Ознакомительная версия.
– Фиолетовые «Жигули», папаша, трое мужчин крепкого сложения. Совсем недавно они здесь заправлялись и, возможно, заходили в магазин…
– Так бы сразу и сказали, – заявил работник. – Да они совсем недавно уехали, может, минуты четыре-пять…
– Куда?! – хором взревели Матусевич с Альбиной.
– Так в поле. Вон туда. – Он показал пальцем в северном направлении. – Проехали метров полтораста, свернули налево, на полевую дорогу, да и покатили по ней вон к тому лесу. Я еще подумал, странные какие-то парни, зачем им к лесу-то?
Матусевичи даже благодарить его не стали. Пусть радуется, что цел остался! Они дрожали от нетерпения. Все по коням! Взмыленные боевики прыгнули обратно в машины, водители ударили по газам.
Колонна вынеслась на шоссе и через сто пятьдесят метров стала сворачивать на грунтовку. Проселок петлял по лугам, среди вянущего клевера и одуванчиков. Дорога постепенно приближалась к опушке леса.
Есть контакт! Попались! Метрах в тридцати от опушки среди кочек стояли фиолетовые «Жигули» седьмой модели с поднятым капотом. Над двигателем склонились трое мужчин. Сломались, болезные! Есть еще Господь Бог в этом мире!
Машины прыгали по кочкам, приближались к опушке. Сумерки начинали уплотняться, но какая-то видимость еще оставалась.
Мужчины были так заняты своей проблемой, что не замечали, как к ним приближается целая колонна. Потом один из них вскинул голову. Лицо его исказилось от удивления и страха. Обернулись двое других, тоже заволновались.
Первый что-то проорал, махнул рукой и побежал к лесу. Двое сорвались за ним. Они не стали даже забирать свои сумки, лежащие в траве возле машины, полетели налегке. Джипы свернули с дороги, уткнулись в рытвину. Проще ногами добежать!
Распахнулись дверцы машин. Из них вывалились боевики, вооруженные до зубов, а потом и Матусевич с супругой.
У женщины от возбуждения раздувались ноздри, дьявольский огонь горел в глазах. Оба выхватили пистолеты, дружно глянули друг на друга, оскалились.
Беглецы петляли словно зайцы, ныряли за кусты и поваленные деревья, загромоздившие опушку.
– Идиоты! – прорычал Матусевич. – За ними, взять их!
Теперь уже точно не уйдут! Не спрятаться им в лесу от такой оравы. На охоту прибыли двадцать шесть человек, вся боевая группа в полном составе.
Боевики уже подбежали к «Жигулям», сиротливо разинувшим капот. Нечего останавливаться, вперед!
Тут кто-то зацепил ногой за тонкую проволоку, натянутую сантиметрах в пятнадцати над землей, между кочкой и сумками. Другой задел вторую, точно такую же, пробегая мимо машины.
И пошла цепная реакция! Взорвались как минимум четыре гранаты – слабенькие, наступательного действия, но в самой гуще. Это было как гром среди ясного неба.
Падали люди, нашпигованные осколками. Ползал на коленях какой-то ушастый бритоголовый тип, держась за распоротый живот. Трясся в конвульсии другой, зажимая глубокую рану на месте оторванного уха. Люди растерянно метались, позабыв, куда бежать.
Матусевича и Альбину спасло только то, что они находились позади всех.
«Засада! – полыхнуло в мозгу Василия Егоровича. – Все подстроено!»
Но остановиться уже было невозможно.
– Вперед! – проорал он.
Ему вторил не пострадавший Кондратюк, собирая до кучи своих людей. Не менее шести человек остались лежать на месте взрывов. Остальные побежали к опушке, продолжая палить.
Озверевшие от бешенства люди влетели в лес, ломились через колючий кустарник. А дальше бежать было несложно. Деревья расступились, и местность вдруг резко пошла под уклон.
Место для засады было выбрано идеально. Банда скатывалась в низину. Люди падали, вставали, снова бежали, петляя между деревьями. И вдруг перед ними вырос высокий обрыв, увитый корнями, за которым продолжался лес.
Боевики в растерянности остановились, завертели головами, сбились в кучу. Что за черт? Понимание приходило к ним слишком медленно. Про засаду хлопцы сразу и не подумали. Ведь диверсанты бежали в лес без оружия! Но куда они пропали?!
Тишина продолжалась недолго, ровно столько, чтобы у отдельных особей начали работать мозги.
– Кретины! – истошно завизжала Альбина. – Это же ловушка! Назад!
Автоматы ударили одновременно, с трех сторон. Стрелки грамотно спрятались, место каждого было определено заранее, оружие уже лежало на позиции.
Бандиты заметались, крича от страха и безысходности. Пули швыряли их на землю одного за другим. Ответного огня почти не велось, боевикам было не до этого.
