Под двумя целями Типпельскирх здесь имеет в виду то, что советское Верховное командование стремилось одновременно и захватить промышленную столицу Украины Харьков, и достичь Днепра и захватить плацдармы на его западном берегу. Немецкий генерал-историк как будто не считает такой замысел ошибкой, а, наоборот, видит в нем определенную стратегическую логику. Дескать, удар на Харьков должен был прикрыть наступление в юго-западном направлении, к Днепру, от фланговых ударов харьковской группировки. Теоретически такой план был хорош, но только в том случае, если бы обе группировки советских войск были бы достаточно сильны, чтобы одновременно и быстро выйти к Днепру и разбить харьковскую группировку противника. Однако на самом деле танковые корпуса, двигавшиеся к Днепру, понесли большие потери в предшествовавших боях и располагали лишь очень небольшим количеством боеспособных танков. А войска, наступающие на Харьков, оказались не в состоянии разбить оперативную группу «Ланц». Первоначально она состояла всего из двух дивизий, моторизованной «Великая Германия» и 168-й пехотной, но ей на помощь спешил танковый корпус СС. Командование же Воронежского и Юго-Западного фронтов, равно как и Ставка Верховного Главнокомандования, планировали операции так, будто подхода значительных неприятельских резервов не стоило ожидать. Исходя из этого, и были спланированы две операции в расходящихся направлениях. В результате получилось, что удар наносился не сжатым кулаком, а растопыренными пальцами. Ставка и командование Воронежского и Юго-Западного фронтов находились в эйфории после Сталинградской победы и разгрома всего южного крыла немецкого Восточного фронта и полагали, что разбитые части противника уже не оправятся от разгрома. Тем временем между наступающими советскими группировками образовались значительные бреши, чем не преминул воспользоваться Манштейн.
Французский историк Жорж Бернаж нарисовал эпическую и безрадостную для немцев обстановку, складывавшуюся к концу января — началу февраля на южном крыле Восточного фронта: «Фронт разорван во многих местах. Красная Армия прорывается в бреши, где продвигаются еще остатки отступающих немецких дивизий, причем иногда последние оказываются в самом тылу Красной Армии, как 320-я пехотная дивизия! Протяженность такова, что реального фронта уже нет, а есть только движущиеся массы войск, одни из которых наступают, а другие отступают! Ситуация оборачивается хаосом. Во время этого изнурительного продвижения Красная Армия несет тяжелые потери, она заполняет пустоты поспешно мобилизуемыми гражданскими лицами, скорее «захватываемыми» на ходу в городах и селах. Их подготовка поверхностна, у них нет формы и зачастую всего одна винтовка на пятерых или десятерых! Выжившие будут забирать винтовки погибших! Для Сталина жизнь его солдат не обладала большой ценностью. Эта война не имела ничего общего с той, которую мы узнаем год спустя на Западе, летом 1944 года. Она скорее напоминает то, что происходило много веков назад в великих восточных степях: движущиеся орды сметают все на своем пути. Но теперь их численность гораздо более значительна, а пространства, где они действуют, поистине огромны. К тому же ожесточенность людей и твердость подразделений делают эту войну ужасной, дикой. Группы солдат оказываются предоставленными самим себе посреди необъятных просторов, где жизнеобеспечение осуществляется «по возможности», а «тыл» является скорее иллюзией, чем реальностью. Мертвые большей частью остаются на поле боя — хоронить их нет времени и в любом случае земля слишком промерзла…
Советское нашествие кажется неостановимым. Ближайшей целью Красной Армии являются Днепр и Днепропетровск. По ту сторону лежат Днестр, Бессарабия и Румыния.
Неужели Красная Армия вскоре окажется у ворот Рейха? Тогда можно ожидать, что Германия будет побеждена летом 1943 года».
