь по третьей БДБ. Залп! Отворот. Взрыв!
Однако и мы нахватали пробоин. Правый мотор вышел из строя - перебиты масленые магистрали. Идем под одним мотором. 18 узлов - больше не выжать. До Ялты - миль 70. Больше трех часов ходу. Глядишь, к рассвету успеем…
- Слева по корме - три буруна! - докладывает моторист Фармагей, вызванный для усиления наблюдения.
Три - значит, противник. Если бы наши - было бы два. Отворачиваю вправо, уменьшаю ход. Отсылаю Фармагея в моторный отсек - надо быстрее вводить мотор в строй. Через некоторое время снова подворачиваю на берег. И снова впереди по курсу три буруна. Противник! Отвернешь - подставишь борт. А катера уже открывают огонь. Решаю прорываться: два - справа, один - слева.
- Заводи! - кричу Андриади. - Газ! Катер слева повернул на нас, сближаясь, бьет в упор.
- Дай ему! - это боцману. [365]
Рудаков стреляет длинной очередью, и противник отворачивает, дымя дизелями.
И чудо - наш ТКА выходит на два редана, заработал правый мотор! Проскакивает между катерами врага. Боясь перестрелять друг друга, противник прекратил огонь. И тут мне докладывают:
- Ранен боцман.
Даю по радио: «Имею раненого, прошу машину на причал».
Швартуемся. Встречает комбриг. Подъехала машина из госпиталя и боцмана уносят на носилках. Увезли в госпиталь и легко раненных механика и моториста. А боцмана Н. Ф. Рудакова спасти не удалось. Посмертно он был награжден орденом Отечественной войны 1-й степени.
