– Слушаю, пан!
Василий вскочил на повозку и потянул к себе вожжи. Конь свернул на гору…
– Ну, дружок, поворачивай оглобли!
С час Василий ехал, встречая лишь одинокие машины с цистернами и грузом, спрятанным под натянутыми брезентовыми полотнищами. Он немного успокоился. Кому из встречных немцев придет в голову, что по проезжей дороге может ехать советский разведчик? Правда, Василий не сомневался в том, что возчик расскажет в управе или коменданту заводского поселка о происшествии в лесу, может быть, даже не завтра утром, а сегодня вечером. Но какие-то часы он все же выгадал.
Дорога привела его к усадьбе, которая напоминала кудрявый островок среди степи.
Василий, сам житель слобожаиоких районов Украины, хорошо знал эти зеленые оазисы среди степи – бывшие отделения совхозов. Немало этих хозяйств немцы превратили в экономии. Возле уцелевших амбаров разведчик увидел людей. У кладовой работали девушки. Он натянул правую вожжу и повернул к ним.
Заметив на возу немца, две девушки торопливо вошли в помещение, остальные продолжали веять ячмень. Подальше у борон и сеялки возился мужчина.
– Позвать эконома! – приказал Василий на ломаном русском языке.
– Его нет.
– А кто есть из начальников?
– Кладовщик.
– Сюда его!
Кладовщик подошел к Василию.
– Я из группы СД! Немедленно хлеба, сала, яиц… Поторопись! – Василий смерил кладовщика острым взглядом, такие же взгляды работниц почувствовал он на себе. «Смелее, хлопче, смелее!» – подбадривал он себя.
– Работаете для великой Германии?
– А как же! – сказала одна из девушек. – Стараемся. Посеем и пожнем для вас и вашей фрау…
Подруга дернула ее за рукав старой, лоснящейся гейши, пошитой, должно быть, еще бабусей после японской войны.
– Очень нужна пану твоя болтовня, Орися!
Василий приблизился к Орисе. В ее черных глазах вспыхнули огоньки. На мгновение он залюбовался широкими бровями, густыми изогнутыми ресницами, под которыми она сейчас спрятала злые глава. Но Орися тотчас укрылась за спиной подруги, потом начала отходить от кладовой.
– Пан, не берите ее в Германию, – вдруг обратился к Василию кладовщик, который вернулся с мешочком.
– Это не моя забота.. – промолвил Василий, принимая от кладовщика продукты и разглядывая их. – Не отравлены? А ну, попробуй этого хлеба, сала…
Кладовщик откусил немного и угодливо опросил:
– Может, еще изволите?
Василий поискал взглядом Орисю, но она уже зашла с другой стороны и исподлобья смотрела на него.
«Что она думает обо мне? Что думают все они и этот кладовщик с хитроватыми глазами? Предатель, скажут. А они сами кто? Сеять при оккупации собираются!» – И Василий со злостью ударил коня лозиной. Тот дернулся, побежал, и вскоре исчез в сумерках.
На небе становилось все больше звезд, на сердце Василия – все грустнее. Перед его глазами встали погибшие товарищи. Он слышал их голоса, такие родные и дорогие. Он вспоминал дни, когда они были вместе. Не верилось, что уже никогда ему не придется увидеть их.
Темно, мрачно на душе от этих дум. Он забыл о направлении, и ему пришлось остановить коня. Василий посмотрел на небо, отыскал Большую Медведицу и Полярную Звезду. Потом подошел к коню и ласково потрепал его по шее.
– Молодец! Послужил м «не. Теперь, милый, иди. Найдешь дорогу домой?
Конь скосил свой большой глаз на Василия.
– Смотри же, не рассказывай, что я пошел в бурьян. Ты у меня теперь единственный товарищ. Пошел, буланый!
В воздухе взвилась и свистнула хворостина.
Колеса скрипели еще с минуту, потом наступила тишина.
Василий проверил оружие. На ремне в сумке висел диск с патронами, пистолет в кожаной кобуре, да на узком ремешке финский нож. Вот и все, с чем он остался. Жаль разбитой и брошенной в огонь радиостанции, но что поделаешь? А воевать как-то надо!
Он повесил на плечо автомат, поднял с земли мешочек с продуктами, которые выдал ему эконом, и осторожно прыгнул с дороги в непаханое поле.
Высокая полынь сухой рекой билась о голенища сапог, о полы шинели, за которую цеплялся прошлогодний репейник. Дальше бурьян стал повыше. Василий надеялся провести в нем ночь. Он наломал полыни и улегся, положив руки под голову.
Вверху сверкали звезды. В бурьяие посвистывал ветерок. «Только ветер да я»… – подумал Василий.
– Да я, – повторил он задумчиво, громко. Тот же беззаботный ветер донес завывацие. Может быть, близко село? Но нет. Это не собачьи голоса. Перекликались волки, хозяева этих бурьянов.
