Поехали утром. Был соблюдён такой же порядок построения колонны. Просто чудо, что нас никто не атаковал на марше.
— 54 —
Где-то около четырёх часов мы подъехали к разрушенному селу Гюльсары. Больше половины домов были разрушены или полуразрушены. Над сельсоветом развевался азербайджанский флаг. Навстречу нам вышли ополченцы, которые уже три дня удерживали эту деревню. От их батальона осталось лишь семьдесят человек, если бы мы не подоспели, то они бы ушли под покровом ночи. Ополченцы даже не верили, что мы пришли, что им так повезло.
На Востоке у всех везде есть родственники, тут же начались расспросы. Много погибло. Три инструктора из наших пленных офицеров были убиты при обстреле из градобойных орудий. Узнали имена двоих, никто из наших их раньше не знал. Один был лейтенант Обатурин Вячеслав Георгиевич, второй — майор Моштяну Стефан Егорович. Оба из Ставки в Баку. Были похоронены на православном кладбище на окраине села.
Мы переписали данные наших погибших. Вырвемся — сообщим в Ставку. Сами мы уже давно обменялись адресами. Будет плохо, если кому-то придётся из нас навещать родных и близких. От этой мысли мурашки пробежали по телу.
По оценке оборонявшихся, против нас стояло около двух батальонов. Весёлая ситуация. Для успешного наступления необходимо, чтобы было троекратное численное превосходство, а получалось, что мы ещё и уступаем им в этой категории.
По селу ходили люди. Лица их были серы, впалые глаза, казалось, ничего не видели. Люди-тени в деревне-призраке. Бывшие жители бывшей деревни. Они не были рады встрече с нами. Теперь у них нет национальности. Этнические чистки с обеих сторон уравняли их всех. Теперь у них одна национальность на всех — беженцы.
Да и мы не ощущали себя освободителями. Нервозность вновь охватила всех. Мы не рвались в бой.
Вели с Ахметом отозвали меня в сторону. Сами они были возбуждены как остальные, они смотрели на меня, как будто я мог спасти их и всех родственников. А я сам себя не знал как спасти. Но надо было поддержать марку, я солидно пыжился и кивал головой.
В голове крутилась мысль, что нет у нас связи. Связи нет. Нет связи. Ни по вертикали, ни тем паче по горизонтали. На БМП стояли радиостанции Р-123, но они были лишь для координации действий в бою для техники, мы же как бараны были. Господи, хочу жить, просто жить! Помоги! Если ты раньше не дал нас убить, то помоги выжить здесь и сейчас!
Я ходил по деревне, лихорадочно курил сигарету за сигаретой. Я не замечал происходившего вокруг, так хотелось уйти подальше, на край света от этого кошмара. Было желание удрать, плевать, что нет документов, денег, просто удрать с этой долбанной войны! Озноб вновь начал бить меня, нервная дрожь не унималась. Я снял с пояса фляжку, выдохнул, сделал глубокий глоток коньяка, затянулся. Подождал, пока желудок примет коньяк и снова сделал приличный глоток. Дрожь стала отступать, на лбу появилась испарина.
Неподалёку от меня топтался Вели. Видимо, видя моё состояние, он не торопился, лишь поглядывал на часы, зорко следя за моими упражнениями в приёме спиртного. Потом подошёл и сказал, что через десять минут совещание у комбата.
— 55 —
Комбат собрал первое после выхода из лагеря совещание. Присутствовали все командиры рот, мы — офицеры-инструкторы, охрана. На удивление комбат был трезв. Не видал я его таким ещё. Он был сосредоточен, испуган, от этого потел и вонял ещё больше.
— Мы пойдём вот здесь! — он ткнул в карту, показывая коридор.
— М-да! А как пойдём? Просто вот взяли и пошли? — послышался голос Владимира.
— А что тут такого? Там русских войск нет. Они все уже давно ушли.
— А кроме русских с вами больше никто не воюет? — Сашка начинал кипятиться.
Мы с Виктором ждали. Знали, что всё это пока бесполезно.
— А у вас есть другие предложения? — на помощь комбату спешил его верный оруженосец Модаев. — Как вы ещё предлагаете идти? По горам что ли?
— Кто стоит против нас?
— Как кто? Бандиты, сепаратисты, армяне, — Модаев был удивлён.
— Приблизительно, хотя бы подразделение какой численностью? Батальон, рота, полк?
— Не знаю.
— Так узнай же!
— А как?
— Опроси местное население, которое осталось здесь. Мы не поленились, спросили у тех, кого сменили. Оказывается, порядка двух батальонов. А знаешь, что это такое?
— Знаю, — пробурчал Модаев.
— И что?
— То, что они численно превосходят нас.
