Закончилось тем, что в мои ступни начали тыкать винтовочным стволом, а потом, когда я, похрамывая, поплелся в камеру, засадили мне им прямо в грудную клетку.
По окончании ВУСП проводился анализ поведения каждого курсанта. Старшина ВМФ сел со мной в пустой аудитории.
— Так, сэр, — сказал он, улыбаясь, — как вы думаете, сколько вы находились в запертой коробке?
— Час, может два, — ответил я.
— Восемь минут.
Два раза меня выводили из камеры, как я догадываюсь, это были мои мягкий и жесткий допросы. Жесткий допрос я выдержал просто на ура — они не получили от меня практически никакой информации, и я настолько хорошо использовал технику противодействия, что производящему допрос и в голову не придет применять пытки. Мягкий допрос был нацелен совсем на другое. Я сидел в безмолвной аудитории и смотрел кассету, которую поставил старшина ВМФ. На ней был я: сидел в теплой комнате, выглядел очень худым и бледным. Оказывается, там была скрытая камера, а я-то ее и не заметил. Голос за кадром задавал вопросы, которые были адресованы вроде как не мне, и потом анализировалась моя реакция на них.
— Ты бы мог взорвать бомбу и убить маленьких детей в своей стране?
Я тряс головой. Как делают все остальные нормальные люди? Они говорят «нет», говорят «нет» и качают головой, просто качают головой. Я, сам не осознавая этого, действовал по третьему сценарию.
— Ты думаешь, Америка — это исчадие ада для нас, мирных людей?
Я кивнул головой.
Старшина ВМФ сочувствующе посмотрел на меня.
— Не волнуйтесь, сэр. Лучше пусть тебе один раз прокомпостируют мозги, зато ты будешь уверен, что этого больше не произойдет.
В УТРО СЛЕДУЮЩЕГО понедельника я надел свою зеленую форму во второй раз. Почти два года прошло с моего зачисления в 1/1. И я уже совсем не новичок. На моей груди ленточки за военные действия в Афганистане и пришедшее с ними доверие ко мне.
Штаб-квартира разведки называлась Кэмп Маргарита.
Секретарь взял мой приказ и послал меня в офис командира батальона, сказав, что командир любит пожимать руку каждому новому офицеру. Подполковник Стивен Феррандо, хорошо сложенный мужчина с правильными чертами лица, когда я постучался, разговаривал по телефону.
Повесив трубку, подполковник Феррандо не стал тратить время на любезности.
— Твоя работа заключается в следующем: быть самым крутым перцем в своем взводе, — сказал он. — Просто добейся этого, и все остальное пойдет как по маслу.
Он добавил, что я определен в роту «Браво», мой радиопозывной — «Головорез», и пожелал мне удачи.
Коллеги по курсам поздравляли меня: «Мои поздравления: ты прошел через огонь, воду и медные трубы, Нат». «Мои поздравления по присвоению вам воинского звания, сэр. Я надеюсь, вам не делали лоботомию перед тем, как дать звание старшего офицерского состава?» Одной из распространенных шуток среди лейтенантов и капитанов было утверждение, что старший офицерский состав обретает очередные звания при помощи лоботомии.
— Осторожней, лейтенант. Еще чуть-чуть, и вы почувствуете на себе гнев старшего по званию. — Он улыбнулся, я тоже засмеялся, вспоминая предупреждение, полученное от начальника оперативного отдела 1/1 в Афганистане.
Капитан, командующий ротой «Браво», оказался очень добродушным. Он был бывшим футбольным игроком в жизни, разведчиком по специальности и, по сути, не имел никакого опыта ведения боевых действий в пехоте.
Он пригласил меня и спросил, какую из новостей я предпочту услышать сначала: хорошую или плохую. Я выбрал плохую.
— Ты командуешь вторым взводом — «Головорез-два» — в нем три морских пехотинца. Укомплектованный разведывательный взвод состоял из двадцати трех морских пехотинцев. Но, вернувшись из Афганистана, некоторые ушли из войск или перевелись в другие места, некоторые находились на курсах и вернутся только летом и осенью.
— А хорошая?
— На следующей неделе мы уезжаем на месяц в Бриджпорт. Надеюсь, вы не планировали взять отпуск после всех ваших курсов?
Учебный центр корпуса морской пехоты по отработке боевых действий в горах находится в Высокой Сьерре недалеко от Бриджпорта, штат Калифорния. Он был открыт в 1951 году, чтобы тренировать морских пехотинцев для войны в условиях корейских снежных пиков. В Афганистане похожая местность, и в 2002 году возвращение в Афганистан кажется очень вероятным.
