— Вот, попытался взять оружие рукой без перчатки. Кое-как отодрал.
Даже не снимая обуви, я лег на камни и накрылся спальным мешком. В последние двадцать четыре часа я спал всего час. Через тридцать секунд около меня стояла фигура Джима.
— Надеюсь, ты не убьешь гонца? «Шейка» созывает командиров взводов на инструктаж.
— Когда?
— Три минуты назад. Извини, брат. Я по ходу не услышал первого уведомления.
В палатку набилось человек двенадцать.
— Мы смыкаем круг, джентльмены, — сказал «Шейка». Он тоже выглядел усталым. — Карзай рядом с Кандагаром. Ширзаи в одном из районов города. Разведка полагает, что мулла Омар улетел в Пакистан, но тем не менее Кандагар все еще является для нас важным стратегическим объектом. Как вы все знаете, это духовная столица Талибана. И нам нужен аэропорт этого города.
Он замолчал на секунду и перевернул страницу в своем блокноте.
— Я вызвал вас сюда не для отдачи боевых приказов, я хотел посмотреть в глаза каждому из вас. Есть офицеры, говорящие о невозможности завершения миссии, так как их солдаты слишком измотаны. Хрень собачья. Вы устали, а морские пехотинцы способны еще на многое. Прошлой ночью по линии атаки был обнаружен непатрулируемый двухсотметровый участок, опасный участок. — Он действительно посмотрел в глаза каждому из нас. — Держите нос по ветру.
Начальник оперативного отдела батальона после кивка полковника начал инструктировать нас по дальнейшим действиям.
Если перевести формальный приказ на язык обычных людей, то получается следующее:
— Джентльмены, нам нужно патрулировать данный участок шоссе и днем тоже, и вы должны вздрючить любого, сделавшего попытку скрыться до того, как ЦРУ выяснит, кто есть кто. По данному участку дороги будут проезжать все, у кого есть транспортные средства. Рота «Браво», — майор показал рукой на капитана Уитмера, стоящего рядом со мной, — выберет в пустыне посадочную площадку и отправится туда на вертолетах CH-53.
Поймав взгляд майора, я спросил:
— Огневая поддержка, сэр?
Анализ Дилла был верен: численное преимущество особенно хорошо, если имеешь реактивный самолет над головой.
— Во время полета вас будет сопровождать вертолет «Кобра».
Начальник оперативного отдела в последний раз. посмотрел на записи в блокноте, а затем захлопнул его.
— И еще две вещи. Ожидаемая тактика со стороны противника: взрывные устройства, заложенные в автомобиль, террористы-смертники, мины-ловушки, попытки похищения людей. В месте вашей дислокации есть минное поле, оно простирается на три километра к востоку и на четыре километра к западу, сами понимаете, не стоит ходить туда, чтобы отлить.
Прибыли на место. Получили информацию о наличии в округе легких бронированных машин (ЛБМ). Наша миссия совсем не походила на миссию по обеспечению безопасности. Я отправил взвод в глубокую расселину, — там его стрельба не прямой наводкой не достанет. Взводу нужно было время, чтобы привести в порядок оружие, поесть и отдохнуть, а я отправился к начальству, нужны были инструкции по координации следующего шага. Рядом с командирами всегда находится куча радиоантенн, поэтому, найдя глазами самое большое скопление антенн, я пошел туда.
На полпути я заметил двух афганских мальчиков, идущих в сторону наших позиций. Они улыбались и махали нам руками. Помня предупреждение майора о террористах-смертниках, я вызвал переводчика, и мы пошли к ним наперерез. Переводчик, младший капрал Аймаль Ачекзай, работал на «Пелелиу» коком до 11 сентября. После атаки террористов он поставил нас в известность о том, что родился в Кабуле и говорит на пушту. Ачекзай стал переводчиком для нашей оперативной группы.
На мальчиках были длинные рубашки и мешковатые штаны. У одного были кожаные сандалии, а другой ходил по камням босиком. Босоногий мальчик улыбнулся и, стесняясь, подошел ко мне, чтобы дотронуться до моей руки. Он, на пушту, рассказал Ачекзаю о нашем везении: мы выбрались со своего поста живыми — это большая удача.
— Там все талибы.
Я покачал головой и улыбнулся:
— Те жители деревни сказали нам, что рады видеть американцев и что все остальные вокруг талибы, — сказал я. Ачекзай пожал плечами. — Не говори ему этого, — добавил я. Лейтенант не должен играть в местную политику. Просто поблагодари их за дружеское отношение к нам и скажи: мы поражены красотой их страны.
