– Что вы можете знать об этом?! – почти прорычал он. – Вам ли копаться в моей родословной?
– Не все. Но кое-что мне все же известно. Никакого отношения к роду де Моле вы не имеете. В одной из швейцарских тюрем вы были записаны как Клод Дуартье, обвиненный в ограблении виконтессы де Семпо, с которой к тому же прелюбодействовали; и в нескольких других преступлениях. Вас ожидала смертная казнь. Но потом вас помиловали, а еще через год вы бежали.
– Это ложь!
– В камере смертников вы, как и ваш предшественник Эстье де Флуаран, сидели с одним из членов давно запрещенного, а потому тайного, ордена тамплиеров. От него вы и узнали множество всяческих секретов ордена. Несчастный тамплиер был уверен, что вы взойдете на эшафот раньше него, и потому решил облегчить душу исповедью. Но вы воспользовались примером подлости вашего предшественника Эстье де Флуарана и решили сообщить обо всем услышанном королевскому судье. Вас помиловали, а вместе с преданным вами тамплиером казнили еще нескольких выданных им под пытками тайных рыцарей ордена. Вы же бежали, и теперь, скрываясь и от швейцарской полиции, и от мести тайного ордена, выдаете себя за графа Артура де Моле, пытаясь напасть на след сокровищ тамплиеров.
Диана саркастически улыбнулась, словно само стремление Клода Дуартье отыскать сокровища казалось ей занятием презренным, и, не выдержав паузы, позволявшей пленнику что-либо возразить, спросила:
– Я знаю не все? Не стесняйтесь, Дуартье, исповедайтесь. Преданный вами тамплиер на том свете простит вас. Что же касается меня, то мчаться к королевскому судье я не собираюсь.
То, что он услышал от Дианы де Ляфер, потрясло лжеграфа сильнее, чем ожидание неминуемой казни. Несколько минут Клод Дуартье пребывал буквально в шоке. Меч над его головой то взмывал ввысь, то вдруг так решительно опускался, словно «граф де Моле» (Диана решила так и называть его впредь, поскольку свыклась с его вымышленным именем) хотел покончить жизнь самоубийством.
– Откуда вам известно все это? – наконец обрел он дар речи.
– Вы имеете в виду историю негодяя де Флуарана? – издевательски поинтересовалась графиня.
– Нет, я имею в виду историю другого негодяя.
«Остатки некоего благородства у этого человека все еще сохранились», – подумала де Ляфер, однако высказывать эту похвалу вслух не спешила.
– Вам прекрасно известно, кто мой супруг и какой доступ он имеет ко многим документам, для всех остальных смертных недоступным, в том числе и к зарубежным архивам. Как видите, я с вами откровенна, граф Артур де Моле, он же великий магистр несуществующего лжеордена.
– Да уж, предельно откровенно, – мрачно согласился де Моле, собравшийся так и уйти в мир иной с этим украденным именем.
– Кстати, вы знаете, что рыцари тайного ордена уже напали на ваш след, и можете не сомневаться, что если бы вы оказались в их руках, то пытки, которым подвергаетесь сейчас, показались бы вам детской щекоткой, мой прелюбодейный соблазнитель престарелых виконтесс.
– Прекратите издеваться надо мной! – не сдержался де Моле.
– Успокойтесь, это продлится недолго. Если, конечно, я не решу, что вас лучше выдать членам тайного ордена. А, граф Кара-Батыр? Стоит брать грех на душу? Пусть им займутся настоящие тамплиеры.
– Как прикажете, повелительница.
– Зачем? – забеспокоился Артур де Моле. – Только не это.
– …Одним из которых является сам маркиз де Норвель, – добивала его графиня. – Только он пока не знает, кто вы на самом деле и кто предал его собрата по ордену. Как видите, я тоже умею оставаться благородной, – рассмеялась графиня. – Вот, пожалуй, и все. Поговорили. Вас выведут во двор и повесят за ребро на вбитом в стену крюке. Есть тут у них такое местечко и такой крюк. Говорят, вы будете на нем семнадцатым. Врут, наверное.
Графиня с минуту молчаливо смотрела в огонь камина. Отблески пламени едва заметно отражались на ее лице, придавая ему выражение какой-то особой суровости. Все еще глядя на камин, словно читающая молитву огнепоклонница, она поднялась и направилась к двери.
– Не уходите! – испуганно взмолился лжеграф. – Умоляю вас, не уходите!
– Вы конечно же возомнили себе, что я со слезами на глазах проведу вас к месту казни, и там, рыдая, припаду к вашим ногам, как раскаявшаяся блудница – к ногам распятого Иисуса. У вас богатое воображение, соблазнитель дряхлеющих виконтесс и предатель тамплиеров.
