— Вперед! — крикнул Девлин и побежал, чувствуя, что за ним последовали Тэрнер и другие солдаты взвода. Он увидел немцев, когда перепрыгнул через высокий вал кустов и сучьев: в нескольких ярдах от вала суетились солдаты в серой форме. Потом все смешались в рукопашном бою. Какой-то немец целился Девлину прямо в грудь. Девлин с ходу проткнул его штыком и отступил на шаг, чтобы вытащить штык. В следующий момент на него ринулся здоровенный немец с траншейным ножом. Девлин оттолкнул его прикладом и начал разворачиваться, чтобы снова пустить в ход штык, но в тот же момент почувствовал сильный удар по каске и плечу, заставивший его опуститься на колени. Девлин схватился за упавшую на землю винтовку и попытался поднять ее, но не смог: от удара рука онемела до самого плеча. Взглянув на немца, Девлин с ужасом увидел, что тот снова замахивается на него своей булавовидной винтовкой. Внутри у него все запротестовало. «О, нет, нет. Только не меня!» — мелькнула мысль. Девлин рванулся вперед, к ногам немца, ухватился за них и почувствовал, что тот падает, но в этот момент что-то ударило Девлина по пояснице и отбросило в сторону. Не поняв, что произошло, он поднялся на колени и стал торопливо нащупывать обоими руками пистолет, но услышал захлебывающийся крик своего противника и увидел, как тот падает назад в свой окоп. Из раны на шее немецкого солдата ручьем била алая кровь.
Развязка наступила совершенно неожиданно. Это сделал Рейбайрн. Бледный, с напряженным лицом, он методично вытирал теперь свой штык о форму убитого немца. Позади него Девлин увидел Сэма, отиравшего дрожащей рукой пот со своего лица. Здесь же стоял маленький Тэрнер, непрестанно повторявший: «Вот сволочи, вот сволочи!» Потирая ушибленное плечо, Девлин медленно поднялся на ноги. Тяжело дыша, ветераны войны с мексиканцами смотрели друг на друга.
— У тебя все в порядке, Дев?
Девлин утвердительно кивнул. Он с трудом вытащил свою винтовку из-под тела убитого немца, рука его все еще сильно ныла, и он разрабатывал ее, сгибая и разгибая пальцы.
— Да, — ответил он, — я таки установил связь с марокканцами.
— Я видел. Молодец.
Казалось, что говорить больше не о чем. Девлин заметил, что с пальцев левой руки Сэма капает кровь.
— Ты… ты ранен, Сэм? — спросил он тревожно.
— Пустяки. Поцарапал о проволоку.
Где-то рядом послышались чьи-то возбужденные голоса, потом раздался громкий сердитый крик Тэрнера:
— Давайте вылезайте оттуда, сволочи! Вылезайте!..
Повернувшись, Девлин с удивлением увидел, как под прицелом винтовки разгневанного Тэрнера из хода сообщения торопливо вылезают четыре или пять немцев с высоко поднятыми руками. Один из них — солдат с пышными, закрученными вверх усами, — выбравшись из хода сообщения последним, настороженно улыбнулся и, обращаясь к другому, быстро затараторил что-то по-немецки.
— Молчать! — закричал Тэрнер. — Заткните свои поганые бандитские глотки!
Немцы уставились на него с тревогой; тот, что с усами, громко закричал что-то и попятился назад. В холодном взгляде прищуренных глаз Тэрнера появилась решимость.
— Ты что, хочешь получить пулю, гадина ползучая? Ты получишь ее… — прошипел Тэрнер, решительно вскидывая винтовку к плечу.
— Стоп! — вмешался Дэмон. Подскочив к Тэрнеру, он оттолкнул винтовку вверх. — Веди их в тыл…
— К чертям собачьим их! Видели, что они сделали с Фергасоном? Я думаю, что за это…
— Веди их в тыл, Тэрнер. Это приказ!
Бросив на Дэмона сердитый взгляд, Тэрнер нехотя развернулся и пнул ногой ближайшего немца, да так сильно, что тот едва удержался на ногах. Сердито ворча что-то, Тэрнер повел их через лес в тыл. Усатый немец все еще быстро говорил о чем-то напряженным пискливым голосом.
