— Одноглазый, вы должны мне уже целый литр, — сухо заметил Порта, снова протянув генералу фляжку.
Потом толстый генерал скрылся за холмиком, Фрик последовал за ним.
Порта свернул зеленое сукно Бледной Иды, потер желтый цилиндр рукавом и протиснулся в водительский люк. Я прыгнул на свое место у перископа. Малыш приготовил снаряды, и мы проверили электрооборудование. Порта завел мощный мотор, немного подвигал танк взад-вперед, потом перевел рычаг переключения передач в нейтральное положение. Мимо пробежала еще группа пехотинцев, большинство было без касок и винтовок.
Порта злобно рассмеялся.
— Как торопятся, а? Похоже, устали быть героями, а я всегда верил в то, что сказал Адольф. — И, подражая голосу Гитлера, продолжал: — Немецкие женщины, немецкие мужчины, наши враги-варвары, русские обитатели болот и американские гангстеры, французские сифилитики-альфонсы и английские аристократы-гомосексуалисты говорят, что немецкая армия отступает, но там, где встал немецкий солдат, он стоит… — Засмеялся. — Если мне не изменяет зрение, немецкий солдат сейчас изо всех сил драпает.
Возле меня остановился тяжело дышавший фельдфебель-пехотинец.
— Давайте деру отсюда, — крикнул он. И устало прислонился к передку танка. — Найдется глоток воды? Все мои люди уничтожены.
И стал жадно пить из фляжки Хайде.
— Полно, — успокаивающе сказал Старик. — Тебе померещилось. Расскажи, что случилось.
— Рассказать? — Фельдфебель издал усталый смешок. — Они вдруг оказались позади нас, впереди, над нами, целая прорва танков и самолетов. Через десять минут моего взвода не стало, всех раздавило в окопах гусеницами. Пленных они не берут, раненых пристреливают. Я видел, как восемнадцать человек из моей дивизии сдались. Их спалили огнеметами.
— Какая у тебя дивизия? — спокойно спросил Старик.
— Шестнадцатая танковая. Сорок шестой гренадерский полк[28].
— И где твой Сорок шестой гренадерский?
— В аду.
— Трамвай до Берлина останавливается за углом, — со злобной усмешкой сказал Порта. — Если поспешишь, может, успеешь сесть сзади. Мне сказали, что его водит Адольф.
— Скоро тебе станет не до смеха, — гневно сказал фельдфебель. — Через три дня в Италии не останется ни одного живого немецкого солдата.
— Ерунда, — сказал Старик.
— Лучше заводите свою коробку и уезжайте, — предложил фельдфебель.
— Не можем, — ответил Порта с печальной улыбкой.
— Бензина нет?
— Бензина полно, только Адольф запретил. А мы хорошие мальчики, всегда слушаемся.
— Идиоты, — последовал ответ. — Видели б вы наших матросов, которым приказали удерживать прибрежные укрепленные узлы. Первые «джабо» сожгли их напалмом[29]. Наши гренадеры побросали винтовки и подняли руки, но янки некогда возиться с пленными. Они разделываются с нами на месте
— Сколько раз ты изгваздал подштанники с тех пор, как увидел первых кока-кольщиков? — саркастически спросил Порта.
Лейтенант Фрик подошел к нам, криво улыбаясь. Он слышал последнюю шпильку Порты взволнованному фельдфебелю.
— Фельдфебель, сколько ты видел танков и какого типа? — спокойно спросил он. Достал карту и расстелил ее на переднем люке «пантеры». — Покажи, где видел их последний раз.
Фельдфебель склонился над картой, нервозно взглянув в южную сторону. Было ясно, что он хочет драпать и клянет себя за то, что остановился и заговорил с нами. Теперь он застрял.
— Мы находились на позициях к северу от Беллоны. Янки вдруг появились на том берегу Вольтурно.
— Но без моста они не могли переправиться, — возразил лейтенант Фрик.
— Герр лейтенант, вряд ли вы поверите мне, но они переехали через реку.
Фрик с задумчивым видом закурил сигарету.
— Ты видел, как танки ехали через нее?
— Да, и грузовики, герр лейтенант.
— Обычные военные грузовики?
— Так точно, герр лейтенант, большие грузовики, а река глубокая, я знаю.
— Партизаны, — произнес Фрик, думая вслух. — Подводные мосты. Веселая история. — Испытующе поглядел на фельдфебеля. — И как только они переправились, ты дал деру.
— Это произошло очень быстро, repp лейтенант. Янки раздавили всех солдат в окопах. И пленных они не берут.
— Сколько там было танков?
— Несколько сотен, герр лейтенант.
Порта захохотал.