Так как мой «взвод» был меньше, чем укомплектованный расчет, я проводил большую часть времени в Бриджпорте, в операционном центре разведки (ОЦР), изучая детали планирования разведывательных миссий. Поздними вечерами, при флюоресцентном освещении, я накачивал себя крепким кофе и поглощал кучу теории, но без практики.
Я сказал командиру роты, что хочу пойти со своим расчетом в патруль. Его ответ меня удивил: «Да, так мы будем лучше выглядеть».
Хорошо выглядеть? Чего-чего, а такого ответа я точно не ожидал.
Один из старших офицеров батальона, позже морские пехотинцы окрестили его «Майором Бенелли», так как он настаивал на том, чтобы взять с собой дробовики «Бенелли», выразил недовольство моим предложением.
— Это не ваша работа, лейтенант. Идите своей тропинкой. — Бенелли не мог разговаривать с младшими по званию без самодовольной улыбки.
Мне на подмогу пришел майор Уитмер:
— Бери свой расчет, и в патруль. Вы там многому научитесь. Еще успеете погнить в штабе, когда станете майором.
Сценарием миссии была секретная батальонная операция во вражеской стране.
— Противник! Возвращаемся в «птичку», — заорал командир группы, едва мы высадились из вертолета. Другая группа морских пехотинцев была в сопротивлении и стреляла в нас. Наш расчет расположился в шахматном порядке: одна половина пехотинцев стреляла, а другая в это время передвигалась. На ребят давил вес рюкзаков — фунтов восемьдесят, они целились с колена, а затем вставали и пытались как можно быстрей скрыться. Командир группы, вместе с пилотами, не останавливаясь, выкрикивали свои указания.
— Открыть огонь. Нам пора отправляться.
— Нам нужно еще двадцать секунд, — отвечали ему. — Не взлетайте.
Боец, стреляющий через дверь вертолета, наклонился к пулемету и самоотверженно палил по движущимся и статическим объектам.
После шума и суеты, сопровождающей высадку десанта, глазам и ушам нужно было привыкнуть к тихой жизни леса.
На тридцать минут мы сели и застыли, нам нужно было адаптироваться к природе, а природе, в свою очередь, адаптироваться к нам. Мы встали только тогда, когда птицы вновь начали щебетать свои песни, а белки опять зашелестели в упавших осенних листьях. Трехмильный отрезок горной местности отделял нас от зоны рандеву, от места, где нас заберут. Высаживаться ближе было рискованно. У нас была намечена позиция, до которой мы планировали добраться к закату — там расчет мог понаблюдать за объектом и сделать фотографии, чтобы послать их в оперативный отдел батальона. Затем, под защитным покровом ночи, мы пойдем в разведку в глубь территории, и только потом двинемся к намеченной зоне нашей посадки, известной как «Спэрроу», где нас подберут следующим утром.
Я тенью следовал за помощником командира группы, идя позади патруля. Я наблюдал за движением команды, помечая на карте время и расстояние и как мог старался быть незаметным.
Прямо перед закатом расчет сделал остановку в кустарнике, в самом густом, тенистом кустарнике, который смогли найти — что ж, идеальное место для наблюдательного поста. Трое остались там, а еще трое пошли на осуществление нашего основного задания: на разведку района десантирования.
Пробиваясь через узкую лесистую долину, мы опять вернулись на солнце; нужно было подняться на небольшую открытую скалу.
Пока два морских пехотинца обследовали местность на предмет возможной угрозы, командир расчета достал свое оборудование и принялся за работу. Он вкрутил в фотокамеру объектив размером с бутылку вина и сделал серию панорамных фотографий по длине и ширине заданного объекта. Другим фотоаппаратом он сделал еще фотографий пять.
Ожидая возвращения нашей группы, другая половина морских пехотинцев, находящихся на наблюдательном посту, установила высокочастотную радиосвязь. Ребята готовились отправить результаты разведки обратно в батальон. Это делалось для того, чтобы наша вылазка не прошла впустую, если нас, не дай бог, возьмут в плен или убьют. Командир группы печатал рапорт в своем маленьком лэптопе, а Руди в это время пытался установить связь с ОЦР.
— Крестный отец, это Киллер-два, — они использовали мой позывной.
Помехи.
— Крестный отец, Крестный отец, это Киллер-два. Выйдите на связь.
Помехи.
