— Надо уложиться в расчетное время, — сказал, как отрезал, полковник Родионов. — В действие вступят другие силы. Вы с ними взаимоувязаны. Занять на высоте оборону. Держаться там столько, сколько потребуется. Уйти оттуда можно только по приказу. Ваш ближайший сосед с левого фланга — разведрота нашей бригады. Она займет двести пятнадцатую высоту. Как видите по карте, разрыв между вами и нашими разведчиками два километра.
— Как предполагается поддерживать связь с вашим штабом, с командным пунктом? — не унимался Инзарцев.
Полковник пояснил, что предусмотрена переговорная связь по радио. Во избежание расшифровки противником передаваемых сведений разработана система условных выражений. Ее вам вручит капитан Глухов.
Инзарцев возвращался в отряд раздосадованный. Уж очень общей, неконкретной была задача, поставленная отряду. Он привык к порядку, сложившемуся у них: с командиром, который выполнял задание, все разбиралось до тонкостей, прорабатывались возможные варианты, маршрут вычерчивался на кальке.
Инзарцева смущал тон, каким с ним разговаривали. Чувствовалось, что полковник неукоснительно соблюдает правило: должна существовать дистанция между старшим и младшим по званию, между командиром и подчиненным. Доверительность вредна для дела.
Капитан понимал, что в большой задаче, которая поставлена перед бригадой, кто-то должен отвлекать противника на себя. Ничего он, Инзарцев, изменить не может. Но чувствовать себя второстепенным, прикомандированным было тошно. Однако никому из своих разведчиков об этих огорчениях и сомнениях даже не обмолвился.
Инзарцев пошел за советом к Визгину. Они разложили на столе большую карту и прошлись по всему маршруту, выбрали путь в обход опорных пунктов, обговорили, как стоило бы построить оборону на высоте.
Инзарцев сказал, что его беспокоит намеченная штабом бригады связь. Набор условных терминов и фраз для переговоров, который ему дали, крайне узок, беден. Если случится осложнение обстановки или надо будет передать что-то, не предусмотренное разговорником, то не стоит даже пытаться выходить в эфир, так как радисты ни сведения, ни просьбы, кроме утвержденных фраз, записывать не будут.
Визгин принял решение выделить Инзарцеву рацию и радистов, чтобы в крайнем случае можно было связаться с узлом связи в Полярном.
Теперь, после встречи с Визгиным, Инзарцев хоть и не знал всех деталей, но понимал, что операция затевается внушительная. Привлекаются большие силы. Разведчикам отдела отводится особая роль. Какое-то время немцы должны думать, что поймали их в мышеловку, они будут прилагать все силы, чтобы уничтожить отряд.
— Мы, — пояснил Визгин, — готовимся к тому, чтобы отразить возможный набег немецких крупных кораблей для поддержки своих войск на Лице. В фьордах Северной Норвегии сейчас стоят линкор «Тирпиц», крейсеры «Лютцов», «Шеер» и «Хиппер». Если они двинутся сюда, нам будет трудно. Их орудия не оставят в покое четыреста пятнадцатую высоту. За последнее время у немцев прибавилось самолетов, они почти восполнили прошлые потери. Об этом должны знать только вы лично, чтобы лучше ориентироваться и принимать правильные решения.
— Благодарю вас, товарищ капитан II ранга, за доверие!
Два «малых охотника», приняв каждый на борт по взводу разведчиков, в девятнадцать ноль-ноль 27 апреля сорок второго года отошли от причалов губы Кислая, что примыкает к Полярному со стороны Кольского залива. Отряду для посадки на катера по плану отпускался час, а фактически выделили только двадцать семь минут, но отряд управился и вышел вовремя. Провожал отряд до высадки на берег капитан II ранга Визгин.
Ровно в полночь подошли к Могильному, но не к западному его берегу, не к губе Кислой, а к восточному, к губе Сеннуха. До Могильного — рукой подать, он виделся как на ладони. Один катер приблизился к берегу для высадки разведчиков, а второй держался пока мористее и прикрывал выброску первого взвода младшего лейтенанта Шелавина.
Только успели вынести сходню и начали по ней спускаться, завыли мины и стали рваться на берегу и в воде, менее чем в полусотне метров от катеров. Каждый разрыв крошил камни, поднимал фонтаны воды все ближе и ближе к катерам.
— Капитан Инзарцев, ускорить высадку, — приказал Визгин.
Мина попала в корму катера, развернула обшивку, раскромсала большую зубчатую пробоину, к счастью, выше ватерлинии.
По совету Визгина командир катера написал ратьером сто двадцать четвертому, чтобы тот отошел левее на милю и там высадил людей.
