По плану 10 врачей должны были участвовать в штурме, чтобы оказывать экстренную помощь раненым. Остальные 13 ожидали раненых в воздушном госпитале в Кении. Высоко в небе над озером уже кружил «боинг» главкома ВВС. 50-летний Бени Пелед смотрел на часы — время прибытия транспортных судов было рассчитано абсолютно верно.
Пилот головного «гиппо» увидел на радаре угандийский берег, затем заглянул в грузовой отсек. Часть десантников лежала на полу, другие уткнулись в записи инструктажей и фотоснимки террористов.
— Осталось десять минут, Иони, — сказал Давид. Подполковник с черным лицом в форме угандийского офицера скомандовал:
— Пора, ребята.
Бойцы в угандийской форме с черными руками и лицами полезли в «мерседес». Однако парня, загримированного под Большого Папу, в машину не взяли. Во время полета генерал Шомрон во втором «гиппо» получил сообщение о том, что Иди Амин вернулся с Маврикия, где председательствовал на конференции ОАЕ. Появление в аэропорту одного за другим двух Больших Пап могло показаться чересчур странным даже наивным чернокожим.
Во всем Израиле нашелся лишь один роскошный «мерседес», подходящий под описание машины Иди Амина. 1 июля невзрачный государственный служащий уговорил преуспевающего арабского торговца из Восточного Иерусалима дать ему дорогую машину напрокат, чтобы «покорить сердце самой прекрасной женщины земли». Но с цветом вышла неувязочка: «мере» араба был белого цвета в то время как Большой Папа раскатывал, разумеется, на черном. Ради соблюдения секретности машину перекрасили в «правительственный» цвет сами сотрудники министерства обороны.
Все «гиппо» вдвое снизили скорость. Озеро лежало в тумане, но над Энтеббе было ясное небо. Засияли огни посадочной полосы, затем показалось освещенное здание аэропорта. Пилоты и десантники пристегнулись ремнями.
Словно потеряв управление, самолет ухнул вниз. Турбины жутко ревели, и визжал воздух в огромных крыльях: при быстром приземлении «гиппо» возникает чудовищная качка. Вдруг удивительная машина почти бесшумно коснулась бетона и понеслась вдоль берега.
Во избежание лишнего шума Давид тормозил турбинами без реверсирования, и понадобился очень больший тормозной путь. Громадный лайнер остановился перед самыми венецианскими окнами старого здания аэропорта. Давиду показалось, будто он уже бывал здесь — настолько запомнился ему выстроенный на авиабазе макет. Трап со скрежетом лег на бетон. Казалось, этот звук слышит сейчас весь мир. Увидав, что Давид произвел посадку благополучно, зашел на посадку командир второго «гиппо».
— Теперь я знаю, что такое молчание смерти, — рассказал потом Давид. — Это казалось невероятным. Ни выстрела, ни движения. Тишина была страшнее, чем стрельба. Я сидел беззащитный, держа руку на дросселе, и ждал, что вот-вот ловушка захлопнется.
К 23 часам члены специальной комиссии собрались в тель-авивской канцелярии министра обороны. На столе стояли радиоприемники, настроенные на передающую частоту «боинга» главкома ВВС Израиля над озером Виктория.
Солдаты цепью бросились к старому зданию, особые подошвы на их обуви скрадывали шаги. «Мерседес» подкатил к контрольно-диспетчерскому пункту. В автомобиле распахнулись двери, и угандийцы застыли по стойке смирно, отдавая честь. Захлопали ПП «Беретта» с глушителями, часовые беззвучно повалились на бетон.
В 23.03 министры в Тель-Авиве услышали по радио выстрелы. На каждом десантнике был закреплен микрофон, сигналы от которого принимал штабной самолет Бени Пеледа, после чего ретранслировал их на секретной частоте в министерство обороны.
Нетаньяху стащил форменную блузу, вытер ею черное лицо, отшвырнул прочь. То же проделали и его солдаты, иначе свои могли принять их за людей Амина. Тем временем второй «гиппо» сел возле нового здания аэропорта. Командующий израильским спецназом непостижимо быстро выскочил из самолета. Офицер связи, обязанный находиться при генерале, даже упустил Дана Шомрона из виду. Трудно было поверить, что этот человек целую неделю не отрывался от стола и почти не спал.
Когда совершил посадку третий «гиппо», над летным полем уже вовсю стучали автоматные очереди. Четвертый транспортник садился прямо в перестрелку, словно хорошо освещенная мишень. Внезапно в аэропорту погасло наружное освещение — что-то заподозрил дежурный диспетчер. Пилот последнего «гиппо» с облегчением вздохнул.
