Сразу же справа от базара, за автостоянкой, начинались тихие городские улочки, а чуть левее лежала рассекавшая городок темно-серая гладкая и широкая лента автострады. Движение по ней было довольно оживленным. Вот проревел тупорылый рефрижератор венгерской марки, но с советскими опознавательными номерами, направлявшийся в глубь страны. Вот, немного погодя, навстречу ему друг за дружкой промчались сразу три малолитражных легковых автомобиля, и по их длинным, с латинскими буквами номерам она безошибочно определила, что эти быстрые авто принадлежат западногерманским владельцам. Все они были выпущены концерном Фольксваген. Горестно закусив нижнюю губу, она посмотрела им вслед.
К базару тем временем подъезжала и подходила новая публика. Лидию Николаевну окликнули. Она вздрогнула от неожиданности. Это был знакомый таксист, чуть не по пояс высунувшийся из бокового окна своей колымаги и приветливо махавший ей рукой.
— Привет! — помахала она надкусанным яблоком, вовсе успокоясь.
— Как базар? — кричал, улыбаясь, таксист.
— Великолепно! Лучше не придумаешь! Чудо из чудес!
— Домой когда поедем?
— Скоро!
— Не спешите. День большой. Сейчас начнется барахолка. Быть может, приобретете какой-нибудь сувенир.
— Хорошо, хорошо, — ответила Лидия Николаевна и, доев второе яблоко, посидев еще немного, снова отправилась на базар.
А там уже все преобразилось. Будто по мановению фокусника, продовольственные товары и их продавцы сгинули. Меж прилавками тем не менее стало еще теснее, крикливее, возбужденнее и веселее. Теперь тут уж вовсю торговали нейлоновыми плащами, поролоновыми куртками, дамской и мужской обувью самых различных фасонов и размеров. А какие тут продавались джинсы, замшевые куртки, свитера, «водолазки», платки и шали! Какие белоснежные полотняные и батистовые сорочки! На чоповичской барахолке можно было приобрести, кажется, все, что есть на белом свете.
Лидия Николаевна долго бродила по базару, беспечно и бесцельно прицениваясь и торгуясь. И слушая.
Солнце тем временем поднималось над крышами и каштанами Чоповичей все выше, и к полудню зной стал нестерпимым. Толпа на базаре начала таять. Тогда и Лидия Николаевна, раскрыв над головой зонтик, направилась в город.
На вокзальной площади, в кондитерской, она купила свежую булку, кусок ржаного теплого хлеба и зашла в гастроном.
В это время у платформы стоял пассажирский экспресс, она только не знала, куда он направится — в глубь СССР или за границу, но хорошо знала, что он стоит там, за вокзалом, так как гастроном был полон туристов, оживленно переговаривавшихся на незнакомом ей языке.
Купив копченой колбасы и сыра, она вновь очутилась на площади и огляделась. Можно было не спеша сориентироваться. Вокзал, отель, гастроном, ресторан, ювелирный магазин, кондитерская… Группы туристов толпились в дверях магазинов и под тентами витрин, фотографировались в скверике, возле тщедушного фонтана. Лишь около одного здания, серого, трехэтажного, выходившего фасадом на площадь справа от вокзала, никого, кроме часового в зеленой фуражке и с автоматом на плече, не было.
Она предположила, что это штаб пограничного контрольно-пропускного пункта. Скоро ей предстояло, быть может, появиться в этом здании. Но пока еще следовало побывать на дамбе.
Лидия Николаевна неспешно пошла вдоль площади, миновала пересекавшую ее автостраду, вышла на противоположную от вокзала сторону, где теснились лавочки сувениров, газетные, галантерейные киоски и винные подвальчики, где тоже было много вездесущих туристов, и, пройдя еще целый квартал тихой улочкой, увидела дамбу.
На широкой земляной насыпи, под могучими дубами, было уже довольно оживленно. То там, то сям играли транзисторы и магнитофоны, танцевали парочки, взлетал мяч, на скатертях и ковриках стояли кувшины, тарелки, миски, стаканы.
Поднявшись на дамбу, Лидия Николаевна огляделась. Тут, в тени дубравы, было вовсе не жарко. Легкий ветерок тянул с запада, из-за реки, мутной после ночного ливня, шумно и быстро текущей совсем рядом, стоило лишь спуститься с дамбы.
Но подойти к реке было невозможно. У подножия дамбы протянулся проволочный забор.
Лидия Николаевна выбрала местечко поближе к проволоке, расстелила плащ, разложила на нем покупки, присела с краешка на траву и с удовольствием принялась завтракать.