«У-у-угу…»
Василию стало страшно. Он поднялся, присел и дрожащими руками положил автомат на колени. Прятался от двуногих, а попал в логово четвероногих волков. Ему почудились лязг зубов и огоньки в бурьяне – пылающие глаза зверей. А может, это не глаза? Может, это звезды, что светят над самым горизонтом?..
«Это звезды», – успокаивал себя Василий. Ему хотелось крикнуть эти слова, чтобы человеческий голос отозвался: «Да, это звезды».
Ему вдруг послышался голос матери: «Глупенький, это же сказка…» Мать… Она обучала детей в школе немецкому языку и очень хотела, чтобы Василий хорошо владел им. «Ты хочешь быть инженером, а знаешь, сколько интересных технических книг написано на немецком языке?» – убеждала она. Василий действительно мечтал стать инженером по радио. Но, когда началась война, со» второго курса политехнического института его по путевке комсомола направили в специальное училище, где также изучали радио и иностранные языки.
Еще несколько лет назад, когда Василий заканчивал десятилетку, будущее представлялось ему радостным, как весеннее небо в погожий день. Живи честно, пользуйся своим правом на учение, на труд и отдых, и жизнь станет прекрасной. Правда, в ту пору о своих обязанностях юноши и девушки думали меньше. В училище, где Василий изучал радио и немецкий язык, ему казалось, что и защита родины и сама война не будут обременительными хотя бы уже потому, что советские войска сразу станут бить врага на его собственной территории – малой кровью, могучим ударом, как пели танкисты в кинофильме.
Но случилось иначе. Фашисты принесли на броне своих танков, на крыльях самолетов смерть в занятые ими районы. Политая кровью, родная земля родила уже не хлеб, а вот этот бурьян. Война требовала много людских жертв, много крови. На них, пятерых разведчиков, надеялся сам командующий. И сейчас штаб фронта ждет от них вестей о войсках, о складах боеприпасов и движении противника. Без этого нельзя бить врага уверенно и меньшей кровью… Нельзя.. Нельзя без этого быстро освободить от фашистской неволи Украину, Белоруссию, Смоленщину, Прибалтику.
Василий сжимал кулаки и до боли закусывал губу. А что он сделает один? Он не знает, что будет завтра. Но одно несомненно: фашисты будут искать его.
Холодало. Василий ворочался, поджимал ноги, прятал руки в коленях. Не помогало. Он снова приподымался, приседал. Согревшись, снова глядел на звезды, на луну, которая уже успела передвинуться по небосклону.
Только теперь он вспомнил, что у него в мешочке есть хлеб, кусок сала и несколько луковиц. Кладовщик оказался предусмотрителыным, видимо, хотел выслужиться перед «служащим» из СД. А может, догадался, что Василий свой, из тех, кто отбивался у леса от немецких солдат? И хлеб дал как своему?.. А черноглазая девушка – как она говорила о жатве! Она верит, что жать они будут, уже когда придет Красная Армия. Может быть, имеются специальные указания подпольных советских органов, чтобы этой весной посеять как можно больше? Зря он, Василий, посчитал всех работающих в экономии предателями.
«Беги, Вася! Может, кто из вас в сорочке родился?!» Евгений надеялся на «его.
Василий тяжко вздохнул.
Как и раньше, шелестел в бурьяне ветерок. На востоке выглядывал, словио выгнутое лезвие сабли, рог старого месяца. Долго и протяжно завывали волки.
– И какая же ты длинная, ночка! – шептал Василий, сжимая холодный как лед автомат.
Он смежил веки и как будто забыл обо всем. Уснул… И во сне слышался посвист ветра, прерывистый волчий вой. Перед глазами предстала черноглазая девушка из экономии. Она смотрела на него добрым и приветливым взглядом и улыбалась… Василий протянул к ней руки. И вдруг… вместо девушки из бурьяна вынырнул волк с огоньками в глазах. «Убирайся!» – Василий наставил на него автомат. Но зверь не разевал пасти, не лязгал зубами, а приблизился к разведчику, лизнул ему руку…
Обливаясь холодным потом, Василий вскочил на ноги. Месяц уже висел над степью, золотистый, таинственный и какой-то страшноватый на темном небе. Где-то далеко-далеко прогремели артиллерийские залпы. Там линия фронта…
Василий снова улегся. От земли тянуло сыростью. А на пересохших губах было горьковато от полыни.
Солнце взошло и принесло тепло. Василий подставил его лучам свое истомленное, уже обросшее лицо.
Но солнце и утро принесли также и первые тревоги нового дня. Тишину разбудили выстрелы, выкрики людей, урчание машин. Видно, напали на его след!.. Что ж… Такова работа полицаев и гестаповцев – искать красных.
