Ознакомительная версия.
— Только не делай из этого такую мелодраму, говори напрямик, — заворчал Рот.
— Хорошо, придется добавить немного цинизма, — уступил сержант. — Но сначала дайте мне глотнуть вашей выпивки.
Сделав большой глоток, он начал свой рассказ:
— Это было уже изрядное время назад. Когда мне однажды пришлось поехать на склад корпуса, вторым водителем со мной оказался сержант, который, скажу я вам, был хитрым старым дьяволом. Всю дорогу он трепался только о сексе и о еде. Он беспрестанно хвастался тем, что ему довелось щупать и куда засовывать. А когда мы подъехали к складу, он, конечно, знал, где это все можно получить. Что я могу сказать? Он потащил меня в бордель, который находился неподалеку. Я старался не показать охватившего меня испуга. Мы выпили сначала, а потом вошли в бордель. Он находился в бывшем здании школы. Едва мы успели открыть дверь, как сержант медслужбы ухватил нас за шиворот. Говорю вам, этот сержант был огромной грубой скотиной. Тут же он заорал на нас: «Где ваши презервативы?» Я удивленно посмотрел на него. Зло оскалившись, он полез к себе в карман: «Вот презервативы, домохозяечки! Здесь никто не сражается с голым оружием», — добавил он. А я ведь даже не подумал об этом. Но за незначительную сумму, тридцать пфеннигов, я мог получить презерватив Вермахта. Сержант медслужбы ухмыльнулся: «Кроме резинок, вам больше ничего не потребуется. Гоните по «хейерману»10 и можете выбирать себе девочек». Уловив мой недоуменный взгляд, он добавил: «Это пять рейхсмарок, идиоты!» Я пробыл там всего минуту, но уже потерял свои иллюзии. Но настоящий горный стрелок не отступает перед лицом трудностей. Поэтому я заплатил медику, и получил от него презерватив в коричневой бумажной упаковке.
Затем он сказал: «Курочки там, в классе», — с этими словами он втолкнул нас в следующую комнату. Перед нами оказалось пять легко одетых румынок, сидевших развалясь на изношенном диване. Мой товарищ быстро схватил одну из женщин и исчез с нею за занавеской. Вероятно, он уже занимался своим делом, пока я продолжал стоять как истукан. Прямо передо мной были женщины, с одной из которых я мог осуществить свои эротические желания, но я не мог сдвинуться с места. Дело принимало серьезный оборот. Я был словно парализован, и мое лицо покраснело. Тем временем женщины разговаривали между собой, решая, кто из них позаботится о таком юноше. Наконец, одна из них поднялась, взяла меня за руку и, ничего не говоря, повела меня за другую занавеску. Крайне взволнованный, я не замечал невзрачности такого любовного гнездышка. Румынка расстегнула мои штаны, и они упали мне на щиколотки.
Меня словно пробило током, когда она сняла с меня их настойчивым и одновременно нежным движением. Но я должен рассказать и о том, что было дальше, чтобы помучить вас, девственнички!
Со своими театральными жестами Викинг теперь походил на заговорщика. Мы ловили каждое слово его последующего рассказа.
— Внимание, дети, — продолжил он. — Девочка, которая занялась мной, была по-настоящему красива, и она знала свое дело. «Тсс, верь мне», — сказала она воркующим голосом, обхватив мою поясницу, и ритмично начала гладить меня обеими руками. Я задрожал от страсти и, притянув ее лицо к себе, покрыл его поцелуями. Она позволила мне сделать это, видя мою юность и неопытность.
Я жадно вдыхал запах ее тела, ее волос. Мои руки путались в ее волосах, которые, словно шелк, спадали ей на плечи. Мои руки ненасытно скользили по ее телу. Страх, напряжение и желание, накопившиеся во мне за последние месяцы, — все выплеснулось в одно мгновение. Ее дыхание щекотало мои уши почти невыносимо. Ее язык нежно скользил по моей шее, нерешительно ласкал мочку уха, легко коснулся моей гортани, а потом щек. Чувствуя, как меня переполняет желание, ее руки двигались все быстрее. Дрожа от удовольствия я рухнул на матрас, лежавший на полу, и весь растворился в происходящем.
Нежные объятия дают тебе обманчивое чувство защищенности в холоде этих трудных времен. Они позволяют забыться, но это забытье потом резко оборвется. Ее язык щекотал мой живот, кружа вокруг моего пупка, лишил меня стыдливости и коснулся моего члена. Это заставило меня затрястись от восторга и жара. Жестокость войны на несколько минут стерлась из моего сознания.
Мое тело пронзили невыразимые ощущения. Мои жадные руки и ее настойчивые, но нежные пальцы нашли друг друга, чтобы сцепиться вместе на короткое мгновение. Вся нежность, которая была во мне, сосредоточилась на ее лице, когда наступил самый главный момент. И тут я понял, что смотрю в глаза, полные печали, которую мне не дано разгадать. Это заставило меня почувствовать себя одиноким. Я задумался о том, что вело меня по жизни — судьба или рок? Счастье и боль стальными клиньями вбиты в нашу судьбу. Я жадно вгрызался в ускользающие мгновения счастья, пока боль снова не вторглась в реальность.
