Саперы сидят на броне танка под пушкой, внимательно следя за полотном дороги, чтобы не пропустить установленную мину или фугас. Не доезжая ущелья Дахи-Нау, все увидели в небе вдалеке самолеты, которые по очереди заходят в пике и метают бомбы. Горизонт весь в дыму. Справа в стороне от ущелья кружат около десятка боевых вертолетов МИ-24, готовые прийти на смену отбомбившимся самолетам.
К 7.30 колонна выехала в ущелье. Солдаты и офицеры настороженно вглядываются в обступившие их горы, стеной поднимающиеся от дороги. К этому времени и вертолеты закончили бомбить, улетев на свой аэродром в Кабуле. Ущелье проехали спокойно. На выезде из него справа показался кишлак Дахи-Нау и слева одинокое брошенное строение из глины. Этот разбитый дом стоял в десяти метрах от дороги. Проехав его, Коростылев услышал позади своей машины сильный взрыв. Он приказал своему водителю Панину остановиться. Панин принял вправо (чего нельзя делать в Афганистане) и остановился на обочине дороги. Остановилась вся колонна. Коростылев выпрыгнул из кабины и побежал назад вдоль кузова своей машины. И вдруг… вместо второго автомобиля УРАЛ видит один поврежденный и разбитый остов кузова. А кабины нет… На месте кабины огромная воронка, из которой еще тянет дымом. Коростылев не верит своим глазам. Они ехали в четырех метрах за ним. Почему взорвались они? А танк? А два бронетранспортера? А его УРАЛ? Почему никто не взорвался, а погиб Женин УРАЛ, ехавший почти в центре колонны? Как саперы в головном танке просмотрели фугас? Коростылев потерянный стоял у края воронки. Людей с погибшей машины нет. Их было в УРАЛе девять человек: трое в кабине и шестеро в кузове. Он подбежал к своему тягачу и кричит своим солдатам:
— Здесь у вас все живые?
Солдаты, присыпанные землей после взрыва, были живые и напуганные. Коростылев приказал им отыскивать тела со взорванного автомобиля. К ним подбежали капитан Петраков, саперы, солдаты седьмой роты. У Петракова взрыв произошел на глазах, так как он шел следом за погибшей машиной. Он с волнением рассказывал, как внезапно впереди земля поднялась высоко вверх и закрыла часть неба. Они успели нырнуть в люки БТРа, как огромная масса земли обрушилась на них.
Вдруг из кишлака Дахи-Нау по колонне открыли огонь. Все БТРы развернули башни в сторону противника и открыли огонь из бортового оружия. Седьмая рота развернулась и перебежками пошла на кишлак. А Коростылев с обратной стороны дороги, за разбитым домом, метрах в четырехстах заметил небольшую группу людей, убегающих в сторону гор. Закинув автомат за спину, он из кабины своей машины схватил снайперскую винтовку, взобрался на башню ближайшего БТРа и с колена стал стрелять по убегающим вдалеке «духам». Это они их взорвали. Он волнения и быстроты стрельбы он ни в кого не попал. Добежав до ближайших построек, моджахеды скрылись за нею.
— К бою! — и через короткое время гаубица открыла огонь по тем далеким постройкам, что скрывали «духов». Послеэтого орудийный расчет перенес огонь в Дахи-Нау. Солдаты взвода управления обнаружили тела убитых метров за пятнадцать справа и слева от дороги. Сначала нашли тех, кто находился в кузове. Погибшие солдаты были обезображены взрывом. У рядового Грищенко, 18 лет, была оторвана челюсть. Редженов и другой туркмен были мертвые без видимых повреждений. Командир орудия ефрейтор Быков и наводчик ефрейтор Бакуров, два земляка из Орловской области смертельно ранены. От сильного взрыва у них в глазах выскочили бельмы, грудные клетки вздуты и изо рта шла кровавая пена. Оба они были без сознания. Коростылев приказал положить раненых и убитых на плащ-палатку и такой же палаткой сверху укрыть от солнца. Было около 8.00 утра. Два солдата батареи держали эту палатку в руках над лежащими.
К Коростылеву подбегает рядовой Баранов и докладывает, что нашли останки тех, кто при взрыве находился в кабине УРАЛа. Он побежал за Барановым. Метрах в двадцати справа от дороги лежали останки водителя Алика Ахметова и лейтенанта Зиновьева. Ноги у них оторваны, черепа снесены и осталось по пол-лица. Сложили их останки на плащ-палатку и принесли к месту сбора раненых и убитых. Но нет еще одного тела — старшего лейтенанта Потураева Евгения. Коростылев и солдаты ищут и не могут найти. Один из солдат перешел на другую сторону дороги и оттуда кричит, что нашел еще одни останки. Все бегут туда. Ног и здесь у погибшего нет. Часть затылка сорвана, но лицо сохранилось почти в целости. Это был друг Коростылева старший лейтенант Потураев. Под бронежилетом тело сохранись. Положив и его на плащ-палатку, Коростылев и его солдаты принесли останки к месту сбора.