За проволочным забором, на тропе, показался пограничник с автоматом на плече, холщовой сумкой на боку, не спеша, с ленцою шагавший своей дорогой.
Слегка поколебавшись, она окликнула его:
— Молодой человек, товарищ сержант!
— Я вас слушаю, — пограничник остановился напротив Лидии Николаевны.
— Там, где вы стоите, уже граница? — с милою улыбкой спросила она.
— Так точно. — Сержант серьезно, однако с некоторой иронией смотрел на нее.
Это был воспитанный, тактичный и натренированный молодой человек, прекрасно владевший своими чувствами и настроениями. Он был строен, гибок, светлые усики едва начинали пробиваться над его верхней губой. Серые глаза его смотрели на Лидию Николаевну с прищуром, не то потому, что делать это заставляли его яркие солнечные лучи, заливавшие тропу, на которой он стоял, не то потому, что он не хотел, чтобы она разглядела истинное, настороженное выражение их.
— Говорят, река очень глубокая и бурная?
— Бывает и бурная, под самую дамбу. Несколько раз в году, когда в верховьях, в горах, тает снег или идут ливни. У вас вопросов больше нет?
— Спасибо. — Лидия Николаевна благосклонно кивает ему.
— Желаю приятно отдохнуть. — И сержант снова идет вдоль забора, так же неторопливо, вразвалочку, подкинув на ходу и удобнее положив на плече ремень автомата.
Лидия Николаевна все с той же смутной, доброжелательной улыбкой глядит ему вслед, пока он не скрывается за поворотом дамбы.
Сержанта звали Николаем Чернышовым-младшим. На заставе был еще сержант Чернышов-старший, родной брат Николая, Сергей. Братья Чернышовы считались опытными сержантами, и на их общем счету было уже пять задержаний. Служили они вот уже скоро два года и очень гордились и своей заставой, и той ответственностью, которая возлагалась на их плечи.
Последний нарушитель границы был задержан всего лишь месяц назад, здесь, на дамбе, воскресным утром. Так же пиликали транзисторы, а горожане, развалясь в шезлонгах и на раскладушках, предавались весенней полуденной неге. Все, казалось, было нормально, все крутилось своим воскресным чередом, и сержант Чернышов-младший неспешно вышагивал по дозорной тропе, безмятежно щурясь и успевая, однако, все видеть и справа, где пролегала чистенькая, забороненная, без помарочки, даже без птичьего следочка контрольная полоса, и слева, за проволочным забором, на дамбе, где играли в шахматы, забивали «козла», трапезничали или просто дремали в тени дубравы горожане. Как всегда, набежала из города стайка туристов, потопталась на площадке, где даже трава не растет, так они там топчутся, оставляя сплошные оспинки от дамских каблучков.
Сержант цепко и быстро обежал взглядом дамбу и увидел ЕГО. Это был, несомненно, странный человек. Чернышов насторожился, сразу решив, что к местному населению он не имеет никакого отношения. Но странный человек не мог принадлежать и к обычным посетителям базара, наезжавшим в Чоповичи по воскресеньям из соседних сел, местечек и городков. Прежде всего потому, что он был в пальто, когда вся округа давно уже носила летние костюмы: стояли теплые, солнечные майские дни. В то же время лицо незнакомца было очень загорелым, что у местных жителей бывает лишь к концу лета. Но и к туристам ОН, вне всяких сомнений, не принадлежал. Те как влетели всей оравой на «пятачок», потоптались на нем, погалдели, перекинулись несколькими фразами с Чернышовым, таким же дружным согласованным манером убрались с дамбы восвояси. А ОН прибыл сюда еще до туристов и лежал в пальто, шляпе, подперев ладонью голову и покусывая травинку. Все это сержант Чернышов мгновенно отметил и, насторожась, пошел, однако, неторопливой походкой дальше по тропе вдоль забора, взволнованно в это время думая, как бы незнакомец не заметил его внимания, не вспугнулся преждевременно. То, что ОН видел Чернышова, сторожко наблюдал за ним, слышал его разговор с туристами, сержанту было совершенно ясно. Чернышов не торопясь прошагал по тропе дальше, за поворот, и тут, уже не скрывая поспешности, вынул телефонную трубку и включил ее в розетку на ближайшем же за поворотом столбе.
Разговаривал с ним сам начальник заставы майор Евгений Степанович Васин. Выслушав взволнованную, но негромкую речь сержанта, все его догадки и доказательства, майор Васин спросил:
— Вы не преувеличиваете?
— Никак нет, — ответил сержант.