Остановить и повернуть вспять волну советского наступления должен был танковый корпус СС. Советская разведка не смогла зафиксировать его переброску из Франции до того, как передовые части эсэсовских дивизий вступили в бой у Чугуева и Ольховатки. Однако высшему советскому командованию несложно было бы предположить, что у Гитлера остаются еще десятки дивизий во Франции, в том числе и танковых, и что после катастрофы под Сталинградом он наверняка перебросит часть из них на разваливающееся после разгрома германских союзников южное крыло Восточного фронта. Тем более что в январе и феврале, да и в марте, по условиям погоды широкомасштабная высадка англо-американских войск во Франции была в принципе невозможна. Это хорошо продемонстрировал провал локального 5-тысячного десанта канадцев в Дьепе в марте 1942 года. Да и переброску Манштейном 1-й и 4-й танковых армий из-под Ростова для защиты подступов к Днепру было не так уж трудно предугадать. Ведь долго удерживать Ростов в условиях, когда советские армии были уже у Днепра, не имело смысла. А высвободившиеся в результате отхода на реку Миус дивизии логичнее всего было бросить против Юго-Западного и Воронежского фронтов.
Наиболее разумным решением со стороны советского Верховного командования было бы бросить главные силы двух советских фронтов к Днепру, выставив одновременно против харьковской группировки достаточно сильный заслон, но не предпринимая попыток овладеть Харьковом. Ведь в случае захвата советскими войсками плацдармов на Днепре немцы все равно вынуждены были бы покинуть Харьков без боя. А после овладения переправами через Днепр разгром всего южного крыла германского Восточного фронта становился реальностью, что могло существенно приблизить конец войны. Однако перспектива овладения второй столицей Украины манила командующего Воронежским фронтом Ф. И. Голикова, и он убедил Ставку в необходимости наступления на Харьков параллельно с броском к Днепру.
Положение также могла спасти переброска освободившихся после ликвидации армии Паулюса в Сталинграде войск Донского фронта К.К. Рокоссовского на юго-западное направление. Однако Донской фронт переименовали в Центральный и бросили в наступление на Гомель.
Манштейн очень удачно воспользовался ошибками советского командования. Сам он в «Утерянных победах» так излагал свой замысел: «Германский фронт проходил большой изогнутой на восток дугой по Северному Кавказу и Восточной Украине. Правый фланг этой дуги у Новороссийска упирался в Черное море. Дальше фронт группы армий «А» (17-я армия и 1-я танковая армия) проходил по Северному Кавказу, но на востоке непосредственного соприкосновения с берегом Каспийского моря не имел.
Глубокий открытый фланг этого обращенного на юг фронта прикрывала со стороны нижней Волги 16-я мд, находившаяся в калмыцких степях восточнее Элисты (Степное)…
Расстояние от рубежа по реке Дон, на котором 19 ноября была разбита 3-я румынская армия (район советского плацдарма на Дону у Кременской и западнее ее), а также от оборонявшегося итальянцами рубежа по реке Дон у Казанской до переправы через Дон у Ростова составляло по прямой немногим более 300 км. Через Ростов проходили коммуникации не только всей группы армий «А», но также и 4-й румынской и 4-й танковой армий. Расстояние же от левого фланга группы армий «А» на Кавказе до Ростова составляло не менее 600 км, а от 4-й танковой армии, стоявшей южнее Сталинграда, — около 400 км.
Далее на запад коммуникации южного крыла германской армии проходили по переправам через Днепр в городах Запорожье и Днепропетровск. Пропускная способность пути через Крым и Керченский пролив на Кавказ была невелика. Основные переправы через Днепр в тылу южного крыла германской армии были удалены от Сталинграда почти на 700 км, а от левого крыла Кавказского фронта — почти на 900 км. В то же время расстояние до них от фронта противника (измеренное по линиям: район Казанской — Запорожье и Свобода — Днепропетровск) равнялось примерно лишь 420 км…
Таким образом, два фактора определяли собой обстановку, в которой вела боевые действия группа армий «Дон», и составляли постоянный фон, на котором развертывались изображаемые ниже события.
Во-первых, подавляющее численное превосходство противника. Даже после того, как группа армий была усилена 1-й танковой армией (из группы «А») и переданными ей Главным командованием войсками и в ее состав вошли 3, а затем и 4 немецкие армии, соотношение численности личного состава немецких войск и войск противника равнялось 1:7 (это соотношение установлено с учетом того, что некоторые русские соединения по численности уступали немецким дивизиям).
Во-вторых, стратегическая угроза, состоявшая в том, что численно превосходящий нас противник, имевший временами в ходе операций полную свободу действий благодаря разгрому союзных армий, был ближе к жизненно важным узлам коммуникаций южного крыла германской армии — к Ростову и переправам через Днепр.