Вертолетов, которые вызвал капитан Петраков по радио, еще нет. Седьмая рота воюет в кишлаке, орудие сержанта Сердюкова бьет туда же. Второе орудие использовать нельзя — при таком сильном взрыве даже малейшая деформация ствола грозит тем, что снаряд может разорваться в стволе, уничтожив всех, кто будет рядом с гаубицей. Раненые Быков и Бакуров со вздутыми грудными клетками задыхаются. Безжизненные, с бельмами, глаза дико вращаются. На исковерканной голове Жени Потураева торчит обломочек черепа с его волосами. Он еле держится. Коростылев отломил этот кусочек головы друга и положил в карман, надеясь сохранить его как память. Кусочек черепа 3x5 см…
По количеству убитых и раненых Коростылев не досчитывается еще одного. Он подошел к воронке взрыва. В диаметре она метра три, глубиной полтора. Асфальт и спрессованная годами земля огромными глыбами лежат в воронке и вокруг нее. Вдруг Коростылев заметил на дне воронки лоскуток тряпки, выглядывающий из-под земли. Капитан спрыгнул туда и потянул за эту тряпку. Тянет и вытягивает руку. Он хватает эту руку, тянет и вытягивает солдата. Это был рядовой Махмудов. Гимнастерка на нем разорвана, ремня нет. При взрыве его из кузова подбросило высоко вверх. Он упал в воронку и его засыпало землей. Он живой! Оглушенный и контуженный Махмудов шевелит губами, пытаясь что-то сказать. Коростылев обхватив его за пояс, вытащил его из воронки. Ноги у Махмудова подгибаются, голова откинута назад. И шевелит губами. Коростылев прислушался, а он шепчет:
— Автомат! Автомат! Мой автомат!
Это был солдат, настоящий солдат! Без показухи и строевой выправки он честно, до конца выполнял свой солдатский долг.
Через полтора месяца рядовой Махмудов вернулся из госпиталя в батарею. В его расчете были уже другие люди. При выездах на задания комбат находил ему срочные и неотложные дела в расположении, и Махмудов не выезжал со всеми. Он догадывался, что командир его бережет, но и в герои не рвался. Что скажут, то и делал. Он был СОЛДАТОМ!
Саперы в это время щупами обследовали дорогу, обочины, кюветы вблизи места взрыва. Вдруг один из саперов зовет Коростылева к его УРАЛу. Он подходит и видит, что они нашли и начали обезвреживать две итальянские противотанковые мины прямо перед колесами среднего моста его машины. Коростылев знал, что в Афганистане нельзя съезжать на обочины — там могут быть мины. Так было и теперь. Когда его водитель Панин свернул на обочину, то передним правым колесом он не наехал на мины и остановил УРАЛ тогда, когда заднее колесо среднего моста не доехало до мины двадцать сантиметров. А вторая мина была практически под правой дверцей автомобиля. Коростылев с Паниным о них, конечно, не знали и остались живы чисто случайно.
Наконец-то прилетели из Кабула два вертолета МИ-8. Один сразу пошел на посадку рядом с машиной Коростылева, а другой на бреющем полете облетает окрестности, прикрывая колонну с воздуха. Капитан Коростылев с солдатами подхватили плащ-палатки с ранеными и убитыми и бегом несут их к подсевшему вертолету. Двигатель он не глушит, винты бешено вращаются, поднимая сильный ветер. Рев двигателя заглушает все звуки ближнего боя. Бортмеханик открыл дверь, и солдаты начали складывать плащ-палатки во внутрь вертолета. Последним затолкали туда Махмудова. Сквозь этот гул Коростылев кричит на ухо рядовому Баранову:
— Садись в «вертушку» и лети вместе с погибшими и ранеными. Там расскажешь, где чьи останки, как их фамилии. Потом как-нибудь доберешься до батареи попутным вертолетом!
Баранов все понял и заскочил в салон вертолета. Бортмеханик закрыл дверь, все отбежали подальше. Взревев, вертолет оторвался от земли, поднялся в воздух, пристроился ко второму, и эта пара «вертушек» унеслась в сторону Кабула.
Наступила гнетущая тишина. К Коростылеву подошел его радист Толик Глазырин:
— Товарищ капитан! Я ногу нашел.
— Какую ногу?
— Пойдемте, посмотрите.
Справа от дороги, метрах в двадцати, лежал остаток обгоревшей ноги. На ней был обут хромовый полусапожок с разорванными шнурками. Нога была обожженная и развороченная. Пальцы оторваны. Коростылев с Глазыриным присели над ней и они стали узнавать этот полусапожок старшего лейтенанта Потураева. Кроме пальцев, нога была белая до бедра. Только у двоих в батальоне были такие хромовые сапоги: сверху обрезанные и сбоку на шнуровках. Такие носили Коростылев и Потураев. Коростылев и сейчас в таких. Значит, это нога Жени Потураева. Нога здесь, а его останки тела силой взрыва были откинуты на другую сторону дороги.