— Идиот, ты принял за танки пехотинцев.
— Подожди, скоро они появятся и собьют эту желтую шляпу с твоей башки. Я был под Сталинградом, но не видел ничего подобного.
Фрик вынул изо рта сигарету и улыбнулся.
— Сделай глубокий вдох и подумай. Где находились это сотни танков?
— В Альвиньяно.
Фрик взглянул на карту.
— И все они были в деревне? — презрительно спросил Порта. — Громадная ж, должно быть, эта деревня. Сколько ты увидел там танков? Тысячу? Уверен, что не драпаешь из Рима в ошибочном направлении?
— Заткнись ты, — яростно прорычал фельдфебель. — Их там было столько, что мы не могли сосчитать.
Это представляло собой обычное явление. У пехотинцев всегда двоилось в глазах, когда их давили танки. Скорее всего, фельдфебель видел от силы двадцать пять машин. Широко раскрыв застывшие глаза, он объяснял лейтенанту Фрику, как это множество танков петляло среди деревенских домов, уничтожая огнем все живое. Было ясно, что этот человек прошел через ад.
— Успокойся, Байер. Нужно посмотреть, что происходит. И ты, фельдфебель, покажешь мне путь, — приказал Фрик.
— Герр лейтенант, но американские гангстеры уже в деревне, — ответил тот.
— Пойдем, посмотрим.
— Герр лейтенант, там еще японцы с самурайскими мечами.
Лейтенант Фрик негромко засмеялся и смахнул несколько пылинок с висевшего на шее Рыцарского креста. Он был самым франтоватым офицером в дивизии. Его черный мундир танкиста всегда был безупречно вычищенным, высокие сапоги блестели, как зеркало. Левый рукав его был пустым. Руку он потерял в Киеве, ее раздавило крышкой башенного люка, когда в танк угодил крупнокалиберный снаряд[30]. Он повернулся к нам.
— С нами пойдут двое добровольцев.
Мы с Легионером вышли вперед. Наступила наша очередь быть добровольцами. Я взял на плечо ручной пулемет, и мы спустились в ров. Лейтенант Фрик шел первым.
Мы прибыли в Милан за новым снаряжением. Пока другие занимались работой, мы гуляли. Держались надменно, ссорились в «Биффи» и «Гран Италия» с офицерами других национальностей. Они терпеть нас не могли, потому что от нас пахло смертью, потому что мы разговаривали вульгарно-громкими голосами; но с официантом Руди мы подружились. Он составлял нам меню. Это было в «Биффи», напротив театра «Ла Скала». В кафе на галереях и террасах мы пили фрезу[31] с чудесным вкусом клубники.
У Хайде и Барселоны появилась мания величия. Они каждый вечер ходили в «Ла Скала». Считали, что так нужно, потому что там бывали все что-то представляющие собой миланцы.
Я влюбился. Когда пьешь фрезу за маленьким столиком в галерее, в этом нет ничего удивительного. Ей было двадцать. Мне — немногим больше. Отец, обнаружив нас в постели, выгнал ее из дома; но, увидев мой мундир, стал любезным. В те дни так бывало с большинством людей в Европе, — по крайней мере пока мы находились в поле зрения и слуха, любезными они бывали до крайности.
Я решил дезертировать, но, к сожалению, снова напившись фрезы, сказал об этом по секрету Порте. После этого меня уже не отпускали одного. Дезертирство было глупостью, которая могла иметь неприятные последствия для твоих друзей.
Мы устроили футбольный матч с командой итальянских пехотинцев. Игра окончилась вничью, потому что зрители и обе команды начали драться.
Когда нас выставляли из «Биффи», мы трахались за колоннами в галереях и потом напивались до одури с зенитчиками на крыше.
Люди говорили, что в Милане много беспорядков, но мы никогда не замечали их. Может, потому, что пили кьянти и фрезу с партизанами.
Когда «Биффи» закрывался, мы часто заходили к Руди. Он жил в полуподвале с пятнами сырости на стенах и с пружинами, торчавшими из заплесневелых сидений кресел.
Руди разувался и поливал ступни минеральной водой. Говорил, она помогает.
С юго-запада доносилась неистовая канонада — злобные, отрывистые выстрелы танковых орудий, мешавшиеся с непрерывным лаем пулеметов; за деревьями мелькали вспышки и пламя.
По дороге подъехал, раскачиваясь, автомобиль-амфибия и затормозил так резко, что его сильно занесло в сторону. Не успел он остановиться, как из него выпрыгнул забрызганный грязью оберст[32] с красными нашивками генштаба. Значок в форме эдельвейса на берете говорил, что он из горнострелковой бригады[33].