— Правильно. А также то, что они обороняются. Хреново нам будет. Ты хоть перенёс на карту то, что тебе рассказали?
— Не успел.
— Я перенёс, — Мишка выступил вперёд и развернул свою карту. Там была нанесена обстановка.
— Молодец, Михаил. Давай посмотрим.
Все углубились в изучение карты. Ситуация получалась не слишком весёлая, но жить можно было. Получалось, что коридор между двух высоких холмов обороняла рота, остальные силы были сосредоточены в деревне.
— Можно сделать ход конём, — нарушил дружное сопение Сашка.
— Это как?
— Запускаем первую роту вокруг левого холма, чуть пораньше, чтобы они обошли деревню. Когда мы все попрёмся на доты по коридору, к ним на помощь поспешат силы, что в деревне, вот тут-то первая рота и ударит им в спину. Шансов мало, но чем чёрт не шутит.
— А как они узнают, что пора ударить? Связи-то нет.
— Можно что-нибудь вроде костра с дымами сообразить.
— Когда заваруха начнётся, там дыма будет предостаточно.
— Я очередью из БМП «SOS» выбью. Короткая, длинная, короткая. Строенные и сдвоенные не обещаю, но попробую что-нибудь изобразить.
— Ага, тут такой грохот поднимется, что твои сдвоенные-строенные очереди никто не услышит.
— Единственное остаётся, — если услышите грохот боя, то и начинать.
— А услышим?
— Не переживай, начнётся маленький ад в отдельно взятом месте.
— Пойдёт? — вмешался Володя.
— В принципе, пойдёт, на всякий случай три красных ракеты подряд выпустим.
— Годится.
Мы вновь начали обсуждать детали предстоящей боевой операции. Просидели где-то ещё полчаса. Потом поняли, что начинаем повторяться, и прекратили обсуждение, разошлись.
На улице уже стемнело. На наше счастье небо было затянуто тучами, звёзд не видно. Луна-предательница тоже не висела фонарём в небе.
— 56 —
В помещении мы все накурили, а на улице воздух был свеж и тих. Только отдельные очереди часовых, разрывали тишину.
Я потянулся, все суставы начали хрустеть, кровь веселее побежала по телу. Хорошо. Но тут мне стало тоскливо. Не было ни малейшего желания идти завтра воевать. Вот не хочется и всё тут. На душе тоска. Тут вывалился Мишка, Сашка и Володя. Витька ушёл чуть раньше, побежал к Аиде. Наверное, я также поступил бы. Беременная жена на войне. Такое только в дешёвых романах и кошмарах бывает.
— Ну, что, мужики, делать будем? — спросил я, закуривая.
— А что, есть предложения? — Мишка оживился. — Сейчас бы по бабам.
— Точно. Только сначала в баньку попарится, по соточке врезать, а потом по бабам, — Сашка глубоко вздохнул.
— Только не коньяка, а водочки, а то местный производитель уже вот где сидит, — Володя повёл ребром ладони по горлу.
— Из всего перечисленного могу лишь предложить коньяк местного разлива, — подытожил я.
— За неимением гербовой пишут на обычной, — Мишка тяжело вздохнул. — У вас есть что-нибудь? А то мне общество комбата и предателя осточертело хуже горькой редьки.
— Пойдём к нам. Чуть выпьем, да пару часов поспим, — мы зашагали к нашему пристанищу.
— А Витек где? — Мишка покрутил головой.
— К Аиде пошёл.
— Ясно, настырный он. Своего добился. И не боится, что местная.
— А чего бояться, женщина как женщина. Красивая, умная, порядочная, и если у них любовь, то какая хрен разница, местная или не местная.
— Я вот тоже думаю, — Мишка присел к столу, — остаться здесь, женится, а ещё лучше гаремом обзавестись. Буду с войнушек приходить, с кучей трофеев, я ведь умный, Гусейнов мне сразу полковника даст, а там, глядишь, своим заместителем сделает. Буду полковником Домбровским Михаил-оглы. А что, звучит!
— Ты ещё долго глумиться будешь? — я не выдержал.
— А что, Олежа, нервничаешь?
— Есть немного.
— Так выпей, помогает. Если уж мы из застенок местного гестапо вырвались, то неужели в бою сгинем? Нет, ребята, Домбровские просто так не сдаются. Приедете ко мне в Москву, погуляем. Я вам такие места покажу, все кабаки обойдём, свалимся, а потом снова обойдём. С девчонками познакомлю. Ноги — от коренных зубов, глаза — во! Классные девочки. Таких вы ещё не видели.
— Врёшь ты, Мишка. Самые красивые девочки в Рязани, — встрял Сашка, разливая коньяк из канистры.