Мы, разинув рты, безмолвно слушали последние почти лирические размышления. И тут Йозеф заворчал:
— Мужик, ты, что, поэта из себя изображаешь? Можешь просто рассказать нам, что произошло?
— Ох, джентльмены хотят, чтобы я выражался немного проще, ради их неотесанности, — сказал Викинг, разозлившись. — Скажу так, чтоб вы могли записать. Девочка устроила мне такую встряску, что мои яйца едва не разорвались. Теперь понятно?
— Все в порядке, старик, — успокоил его я. — Я наслаждаюсь твоим рассказом. Продолжай, мы заткнемся, — при этих словах я толкнул Рота локтем.
— Лады, — сказал Викинг и начал снова: — С остекленевшими глазами, с чувством невероятного облегчения и с новым осознанием себя, как мужчины, я вышел из-за занавески. Я легко и бодро зашагал к выходу только для того, чтобы меня вернул к реальности резкий голос сержанта медслужбы: «Не так быстро. Сперва иди сюда и спусти штаны». Сначала я опять не смог понять, что от меня требуется, из-за северного сленга медика (он был из Мюнстера в Вестфалии)11. «Просто помыть твой член будет недостаточно, — сказал он уже мягче. — Его нужно обработать химическим препаратом. Поэтому не робей, покажи свою головку». С этими словами он подтащил меня к себе и с равнодушием мясника схватил мой член. В то же мгновение он сунул в мою уретру шприц без иглы и впрыснул туда около ста миллилитров зеленой жидкости. Дезинфицирующий раствор прочищал мой мочевой пузырь, и обжигающая боль дошла мне до брюха. Стиснув зубы и сжав кулаки так сильно, что у меня побелели костяшки пальцев, я терпел страшнейшую пытку, не в силах предотвратить ее, поскольку медик держал меня стальной хваткой. «Это болезненно, да?» — спросил он, злорадствуя. Удовольствие, которое я пережил за последние полчаса, напрочь ушло. «Убирай свое достоинство, — завопил медик. — Через пять минут ты можешь помочиться, но ни секундой раньше!»
Мой сержант, старый ублюдок, воспринял такую же процедуру совершенно равнодушно, словно ничего не произошло. Я даже заметил на его лице широкую злорадствующую улыбку, когда он смотрел, как я сжался от боли. После обследования, проведенного суровым младшим капралом медслужбы, я тут же рванул к школьному туалету и вытащил свой безжизненно обмякший член. Мне казалось, что младший капрал, видя мою боль, специально растягивал время, прежде чем сказал мне, что я могу отлить. С экстатическим восторгом я выпустил наружу впрыснутый в меня раствор сульфонамида. Чувство, которое я при этом испытал, было близко к оргазму и едва ли не превосходило то, что я испытал с румынкой. Глядя на меня, мой сержант не мог сдержать смеха.
После последнего осмотра моих гениталий мне, наконец, было позволено покинуть заведение. Вырвавшись на свободу, я поклялся себе больше не иметь секса при таких обстоятельствах.
Даже слушая такое описание, мы почувствовали неприятное жжение у себя в штанах.
— Я обычно предпочитаю учиться на собственном опыте, — высказался Рот. — Но на этот раз я лучше послушаю хорошего дядюшку. Йозеф, наша вылазка в бордель откладывается.
Я был вполне доволен таким исходом дела, поскольку не испытывал особого энтузиазма насчет мероприятия и до рассказа Викинга. Я оставил все попытки подобного рода до возвращения на родину.
Между тем оказалось, что чудеса все еще происходят. Дивизия неожиданно получила пополнения в людях и материальной части, достаточные для ее полного укомплектования. Офицеры знали, что это происходит в последний раз. Они понимали, что война уже проиграна. Продолжать сражаться их заставляла только одна мысль: не дать русским прийти с возмездием на их родину. А русские собрали свои силы для нового удара по немецким и румынским частям у них на пути. Затишье перед грядущим штурмом должно было стать последней возможностью для немногих оставшихся в дивизии старых бойцов, прошедших более-менее невредимыми сквозь самые кровопролитные бои, в последний раз увидеться со своими семьями. При первой же возможности мы были отправлены в короткие отпуска. Я, пробывший в дивизии около года, также мог рассчитывать на это. Но поскольку мне было всего девятнадцать с половиной лет, я был вынужден пропустить вперед бойцов, годившихся мне в отцы, и солдат, служивших гораздо дольше меня. К тому же дивизии были необходимы опытные снайперы. В результате мои шансы побывать дома казались нулевыми. Однако мой командир батальона капитан Клосс, относившийся ко мне с особой симпатией, знал небольшой трюк, который позволил мне побывать дома.
Ознакомительная версия.