— Мое задание было сидеть на земле и ждать, пока все не улетят, а затем подобрать последнюю группу, которой было приказано уничтожить угандийские МиГи, — говорил Ури Дану этот летчик. — В течение девяноста минут я был подсадной уткой, и то были самые длинные минуты в моей жизни. Как только мой «гиппо» застыл, на аэродроме начался форменный ад.
Командный пункт генерал Шомрон устроил по соседству с «концлагерем», как Иони Нетаньяху прозвал здание, где содержались заложники. Лишь теперь рядом с командующим возник запыхавшийся связист.
…В вестибюле аэропорта спиной к окну стоял Вильфред Безе. За его плечами можно было рассмотреть чудовищную махину «гиппо». У входа в зал ожидания пружинящей походкой хищницы прохаживалась взад-вперед Габи Крош-Тидеманн.
В самом зале заложников контролировали коренастый Фаиз Джабер и другой близкий Вади Хададу человек — Абед эль-Латиф, тощий и импульсивный. Заложники ворочались на матрацах. Прощаясь с ними, Иди Амин сказал:
— Окончательный ответ правительства Израиля ожидается до полуночи.
Диктатор был очень близок к истине: время в Уганде на час больше израильского, и только что наступила полночь. При звуке выстрелов на лице Вильфреда Безе отразилось крайнее недоумение. Заместитель Нетаньяху, которого звали Илан, ворвался в вестибюль и замер. Немец подался назад и вскинул свой ПП. Ударила очередь, и Безе рухнул лицом на пол, Илан перескочил через него и помчался дальше. Бежавший следом десантник перевернул тело лицом вверх. Убедившись, что это Безе и что он мертв, солдат пустился догонять командира.
Фройляйн Крош-Тидеманн повернула голову. У Илана перехватило дыхание. В одной руке Габи держала гранату, в другой пистолет. Нажав спуск, Илан не дал террористке ни единого шанса — он стрелял до тех пор, пока не кончились патроны:
— Вот тебе, нацистская сука…
Впервые в жизни он убил женщину. Коммандос знали, как вел себя каждый террорист. Габи была самой отмороженной: казалось, она со сладострастным наслаждением поубивала бы всех заложников.
Бойцы ворвались в зал ожидания. За их спинами сверкала фотовспышка — для отчета фотограф запечатлевал лица поверженных террористов. Другой боец прижимал их холодеющие пальцы к подушечке с краской и снимал затем отпечатки: спецслужбы должны были абсолютно точно опознать участников теракта. Происходящее снимал кинокамерой третий десантник с «Калашниковым» за плечами.
В зале 42-летний Барух Гросс подхватил на руки 6-летнего сына Шая и крикнул жене:
— Руфь, за мной, в кабинет управляющего Восточно-Африканскими авиалиниями!
Коммандос бежали между заложников с криками:
— Мата, тишкеву! Вниз, ложитесь!
Изумленные заложники замерли на своих матрацах. Джабер открыл огонь из «калаша», а эль-Латиф из револьвера. Как и предполагал генерал Шомрон, заложники сразу потеряли для террористов всякий интерес: речь пошла о спасении собственной шкуры.
Однако тренированные коммандос вовсе не были удобными мишенями. Ошеломленный штурмом Фаиз Джабер угодил сперва в потолок. Полетела штукатурка, один кусок упал на голову заложнице Лизетт Хадуд. Следующей жертвой Джабера случайно стала 56-летняя Ида Борохович. Пуля повалила ее прямо на Лизетт.
— Мама! — заорал Борис Шлейн, сын Иды.
В этот миг Джабер и эль-Латиф уже были изрешечены десятками пуль.
Когда началась стрельба, многие заложники были уверены, что это дело рук немки: она то и дело угрожала пистолетом и отчаянно бранилась. Сейчас муж Лизетт сунул голову под стул и стал горячо молиться.
— Шма, Исраэль, Адонай Элохейну, Адонай эхад, — повторял он, прикрыв по обычаю глаза. — Слушай, Израиль, Господь — Бог наш, Господь — един.
В зал ожидания через разбитые окна врывались клубы дыма и прыгали коммандос из третьего «гиппо».
— Падайте на пол!
— Исраэль, тишкеву! Израильтяне, ложитесь! Самые разумные заложники прикрылись матрацами, но паники избежать не удалось. От загоревшегося одеяла опрометью бросились прочь две маленькие девочки. Арье Брольский в прыжке настиг дочек, повалил на пол, потом перехватил еще одну бегунью и опрокинул ее, прижав голову к полу. Но девочка вырвалась, приподнялась и страшно закричала — ее ранило.
Следом за коммандос бежали врачи и санитары с носилками. Спустя 10 минут пятеро заложников и четверо десантников уже лежали на операционных столах, устроенных во втором «гиппо».
