Борис нехотя встал, уменьшил громкость; генерал, понятное дело, этого не заметил. «Чтоб победить, каждый из наших воинов должен убить десять агрессоров! Мы это можем! Все поражаются феномену чеченского народа, его изучают во всех лабораториях мира! Мы отстоим независимость! Пусть в живых останется десятая часть народа, но они будут жить в свободной стране, а не стоять на коленях!»
– Ну, понесло, понесло! Как просто – десятая часть, остальных на кладбище! – поразилась Светлана.
– Да это же обычное кавказское преувеличение.
– Ничего себе – преувеличение! Он – президент, его тысячи слушают! – не поддержала его Света и передразнила: – «Во всех лабораториях мира!»
Где-то далеко прогремел взрыв, Борис откинулся на спинку, закрыл глаза. Тихо бубнил что-то телевизор голосом президента непризнанной республики, звенела посуда на кухне, весело перекрикивались в соседней комнате дети.
В это время части Западной группировки обошли Самашки с севера, прошли по почти незаселенному гребню Сунжеского хребта и подступили к окраинам Грозного. Кольцо смыкалось.
А в Грозном шел снег.
– Боря, ты что, спать сюда пришел? Просыпайся, чай готов.
Борис открыл глаза: все уже были в сборе. На столе появились хлеб, масло, печенье, чай и большое блюдо свежеиспеченных горячих оладий. «Пир во время чумы», – подумал Борис, увидел стоящую перед собой чашку с почти черным чаем и потянулся за сахаром.
– Я тебе уже положила.
– И положила, и размешала! – усмехнулась Светлана. – Ох, и разбаловала ты его, Ира!
– Так на Кавказе живем! – улыбнулась Ирина, и провела пальцами по мягкой бородке мужа. – Хозяин!
– Хозяин! – передразнила Светлана, а в глазах зависть. – Счастливые вы…
Вдалеке возник звук, быстро, очень быстро приблизился, превращаясь в тяжелый, низкий свист. В пару секунд, показавшихся часами, достиг апогея, заглушая все вокруг, и исчез вдали – там ощутимо грохнуло. По гладкой поверхности чая пробежали круги.
– Ага, счастливые, – выдохнула Ира.
– Это, наверное, гаубица, – блеснул эрудицией Славик. – Правда, папа?
Снег прекратился, потом пошел опять, снова прекратился. За окнами стемнело.
– Чем займемся? – спросила Светлана. – Может, в лото сыграем?
– В лото? – вытаращил глаза Борис.
– В лото! А ты что предлагаешь – сидеть и выстрелы считать?
– В лото! – закричал Вовик. – В лото!
– В лото! – загорелись глаза у Славика.
– А что? – улыбнулась Ирина. – Я – за!
– Сумасшедший дом! – покачал головой Борис. – Покурить где можно?
Посуду убрали быстро, оживившиеся дети бегали туда–сюда, таскали чашки, тарелки, смеялись. Борис стоял у окна, выпускал дым в форточку, смотрел на горящие глаза сына. Затея уже не казалась ему такой уж нелепой.
– Готовы? – спросил Славик, вытащил из мешка бочонок и с важным видом объявил: – Двадцать шесть!
– Есть! – объявил Вовик, протягивая руку за бочонком.
– Тридцать один! – вытащил Славик очередной бочонок.
– Есть! – аж подпрыгнул от радости Вова. – Давай сюда!
Славик, довольный как жук, поставил бочонок на свою карточку, отмахнулся от Вовкиной руки.
– Моя бабушка живет в доме с номером тридцать один, а тебе и так везет, как утопленнику. Пуговицей обойдешься! «Барабанные палочки!»
Борис закрыл красной пуговицей первую цифру, толкнул в бок Ирину, кивая на Славика: тот сосредоточенно тряс мешок.
– А я в первом доме живу, – объявил Вова, – с мамой и бабушкой. Рядом с Сунжей.
– Вова, не выдумывай, – подал голос Костя. – Мог бы уже и запомнить свой адрес.
– Тринадцать! Чертова дюжина!
– Есть! Нет! Нет, есть! Я помню! Улица Субботников, дом номер…номер…
– Сорок четыре! – объявил Славик. – Вот потеряешься, станут адрес спрашивать – а ты не знаешь.
Где-то за Старой Сунжей раздался глухой хлопок, воздух прорезал стремительно приближающийся низкий свист, пронесся над домом и ушел в сторону центра. Через секунду там рвануло. Мигнул свет.
Ирина нервно вздохнула и, заполняя возникшую тишину, спросила:
– Света, а где твоя сестра живет? Что это за «первый» дом?
– Пятьдесят шесть! – чуть тише объявил Славик.
– Дом с магазином перед Беликовским мостом знаешь? – спросила Светлана. – Вот там. Представляешь, ей рожать совсем скоро! Даже не знаю…
Вдалеке возник знакомый вой «грачей», все настороженно притихли. Шум не приближался и не удалялся – самолеты явно шли над окраинами. Далекие взрывы прозвучали, как облегчение: гул самолетов после них стал удаляться и скоро затих совсем.
