Хорошо, что он оказался таким предусмотрительным, потому что Малыш вышел из себя, когда пришедший на смену часовой начал бранить его, и, забыв обо всем, заорал на него по-немецки:
— Заткнись, тупая свинья! Если хочешь поговорить со мной, переходи на немецкий язык!
Англичанин в испуге отскочил назад и принял смерть от сомкнувшихся на горле стальных пальцев Легионера.
Нельзя было терять ни секунды. Мы ринулись вперед, одним ударом распахнули дверь и выбили снаружи окна. Наши автоматы изрыгали смерть. Порта с Хайде схватили штабного офицера, вышвырнули в дверь и оглушили рукояткой пистолета. Все остальные в домике были убиты.
Мы выбежали оттуда.
Перед нами появились два человека. Я дал очередь с бедра. Они повалились мертвыми на тропинку.
Подбежал Малыш, все еще в английских шинели и каске.
— Сбрось эту британскую амуницию, — сказал Легионер.
— Я добыл четырнадцать золотых зубов! — радостно воскликнул Малыш.
Позади нас затрещали автоматные очереди. Легионер повалил меня в углубление рядом с тропинкой. Появились Порта и Хайде, волоча еще не пришедшего в сознание офицера. Подбежал Оле Карлсон, выкрикнул что-то неразборчивое и повернулся к сверкающим в темноте дульным вспышкам. Автомат его сердито залаял. Потом он издал пронзительный вопль, согнулся вдвое и покатился по тропинке.
— Mille diables[181], — прошипел Легионер.
Подбежали трое наших и скрылись в темноте. Потом появился Рудольф Клебер, встал на колени и стал стрелять короткими очередями в темноту. Неожиданно он выронил автомат, схватился за голову и упал ничком.
Те трое вернулись и попытались утащить его. Я хотел стрелять, но Легионер покачал головой и предостерегающе приложил палец к губам…
Один из троих упал, разрезанный почти пополам пулеметной очередью. Оставшиеся двое побежали, но один внезапно издал вопль и прижал руку к глазам:
— Я ослеп, ос-лееп!
Появился англичанин, с непокрытой головой, в одной рубашке. Под мышкой он держал ручной пулемет. За ним следовало семь или восемь человек. Один из них был вооружен винтовкой для боевых действий в джунглях, это оружие хотел заполучить каждый из нас[182]. Легионер указал на него и кивнул. Слепой стоял на коленях, шаря вокруг себя. Англичанин в рубашке приставил дуло пулемета к его затылку и выпустил очередь. Потом выкрикнул:
— Проклятый фриц!
Я прижал к плечу приклад автомата. Из кустов появилась целая толпа англичан. Они тяжело дышали, бранились, то и дело раздавалось слово «фриц». Мстительно пинали лежавших на тропинке мертвых. Рудольф издал стон; какой-то капрал вскинул автомат и разрядил весь рожок в его дергающееся тело. Тут я пришел в бешенство. Мы им покажем. Легионер принялся напевать: «Приди, приди, приди, о Смерть».
Англичане на тропинке оцепенели. Из горла Легионера вырвался звенящий марокканский боевой клич: «Аллах акбар!», и он тут же открыл огонь из ППШ. Англичане повалились, будто кегли.
Мы поднялись и стали стрелять во всех, кто еще шевелился. Легионер громко засмеялся. Обмакнул палец в лужу крови и нарисовал крест на лбу у всех мертвых. Помахал винтовкой для войны в джунглях. Вытащил из груды трупов капрала, который убил Рудольфа, и саданул кованым каблуком ему по лицу.
Мы нагнали остальных. Офицер, подполковник[183], пришел в себя. Мы надели ему на шею петлю и объяснили, что если он будет доставлять нам неприятности, то его немедленно удушат.
— Кто здесь командир? — надменно спросил подполковник.
— Тебе-то что? — сказал Хайде. — Смотри, как бы ты нам не надоел.
— Замолчи, — проворчал Старик, сердито оттолкнув Хайде в сторону. — Герр подполковник, этим особым подразделением командую я, фельдфебель Вилли Байер.
Офицер кивнул.
— Тогда научи своих людей, как обращаться к офицеру.
— Да плюнь ты на это дерьмо, — сказал Порта. — Подполковник — жалкий военнопленный. Дай ему пару раз по башке. Мы получим то же самое, если они нас схватят. Какая тварь! Подполковник!
Англичанин даже не потрудился взглянуть на Порту.
— Ты должен поддерживать дисциплину, фельдфебель, иначе я пожалуюсь, когда встречусь с твоим командиром.