– Прикажите вашим слугам хоть на несколько минут выйти. Но сначала – отвести от меня меч. Нам нужно поговорить.
– Не чувствую такой потребности.
– Я должен сказать вам нечто очень важное. Прежде всего, важное для вас.
Графиня мстительно улыбнулась. Она ждала этой просьбы, этого момента. Ради него и был разыгран весь этот спектакль.
– Допустим, я восприму это как достойный аргумент. Кара-Батыр, отведите свой дамоклов меч и подождите меня за дверью. Разговор наш будет недолгим.
Часть вторая Саблями крешеные
Смерть всякого из нас – это всего лишь уход из погрязшего в войнах, захлебнувшегося кровью сыновей своих, обезумевшего от множества вер и всеобщего безверия – мира сего.
Кавалькада из четырех карет, нескольких повозок с провиантом, эскадрона гусар и двух эскадронов драгун остановилась на возвышенности, с которой хорошо было видно, как там, в долине, пылают какие-то постройки, а целая стая крестьян – пеших и конных, вооруженных вилами и косами, пытается взять штурмом огражденную высоким каменным забором усадьбу шляхтича.
– Чье это поместье? – взволнованно спросил канцлер Оссолинский у стоявшего на ступеньке своей кареты Коронного Карлика.
– Раковского, – с непонятной канцлеру невозмутимостью ответил тот. – Иеремии Раковского, который когда-то был местным подстаростой. Что же касается претендентов на гетманскую булаву Хмельницкого и Барабаша, то они ждут нас не здесь, а в имении Кончевских. Это, кажется, в двенадцати верстах отсюда.
– Боюсь, что, пока мы доедем туда, застанем то же самое. По пути нам встретилось уже пять разгромленных усадьб.
Кто-то из слуг подал Оссолинскому коня, к седлу которого были подвешены две кобуры с пистолетами. Теперь крепкая, еще не поддавшаяся тлену старости, фигура канцлера основательно врастала в круп коня, выдавая в нем некогда бравого кавалерийского офицера. Казалось, еще минута-две и он, осмотревшись, все три эскадрона свои поведет на помощь засевшей в доме Раковского надворной охране и вооруженной челяди.
– Разгромленных усадьб было не пять, а восемь, – уточнил между тем тайный советник. – Мои лисы прочесывали все пространство на три версты справа и слева от дороги.
– Да какое это имеет сейчас значение?! – бросил в сердцах Оссолинский.
Он видел, как обороняющиеся в усадьбе Раковского отстреливались из ружей и пистолетов. В то же время осаждавшие дом два десятка крестьян не могли не заметить, что на возвышенности, по склону которой извилисто стекала дорога, остановились кареты, обоз и целое войско. Почему же они не прекращают свой бессмысленный штурм? Правда, чуть в стороне от них гарцует еще с десяток всадников, очевидно, прибывших в деревню казаков. Но все равно устоять против трех эскадронов они не смогут.
– Имеет, господин канцлер, – самодовольно заверил его тайный советник. – Это как раз имеет.
– Чего же мы ждем? – осадил своего коня рядом с канцлером ротмистр Корицкий, выполнявший роль начальника охраны. – Прикажите атаковать и развеять их. Мне хватит одного драгунского эскадрона.
– Вы правы: надо помочь, – нерешительно согласился канцлер.
– Эскадрон! – принялся командовать Корицкий.
– Успокойтесь, ротмистр, успокойтесь, – неожиданно вмешался Коронный Карлик. – Куда вы хотите вести свое войско? Против кого? Против этих казаков? Да они только и ждут, чтобы втянуть нас в стычку. Клянусь Девой Марией, вон за тем холмом у них в запасе еще до сотни сечевиков. И мы с вами уже окажемся не посольством, а польским карательным отрядом под командованием самого коронного канцлера.
– Но ведь они осаждают усадьбу польского дворянина! – прокричал ротмистр. – Убивают подданных короля!
– А те, что убивают и жгут, – чьи подданные, турецкого султана? Нет? И еще… защищать будем только это поместье или же с тремя вашими эскадронами ринемся очищать от православных смутьянов всю Украину?
– Так что же прикажете делать?
– Коня мне! – крикнул Коронный Карлик одному из своих слуг-телохранителей. – Выделите четверых драгунов, ротмистр.
* * *
Подвели коня. Появилось не четверо, а добрых полтора десятка драгунов. И через несколько минут Коронный Карлик уже беседовал с рослым седоусым казаком, назвавшимся старшим среди тех, кто безучастно наблюдал за штурмом усадьбы.
– Я – тайный советник Его Величества короля. Сопровождаю коронного канцлера Польши. Есть среди вас тот, кто знает полковника Хмельницкого и сможет провести нас к замку Кончевских, где он сейчас находится?