— Вперед! Пошли дальше, пошли, — скупо приказал Дэмон. Картина была ужасной. Все происшедшее казалось жестоким, бесчеловечным, бессмысленным. Разбитые, изуродованные деревья, искалеченные трупы, кучи брошенного снаряжения, прошитого пулеметными очередями… Вот дом лесника, который, по-видимому, использовали в качестве временного медицинского пункта, а теперь поспешно оставили. Несколько носилок, ящики с медикаментами, импровизированный операционный стол, покрытый пропитанными кровью одеялами. На столе ряжевый немецкий солдат. Его голова и грудь обмотаны потемневшими от крови марлей и бинтами. Одной рукой он держится за бинт на глазах, а другой слепо водит вокруг себя в надежде коснуться кого-нибудь… Он непрерывно стонет и монотонно произносит по-немецки одни и те же слова. А вот массивный бук, у корней которого бок о бок лежат два американца, руками почти касаясь друг друга, как будто заблудившиеся дети, которые заснули в лесу… Но это не так, потому что один из них полураздет, его спина оголена от шеи до бедер, а у другого прострелена голова — это капитан Краудер…
Потом им встретилась великолепная черно-коричневая немецкая овчарка, дергавшая в молчаливой злобе веревку, которой была привязана к дереву. А чуть позднее хорошо замаскированный в деревянном срубе пулеметчик неожиданно прошил короткой очередью Меклара. После того как «шоши» подавили пулемет противника, солдаты под руководством Дэмона проникли в сруб, жестоко расправились со всем расчетом пулемета и двинулись дальше.
Через некоторое время, уставший от гнева и убийств, Девлин скорее почувствовал, чем увидел, что кто-то пристально за ним наблюдает, схватился рукой за голову и остановился. Прислонившись спиной к пню, позади пулеметного окопа сидел и смотрел на него широко открытыми глазами раненый немец. Не сводя взгляда с Девлина, он быстро сунул руку под мундир, но Девлин выстрелил с бедра, не поднимая винтовки к плечу. Немец конвульсивно вздрогнул и, все еще пытаясь вытащить руку из-под мундира, медленно повалился набок. Девлин услышал предсмертный хрип и неприятное бульканье крови в легких и горле. Немец все еще следил взглядом за Девлином, когда тот хотел отойти прочь. Что-то заставило Девлина вернуться и вытащить руку умирающего из-под мундира. На землю выпал небольшой кусок плотной бумаги. Девлин поднял его. Это была моментальная фотография. Улыбающаяся молодая женщина с темными волосами и слегка прищуренными от солнца глазами держит на руках ребенка. Она сфотографирована на фоне моста с вставшими на дыбы бронзовыми конями.
Девлин вложил фотографию в безжизненную руку; хрип прекратился, немец уже не дышал. Охваченный страхом, сожалением, обжигающим чувством стыда и горечи, Девлин брезгливо вытер свою руку о штаны и поспешил прочь. «Черт возьми, ведь он мог полезть за пистолетом; могло же быть и так», — успокаивал он себя, но утешение было явно несостоятельным. Он вообще ни в чем не находил никакого утешения.
Потом лес неожиданно кончился. Они вышли на обширное плоскогорье, покрытое бескрайними пшеничными нолями. Над ними было чистое, голубое небо и яркое солнце. Далеко справа — масса поспешно отступающих пехотинцев в высоких темных касках. Они бежали, сгибаясь под тяжестью какой-то ноши.
— Смотрите, смотрите, как им тяжело тащить награбленное! — крикнул кто-то.
— Огонь! Открыть огонь по этим гадам…
Огонь открыли все. Одни стреляли стоя, с руки, другие — опустившись на колено, третьи — лежа, сопровождая каждый выстрел отборными ругательствами или злыми шутками. Вспомнив Бриньи, Девлин пробормотал сквозь зубы: «Ага, убегаете как крысы. Но на этот раз отступать приходится вам… Давайте, давайте, почувствуйте, что это значит…» Обойма кончилась, Девлин начал вставлять другую и с удивлением заметил около себя опустившегося на колено и неистово стрелявшего по отступавшим немцам Тэрнера.
— Тэрри, — спросил он, — ты почему здесь?
— Что? — непонимающе ответил тот.
— А как же пленные, которых ты должен…
Тэрнер лукаво прищурил глаза, его острый подбородок уперся в ремешок от каски.
— Они пытались убежать, сержант.
Девлин промолчал. Он понял, что это, конечно, месть за Фергасона. Ну что ж! Но… Тэрнер… такой ребенок, он ведь по-настоящему даже и не бреется еще…
Голос Сэма. Сэм машет им рукой и что-то кричит. Прислушавшись, Девлин понял, что Сэм приказывает растянуть цепь стрелков вправо. Опять наступать! Боже, когда же конец? Такой трудный ночной переход. Столько часов без пищи. Ужасно болит голова. Руки и ноги дрожат. Слишком много пулеметов и жестоких, безжалостных немцев… Девлина охватило желание плюнуть на все, броситься здесь ничком на землю, спрятаться в этой теплой приятной пшенице и пропади оно все пропадом, к черту всю эту перестрелку и резню, проклятия и стоны!..
Тем не менее Девлин пополз вперед, используя все свое мастерство и опыт, прижимаясь к земле, когда, шурша тугими колосьями пшеницы, над ним со свистом пролетали пули. Вот он заметил, что кто-то приближается к нему справа. Это был Сэм. Он полз, держа винтовку на предплечьях, покрытое пылью лицо его выражало тревогу.