Порта взмахнул своим цилиндром, это был жест, достойный французского аристократа семнадцатого столетия, щегольски вставил в глазницу выщербленный монокль, достал табакерку и сунул щепотку табака в ноздрю.
— Господин подполковник, позвольте представиться. — Сунул щепотку в другую и продолжал гнусаво говорить: — Я знаменитый Божией милостью обер-ефрейтор Йозеф Порта из Веддинга[184]. Пожалуй, я могу оказать вам услугу — например, дать пинка в зад. — Обошел офицера, с любопытством разглядывая его в свой монокль. — Фельдфебель Байер, где, черт возьми, ты взял этого субчика? Комичный, должен сказать, тип!
Английский офицер гневно обратился к Старику:
— Я не потерплю этого.
— Потерпишь, никуда не денешься, — усмехнулся Барселона.
Порта снова подошел к возмущавшемуся подполковнику и начал считать вслух:
— Один, два, три.
Подполковник посмотрел на него непонимающе.
— Сколько у вас золотых зубов, сэр? Я досчитал до трех.
Голос подполковника поднялся до яростного визга. Он грозил Старику всевозможными несчастьями.
— Оставь его. Он только напакостит нам, если доведем его живым, — раздраженно сказал Старик.
Несмотря на шумные протесты Малыша, петлю с шеи пленника сняли. Потом к нему вплотную подошел Легионер.
— Mon[185] подполковник, один только писк, и я распорю тебе брюхо, — сказал он и с улыбкой достал свой мавританский нож.
С передовой доносилась орудийная стрельба. Наступил день, появились транспортные колонны и шедшая походным порядком пехота. Какое-то время мы шли рядом с батальоном марокканцев, они принимали нас в нашем маскировочном обмундировании за какое-то особое подразделение. Один прыжок, и английский офицер оказался бы в безопасности, но в бок ему упиралось острие ножа Легионера, а спиной он ощущал дуло пистолета Барселоны. Перед ним была громадная спина Малыша. Сделать такую попытку означало неминуемую смерть.
Мы спрятались в укрытии за американскими позициями и ждали ночи. Фронт был неспокоен. Повсюду воздух чертили трассирующие снаряды и пули.
Вскоре после полуночи мы двинулись в путь, перебегая от воронки к воронке. Двух оказавшихся на пути индусов мы скосили и потеряли трех человек от огня нашей же пехоты.
Изнеможенные, мы, шатаясь, вошли в блиндаж командира батальона. Одноглазый подошел и обнял каждого, Майк угостил нас своими большими сигарами. Падре Эмануэль пожал всем руки. Люди из других секторов приходили поздравить нас с возвращением. Мы потеряли половину своих людей, в том числе Рудольфа и Оле Карлсона.
Нам дали пять дней увольнения. Когда мы отправлялись в тыл, мимо пронесся защитного цвета «мерседес». Наш английский пленник сидел на заднем сиденье рядом с немецким генералом. Нас обрызгало грязью.
Мы плюнули вслед большой, роскошной машине. Потом стали представлять себе, что будем делать, когда явимся в бордель Бледной Иды, и при мысли о ее девицах забыли обо всем остальном.
Гора содрогалась, словно умирающее животное. Над монастырем висела густая желтая туча дыма и пыли, она медленно краснела от пляшущих языков пламени. Мы знали, что там оставалось еще несколько монахов; но не знали, что они в это время служили мессу под базиликой.
— От них, должно быть, и следа не осталось, — пробормотал Барселона, когда мы в ужасе смотрели на дымящиеся развалины.
Из-за большой лужи грязи появился майор Майк. С ним был падре.
— Добровольцы пойти в монастырь — ко мне.
Мы составили винтовки в козлы. Минометы молчали. Мы побежали вверх по склону, за нами пристально наблюдали американцы, англичане и французы. Позади остались руины стен. Падре Эмануэль бежал первым, следом за ним — врач. Мы надели противогазы, когда вошли в монастырь и стали собирать то, что могли найти в том, что недавно представляло собой внутренний двор.
Монахи молча выходили из монастыря, неся во главе длинной колонны большое деревянное распятие. Мы дошли с ними до поворота. Там они запели псалом. Вышло солнце. Казалось, что Бог на миг взглянул на нас с небес.
Американцы стояли на брустверах траншей, глядя на странную процессию. На нашей стороне поднялись десантники и танковые стрелки. Кто-то приказал: «Снять каски!» По-немецки или по-английски? Мы сняли их и стояли, благоговейно склонив головы.
Последнее, что мы увидели, было распятие, словно бы плывущее в воздухе.
Потом мы побежали на свои позиции, и дула наших пулеметов снова стали смотреть вперед.