Мальчики улыбнулись на комплимент и, идя обратно, махали нам рукой. Я уже повернулся в сторону цели моей прогулки, но мне в голову пришла интересная мысль.
— Ачекзай, скажи им, чтобы местные жители не подходили к нашим позициям, особенно ночью. Это небезопасно.
Командир батальона и его личный состав, сконцентрировавшись в центре треугольника, образованного военными «Хаммерами», сидели на складных стульях. У их ног лежала карта южной части Афганистана, холодный ветер быстро рассеивал сигаретный дым. Я встал в нескольких футах от них, ожидая, когда кончится совещание, — тогда капитан Уитмер сможет подойти ко мне.
— Какие указания, сэр?
— Мы остаемся здесь. Нам отрапортовали о талибах, расположившихся в деревне на юго-востоке, и об Аль-Каиде на северо-востоке. Ты задаешь план действий. Создать надежную объединенную систему обороны. Раздели своих людей пополам. Одна половина отдыхает, другая работает, и будьте готовы в любой момент присоединиться к патрулю или пойти на задание.
— Хорошо. Подведем итог: не делать ничего, но быть готовым ко всему.
Капитан Уитмер засмеялся:
— Звучит как достаточно хорошее общее правило.
* * *
После заката прошло два часа. Мы только-только заняли наши оборонные позиции, собираясь просидеть в них всю ночь.
Офицер оперативного отдела штаба сообщил нам последние новости:
— Радиоразведка перехватила радиосигналы на пушту. В непосредственной близи от нас, по крайней мере, две группы солдат противника знают о нашем расположении и готовятся стрелять в нас из засады реактивными гранатами.
Из темноты я услышал голос одного из офицеров:
— Ну и что? У нас хорошие оборонительные позиции. Даже если они пустят гранаты в ход, те не пролетят больше километра. Двигатели машин можно легко вычислить при помощи тепловизорных прицелов и валить всех приближающихся ближе чем на километр.
Все предложения, заключающиеся в том, что нужно оставаться и ждать, были забракованы.
— Командир батальона хочет поменять дислокацию. Выдвигаемся через пятнадцать минут, идем на юг. Отсюда меньше десяти километров. Все, у кого есть машины, едут на них. Рота «Браво» идет пешком.
Я поднял руку:
— Сэр, мы взяли с собой почти две сотни минометов и десять тысяч патронов. Мне нужно погрузить часть оружия и боеприпасов на транспортные средства, лишь в этом случае мы сможем идти.
В ответ я услышал, что транспорт и так перегружен и дополнительный вес может сломать ось.
— О’кей, тогда мы лучше погрузим в них оружие и боеприпасы. Просто некоторые морские пехотинцы пойдут пешком.
Для меня было все просто и логично.
— Лейтенант Фик, я не хочу смешивать все отделения. Люди в грузовиках останутся в грузовиках. Вы сами решайте, как потащите свои патроны.
Со всей нашей амуницией на плечи каждого моего пехотинца должно было лечь почти по две сотни фунтов.
— Сэр, это хрень собачья. — Я, как мог, старался смягчить слова уважительным тоном. — Мои солдаты разобьют все колени о камни, и мы будем замученными в край. Вы полагаете, я пойду сейчас к моим солдатам и скажу, что мы понесем на себе по двести фунтов, а все остальные поедут на колесах?
Начальник оперативного отдела наградил меня суровым взглядом и произнес фразу на октаву ниже своего обычного голоса:
— Лейтенант, еще немного, и вы почувствуете на себе гнев старшего офицера.
Я шел к своему взводу, спотыкаясь о камни, и крыл матом и начальника оперативного отдела, и морскую пехоту, и Афганистан. После всех разговоров про агрессивность и борьбу с врагом мы сматываем удочки, а не выслеживаем противника и не сидим в окопе, готовые к бою.
Я рассказал штаб-сержанту о плане действий, он только покачал головой.
— Идея плохая, — сказал я.
Колонна была сформирована, и мы пошли через шоссе, подальше от гор. Наш взвод шел рядом с военными «Хаммерами», мы сгибались под тяжестью оружия, бронежилетов, шлемов, боеприпасов, воды, еды, лопат и плохого к себе отношения.
Каждый из моих солдат нес на плечах не менее веса своего тела.
Сильные люди тащили на себе тяжелый груз, дорога была нелегкой. С этим ничего не сравнится: нельзя не идти, нельзя сделать работу завтра, не принимаются никакие отговорки. Настоящее испытание. Вот поэтому-то я и пошел в морскую пехоту.
