и рельеф местности, и еще много всего. Он должен знать математику, особенно геометрию, законы баллистики и обладать специфическим, панорамным зрением, в общем, должен быть образован и хорошо тренирован. Но у него нет приборов и профессиональной команды, а значит, он в одиночку анализирует всю информацию и вычисляет все параметры и делает это мгновенно, иначе не будет должного результата. В общем, этот Ястреб профессионал, и не только в корректировке, но в разведке вообще, и поэтому он просчитал меня в долю секунды, я это понял, когда он задержал взгляд на русском ордене на моей груди, и рука его скользнула к кобуре. Что-то было не так с этим орденом, хотя он настоящий – я снял его с убитого пленного. Этот русский был ранен и с голыми руками бросился на наших солдат и его пристрелили. Эти фанатики готовы рвать наши глотки зубами. И еще мне кажется, этот Ястреб просчитал мое русское произношение, потому что я видел, как он насторожился, когда я по-русски ответил на его вопрос. И он, я думаю, узнал меня, у профессионалов такого уровня должна быть хорошая зрительная память.
Но, слава богу, я тоже профессионал и реакция моя была молниеносной, и горсть кайенской смеси, брошенная ему в лицо, застала его врасплох и мгновенно ослепила, иначе он взял бы если не меня, то Раупаха точно, потому что тот не успел ничего понять. И еще мне повезло, что он был один, без своей команды, девушка не в счет, иначе от его волкодавов нам бы не уйти. Я мог убить эту девушку, что была с ним, но я никогда не делаю этого без необходимости, а вреда от нее в нашем с ним поединке никакого. Кажется, я зацепил его кинжалом, но сам кинжал он сумел выбить из моих рук. Очень жаль, все-таки это фамильная реликвия, но завтра я верну его себе, и мне будет интересно поговорить с этим Каспийским Ястребом, а потом я медленно убью его, а для этого я должен взять его живым, это долг чести.
Этот пьянчужка опять что-то пишет в своей тетради. Интересно было бы почитать, что он пишет обо мне, наверняка, мало приятного. Он ненавидит меня за то, что я послал на верную смерть его друга, гауптмана Вайнера. Это война, дружище, и выживает в ней умнейший. Вайнер должен был, как только понял, с кем имеет дело, убить этого русского, а не разводить демагогию. Начитался Толстого и Достоевского и решил, что проник в русскую душу, а эти писатели изобразили нам совсем других русских, и этот азиат, которого прозвали Черным призраком и которого до сих пор боятся наши солдаты, этот русский храбрец далеко не Пьер Безухов и, тем более, не Родион Раскольников.
Майн гот, все-таки я должен признаться, что мне чертовски обидно, что операция не удалась, и я пью без всякого удовольствия, чтобы заглушить эту обиду. Если б не этот Ястреб, и если бы удалось ликвидировать полковника Горохова, то выполнение завтрашней задачи намного бы упростилось. Конечно, русские храбры и невероятно выносливы, но многое держится также на воле и таланте этого русского полковника. Если бы нашей Шестой армией командовал не этот кабинетный стратег, не генерал-полковник Фридрих Паулюс, который руководствуется истеричными приказами полоумного фюрера, а не здравым военным смыслом, а полковник Горохов, то мы взяли бы Сталинград в течении недели, и, я уверен, расширили бы плацдарм до Каспийского моря, до Астрахани. Да, а там рукой подать до города Гурьева, где родился и жил мой противник, этот пресловутый Ястреб. Наверняка, это захудалый, пыльный и убогий городишко, как многие другие в России.
Черт побери, так хотелось поговорить с кем-нибудь, но этот одноухий алкоголик ни на что не годен, кроме писанины в своей дурацкой тетради, и командует своей ротой не вылезая из кровати. А в той штурмовой роте, которая прибыла из Северной Африки, и которую я поведу завтра на штурм, не с кем перемолвиться словом. Даже офицеры там рослые и хорошо тренированные, и у них специальное вооружение и экипировка, но побеседовать с ними не о чем, кроме шнапса и девочек. Некоторые из них работали в свое время с Отто Скорцени, а это дорогого стоит, и на счету у каждого не один десяток жизней, но тем хуже для русских. Я сам вызвался командовать этим отрядом и мне предстоит в завтрашнем бою бесшумно вырезать охранение русских. Разведка донесла, что русские вымотаны и несколько дней относительного затишья не пошли им на пользу – часовые спят на постах, а тех, кто не будет спать, нам помогут отвлечь русские перебежчики. Потом я пройду до устья Сухой Мечетки и ударю в тыл гарнизона, стоящего у Волги. Все нужно будет сделать быстро, а я и мои головорезы сделаем все как надо, и когда в Рынóк войдут пехота и танки, и станут методично уничтожать русских, я со своим отрядом совершу стремительный бросок вглубь обороны и возьму Каспийского Ястреба. В первую очередь Ястреба и только потом храброго русского полковника Горохова.
Бутылка пуста, но у меня есть НЗ – фляжка с французским коньяком. Фляжка сделана из легкого, прочного сплава, изобретенного нашими учеными. Если удастся наладить производство такой стали, то броня наших новых танков «Тигр» будет неуязвима для русских снарядов. Вот теперь пуста и фляжка – в нее помещается целый стакан, а этот коньяк я приберегал для победного тоста на берегу Волги. Ничего, завтра мы сбросим этих варваров в их великую реку, а что выпить за победу, всегда найдется. Я готов выпить кровь дьявола, лишь бы было за что.
Я прикончил целую бутылку, и опустошил заветную фляжку, но я не алкоголик, видит бог! А кто он – мой бог? Может быть, дьявол? Кто бы он ни был, я его самый бескорыстный служитель. Потому что мне от него ничего не надо, ни славы, ни богатства. Только возможность играть свою игру. Но я чувствую, что во мне нарастает ненависть, а раньше ее не было. Раньше был только азарт. Мне нравилось переигрывать противника. Особенно умного противника. Теперь мне хочется убивать. Как можно больше русских. Война не закончится, пока жив хотя бы один русский. Наверное, лучше было бы, если б с таким рвением я служил богу. Если бы он был. У русских он точно есть, иначе Пушкин не написал бы такие строки:
Гроза двенадцатого года
Настала – кто тут нам помог?
Остервенение народа,
Барклай, зима,
