это вместе с личным приобщением к вере даёт надежду на преодоление ПТСР.
Кто-то считает, что не стоит приводить ссылки на научные данные о ПТСР вместе с размышлениями о вере. Мол, о вере нужно просто говорить, а если слова подкрепляются ссылками на научные данные, то это, мол, внушает подозрение: неужели сам говорящий не верит в то, что говорит о вере?
Вот что один человек пишет в отзыве на главу из данной книги (на главу «О победе не только на войне, но и над войной внутри себя»): «Когда рассуждаешь о могуществе Веры, не нужны подпорки в виде ссылок на чужие и свои тексты. Тот, кто уверен, — Веру транслирует. Или НЕ транслирует. Тот, кто читает, должен верить в написанное о Вере — немедленно и бесповоротно. И сразу, непонятно почему, закрадывается какое-то сомнение».
В этой позиции есть разумное зерно, и примерно в таком ключе выскажутся два человека, слово которым будет дано чуть далее. Но, с другой стороны, можно сказать, что сомнения иногда рождаются вследствие активности доминирующего качества психики. Гневающийся гневается, унылый унывает, а сомневающийся — сомневается (следует различать здоровое критическое мышление от наработанной подозрительности, которая при знакомстве с опытом другого человека превращает этот опыт в труху). Подозревающий при каждой нестандартной ситуации подозревает замысел и умысел.
Кстати, таков один из симптомов ПТСР. Сформированные во время боевых действий настороженность и подозрительность могут проявляться потом и в гражданской жизни. Они будут отравлять жизнь человека, толкая его на разрушение отношений с близкими. Но почему предполагается сразу что-то плохое?
Почему нельзя предположить, что автор восхищён той чудной гармонией, которая открывается разуму, если он на мир смотрит с позиции евангельского учения? Видится чу́дное соответствие духовных принципов с физическими явлениями (в том числе с физическими процессами, протекающими в мозге). Почему бы не поделиться этим чувством изумления?
Одновременно здесь можно сказать, почему автор ссылается на свои же работы. Одна из причин — потому, что по крупицам приходилось собирать информацию из разных источников, и не по всем вопросам можно указать конкретный внешний источник, где нюансы интересующей темы были разобраны. Во-вторых, работы автора, хотя и написаны на разные темы, задумывались как части одной системы — как грани целостного мировоззрения.
Например, некоторые принципы, описываемые в контексте разбора темы ПТСР, рассматриваются в рамках разбора темы преодоления зависимости от алкоголя и наркотиков. Ссылка на материалы о преодолении зависимости от ПАВ (психоактивных веществ) уместна, так как перед теми, кто соприкасался с боевыми действиями, стоит соблазн ухода в употребление ПАВ. А также уместна для того, чтобы показать сходства процессов, протекающих как при ПТСР, так и при формировании зависимости от ПАВ. Тот, кто увидит сходство процессов, сможет выработать единую стратегию жизни вместо того, чтобы распыляться по разным курсам и программам, рассматривающим и зависимость от ПАВ, и ПТСР, и тревогу как нечто изолированное. Хотя и программы некоторые — тоже нужны, но одной из проблем современности является то, что на человека вываливают массу теорий, данных, но при этом оставляют его без понимания, что, собственно, ему с этими данными делать.
В одном тексте автора о преодолении зависимого поведения, в третьей части работы «ОБРАЩЕНИЕ К ПОЛНОТЕ. Становление личности как путь преодоления зависимого поведения», приводятся слова одного психиатра об учении академика А. А. Ухтомского о доминанте — это учение является одной из основ книги «Щит веры…». «В теории физиолога Ухтомского, — пишет психиатр, — (и не только его одного) заповеди христианства становятся законами нейрофизиологии. Из области человеческой нравственности, которую XX век отринул, как никому не нужное и докучливое социальное ограничение, они переходят в область биологии мозга и психиатрии» [14].
То есть учение академика Ухтомского показывает, что мозг функционирует согласно описанным в Евангелии духовным законам, на основании которых развивается реальность. Если человек относится к другому с любовью, проявляет деятельное внимание к ближнему, то мозг развивается. Если человек замыкается в эгоизме, начинает мнить о себе как о высочайшем, то запускается цепочка реакций/последствий, влекущих человека к регрессии. Те предупреждения, которые нам даёт вера, мы видим реализующимися в работе мозга. Тот, кто захочет идти в обиду, злость, ненависть, будет разрушать себя [15].
Если человек не готов внять предупреждениям веры, то пусть задумается хотя бы о принципах работы мозга, познакомившись с идеями академика Ухтомского. Для имевших опыт соприкосновения с боевыми действиями вопрос о ненависти нередко стоит остро, ребром.
Почему автор не ограничивается разговорами только в русле веры? Может быть, говорить только с позиции веры и было бы правильно. Но, во-первых, дело в том, что не все готовы слушать отсылки только к вероучительным источникам. Некоторым людям важно понимать, как вера сочетается с той жизнью, которую они видят. Во-вторых, когда обращение идёт, например, к членам общины, то они понимают, что им говорят с позиции веры. У них есть основа, которой многие другие лишены. Чтобы говорить с людьми с позиции веры, их нужно воспитать, обучить, дать им основу, и тогда они будут понимать, что ты им говоришь. В-третьих, у некоторых людей имеются дремучие представления о вере. Если им дать адекватные представления о жизни, может быть, они сумеют пересмотреть своё негативное отношение к вере. Так, один писатель, в статусе бойца спецподразделения прошедший одну из современных войн, приводил в своём рассказе такой диалог (возможно, имевший место в реальной жизни):
«— Помнишь напарника моего?
— Снайпера, что ли? Усатый такой? Серега, по-моему…
— Да. Так вот он, как пить бросил, опять за книги взялся. Голова-то у него не чета нашим репам. Он мне всё по полочкам разложил, и про войну, и про религию.
— Что-то насчёт опиума для народа?
— Представляешь, так и есть. Любая религия, оказывается, дитя войны. Идеологическое обоснование военного грабежа и разбоя.
— Объясни по-нормальному.
— Короче, людям вдалбливают, что те, кто не верит по-нашему, для нас опасны и вредны. Что они хотят нас поработить, ну, или хотя бы, получить с нас денег.
— Нет, мне кажется, тут дело не в религии. Дело — в самом человеке. Человек так устроен, что если он с другого ничего не получает, то другой будет с него что-нибудь