Инзарцев побежал по трапу. Мины в воду больше не падали, они рвались по береговой кромке. Катера обстреляли из орудий вершины сопок, откуда виднелись вспышки минометных выстрелов.
Артиллеристы с Рыбачьего, наблюдавшие за высадкой, обнаружив артиллерийскую и минометную дуэль между катерами и берегом у Могильного, выпустили серию снарядов по Титовке и Овечьему. Немецкие орудия не отмолчались: с обоих сторон Мотовского залива снаряды летели навстречу друг другу.
Взвод Шелавина развернулся цепью и бегом взбирался по некрутому береговому откосу к гранитному материковому увалу. Мины неотступно рассыпали свои осколки позади них.
— Товарищ капитан, впереди обнаружены вражеские наблюдатели, — доложил Шелавин.
— Прикажи, чтоб шли осмотрительно. Может быть, это корректировщики минометов.
Взвод одолел подъем до прибрежной гряды. Вражеские дозорные убежали, но впереди, замаскировавшись между камнями, лежали солдаты.
— Федор, веди людей левее, обойдем ущельем, — крикнул Инзарцев Шелавину, — ты не видишь второй взвод?
— Нет, не вижу.
— А катер?
— Катера сблизились, дрейфуют.
— Значит, Синцов высадился. Выдели человека, пусть, как заметит Синцова, даст ему знать, где мы.
Спустились в ущелье и, скрывшись от вражеского наблюдения, оказались на флангах неприятельского взвода. Шелавин предлагал атаковать.
Инзарцев ответил, что надо выждать, пока подтянется Синцов. Но лучше с немцами пока не связываться.
Немцы тоже, видимо, не очень хотели скрещивать оружие, снялись с занятого ими гребня и повернули к губе Кислая, и в этот момент со стороны, откуда должен был появиться взвод Синцова, послышалась стрельба из пулеметов и винтовок.
Шелавин направил в разведку Мотовилина и Агафонова. Они вернулись минут через двадцать и доложили, что взвод Синцова наткнулся на вражеский заслон. Там не менее роты, ребятам пришлось принять бой.
Взвод Шелавина навалился на немецкую роту с фланга. Дело шло к тому, что моряки возьмут врага в клещи. Немцы стали спешно отходить в сторону Кислой.
Взводы Шелавина и Синцова соединились, разведчики прошлись по позиции, которую только что занимали немцы. Насчитали до десятка убитых солдат. По документам выяснилось, что все они служили в одной роте 388-го пехотного полка.
Стычка с врагом сразу же после высадки порушила первоначальный замысел командования. Взвод Шелавина залег, пулеметный огонь не давал поднять голову. Командир отделения Николай Даманов пополз к пулемету с гранатами, подобрался к нему совсем близко, приподнялся и метнул одну гранату за другой. Пулемет замолчал, но струя свинца успела прошить Даманова.
Володе Шеремету перебило ноги. Он понимал, что бойцы не могут его ни с собой нести, ни возвратиться с ним к берегу.
— Товарищ капитан, — сказал Володя, — оставьте меня здесь, только дайте пистолет. Вы ведь там недолго задержитесь, заберете меня на обратном пути. Я буду ждать.
Времени явно не хватало, чтобы добраться до цели к назначенному часу. Надо было наверстывать часы, потерянные в бою. Пришлось дать Шеремету пистолет. Отряд прошел полторы-две сотни метров, как позади раздался одиночный выстрел.
Разведчики вытянулись в цепочку, шли друг другу в затылок. Головной дозор вел Радышевцев, в хвостовое прикрытие Инзарцев поставил отделение Кашутина. В середине цепочки ковылял раненый Яков Попов.
Курс держали на юго-восток. Параллельным курсом двигалась и вражеская рота. Этот параллельный марш продолжался час, другой, третий…
После высадки прошло уже четырнадцать часов. Цель марша — высота четыреста пятнадцатая — теперь виднелась отчетливо, но шагать до нее надо было еще часа два, не меньше.
Инзарцев приказал устроить большой привал. Командиры взводов и отделений заставили каждого переобуться в сухое, проветрить промокшее, лечь на спину, приподнять ноги, чтобы хоть немного оттекла кровь. Минут через пятнадцать-двадцать разрешили развязать рюкзаки и подкрепиться.
Однако подкрепиться не пришлось. На вьючной тропе из Титовки появилось до двух рот неприятеля.
Отряд спешно снялся с привала, но идти по маршруту уже не смогли. Маршевая колонна развернулась цепью и обрушила на разведчиков огонь из пулеметов и винтовок.