Тишину нарушил шум с потолка: как будто, топая пятками, пробежал маленький ребенок. Борис и Ирина удивленно подняли головы вверх.
– А, это Юлька бегает, – усмехнулась Светлана. – Дочка соседа сверху, он на телецентре работает. Она у них неугомонная, бывает и ночью топает.
– Двадцать восемь! – опомнившись, вытащил бочонок Славик. – Шестьдесят девять! Как это называется? «Туда-сюда»?
– «Квартира», – спокойно объявил Костя.
Вовик досадливо засопел, Славик нахмурился.
– Семьдесят восемь! Тридцать шесть!
Гул самолетов вернулся с той же стороны. Приблизился – все притихли. Отдалился – Славик неуверенно полез в мешок. Снова приблизился, опять притих. Четыре гулких разрыва – как удары гигантского барабана – и опять тишина.
Телевизор несколько раз моргнул, изображение исчезло.
– Что-то они разлетались сегодня, – с досадой сказал Борис.
– Не в вышку ли попали? – кивнул на шипящий помехами экран Костя. – Сейчас за Толиком приедут.
– Это Юлькин отец, – объяснила Светлана. – Он на телецентре один из спецов, похоже, остался. Как только что-нибудь – сразу за ним едут.
– Восемьдесят три!
– Если вышку завалили, ничего они не сделают!
– Сделают, дядя Боря, сделают! Вот посмотрите.
– Пятьдесят девять! У меня тоже «квартира»!
– Света, много у вас в доме людей осталось?
– «Дед»! То есть, девяносто!
– В нашем подъезде не меньше трети квартир. Чеченцы многие уехали, только кто-нибудь охранять остался. Что в других подъездах не знаю точно.
– Девятка!
– Тетя, он подглядывает!
– Сам ты подглядываешь! Восемнадцать!
– Вот, опять у меня нет! Он специально!
– Тише, Вова! Никто ничего специально не делает – это игра.
– Тсс! Опять самолет?
– Показалось.
– Четырнадцать! Сорок один!
– Да, нет, прислушайтесь – точно самолет!
– Папа, да ну его, далеко ведь! Сорок два!
– О! Взрыв! Слышали?
– Восемнадцать! Пап, не мешай!
– Есть, тетя, у меня есть!
– Самоле…
– Пятьдесят пять! Ура! Я выиграл!!
Глава одиннадцатая
Каждый сходит с ума по-своему
Ирина открыла глаза и несколько мгновений не могла понять, где находится. Было холодно. Рядом еле слышно посапывал Славик, у стены, чуть погромче – Борис. Ирина высвободила руки из-под одеяла, потянулась. Как же приятно спать в ночной рубашке, а не полностью одетой, как в последние ночи в Танюшкиной квартире. И спалось гораздо лучше. Пару раз, правда, все же просыпалась: будили самолетный вой и эхо взрывов. Но это же мелочь, главное – не было этих тревожных подъемов, сидения в коридоре. Все-таки на первом этаже гораздо спокойнее! Или это потому, что народу много? Борис, небось, тут же сказал бы: «На миру и смерть красна!» Зато и сам вон сопит себе спокойно.
Она потянулась, коснулась губами русой головы сына и вынырнула из-под одеяла. Ого, прохладно, однако! Ночную рубашку долой – кожа тут же покрылась мурашками. Быстро надела маечку, толстые теплые колготки, юбку, свитер из ангорской шерсти. Поправила одеяло у Славика, встала, выглянула в окно. На улице было еще сумрачно, белым ковром лежал чистый нетронутый снег. Людей не было.
Светлана уже копошилась на кухне.
– Доброе утро! Как спалось?
– Доброе утро! Отлично. Только два раза из-за самолетов просыпались, а Славик вообще ни разу.
– Я тоже не слышала. Как легла, так сразу и отрубилась. Я тут воды согрела – умыться хочешь?
– Конечно, хочу, спасибо! Эх, искупаться бы...
– Только квадратно-гнездовым способом, – усмехнулась Светлана. – Зато о воде можно не беспокоиться, потом на Старую Сунжу сходим.
Ирина отнесла кастрюлю с водой в ванную, сходила за пакетом с вещами. Встала на коврик, разделась и, вздрагивая от озноба, тщательно обмылась, используя в качестве мочалки носовой платок. Действительно – квадратно-гнездовой способ! Зато как хорошо! Поменяла белье, оделась.
На улице рассвело.
Через час проснулись остальные. Позавтракали свежими оладьями с чаем, поболтали, вспоминая вчерашний вечер. Костя попробовал включить телевизор: одни помехи. Борис сразу вспомнил про вышку, впрочем, так уже бывало.
За водой пошли впятером, Костя ушел к знакомым. Частный сектор начинался почти сразу за домом, и туда уже вела проложенная по снегу дорожка. Дети тащили санки с двумя ведрами, баловались, играли в снежки. Борис посмотрел на сына, отдал ведра женщинам, кивнул детям – садитесь. Санки легко скользили, и Борис увлекся: убегал вперед, резко разворачивался, возвращался. Мальчишки хохотали, женщины улыбались, впервые за долгое время блестели сине-серые глаза.