Выжившие поняли, что попали в западню, бросились обратно. Но бежать по склону было тяжело, а под плотным огнем и вовсе невозможно. Боевики падали один за другим, дергались в агонии.
Схватился за лицо рыжий конопатый детина, повалился ничком. Верещал от страха кряжистый Назар Пригода, старый знакомый Антона. Он рухнул на колени, вскинул руки, прокричал, что сдается, и завалился боком, нафаршированный пулями.
Матусевич съежился под деревом, закрыл голову руками. Альбина грязно ругалась, палила наобум из пистолета, потом вдруг опустилась на корточки, стала хохотать.
Немногочисленные уцелевшие боевики воспользовались тем, что автоматчики стали перезаряжать оружие, и бросились вверх по склону. Но пробежали они немного. Вновь застучали очереди. Люди падали и больше не поднимались.
И вдруг стрельба оборвалась. Стало потрясающе тихо. Около двух десятков тел валялось на месте побоища в разнообразных позах. Некоторые еще вздрагивали.
На ногах остались четверо. Они застыли, не веря в то, что еще живы, затравленно озирались.
Матусевич попытался распрямиться, но так и не смог это полностью сделать, застыл крючком. Физиономия его тряслась. Он был белый как снег.
Нервно дергалась Альбина, ставшая пятнистой. Поднялся с колен помощник Матусевича Ширенко. Оскалился Тарас Кондратюк. Он стоял, согнув ноги в коленях, водил по сторонам стволом автомата, что-то злобно бормотал.
Прошло секунд двадцать. Прогремел одиночный выстрел, и Ширенко повалился с пулей в голове.
Кондратюк в прыжке развернулся на сто восемьдесят градусов, надавил на спусковой крючок. Но обойма была пуста. Он словно почувствовал, что сейчас произойдет, сплюнул с досады. Пуля повалила его головой в канаву.
Вдруг Альбина завизжала горластой выпью и бросилась, высоко подбрасывая ноги, вверх по склону. Она бежала и кричала, ожидая пули. Но выстрела не было. Женщина сжимала в руке пистолет, о котором, видно, забыла.
Матусевич опомнился и припустил за ней. Он бежал тяжело, с одышкой, оборачиваясь через каждый шаг. Лес презрительно помалкивал.
Пошатываясь, супруги вышли на опушку. Оба бледные, как призраки, совершенно никакие, полностью сломленные. Они брели по траве, с трудом переставляя ноги, равнодушно глядя перед собой.
Перед ними в вечерней полумгле колыхались четыре силуэта. А вот это уже было выше их сил.
Альбина повалилась в траву, смотрела в небо безумным взором. Над ней склонилась женщина. Она целилась в лоб Альбине из помпового ружья, но не стреляла. Рита кусала губы. Она не была убийцей.
– Не надо, – прошептала Альбина.
– Давай сама, – предложила Рита. – У тебя пистолет в руке.
В ладони у этой бестии действительно был пистолет. Она поколебалась, медленно подняла его.
Антон, видя эту картину, вскинул автомат. Он успел бы среагировать, пойди история по другому сценарию. Альбина приставила короткий ствол к виску. В безумном взоре на какой-то миг мелькнуло недоумение. Мол, что я задумала?
«У нее точно крыша съехала, – подумал Антон. – Обычно женщины стреляют себе в сердце. Переживают, что будут некрасивые в гробу».
Хлопнул выстрел. Откинулась голова. Искорка безумия превратилась в ледышку и растаяла. Пистолет был маленького калибра – выходного отверстия пуля не оставила.
Матусевич категорически не хотел уходить из жизни. Он повалился на спину, начал всхлипывать, с ужасом смотрел на лица, нависшие над ним. Это было жалкое зрелище. Маленький человечек с прилизанными редкими волосами умирал от страха.
– Красавец, – задумчиво проговорил Воронец. – Ему бы щеточку усов под носом.
– Фу, Василь Егорович! – Антон брезгливо поводил носом. – От тебя воняет. В тебе кто-то умер и разлагается.
– Что вы делаете? Оставьте меня в покое, – прошамкал беззубым ртом первый городской нацист.
– Люстрация, Василь Егорович, – объяснил Антон. – Закон об очищении власти в действии. Мужики, кто-нибудь хочет его прикончить?
Никто не хотел, но не стал бы возражать, если бы это сделали другие.
– Да пошел он к такой-то матери, – заявил Кабанов, осерчал и метким ударом расколотил Матусевичу челюсть.
Тот продолжал что-то шамкать, но уже беззвучно. Второй удар разбил губу и парочку носовых хрящей.
– Кстати, я могу предсказать судьбу любого человека по количеству вмятин на его лице, – сказал Роман.
– Пусть живет. – Антон плюнул в рожу фашисту. – Вернее, пусть существует, растение хреново. Его и без нас умертвят, не волнуйтесь. Свои же партайгеноссе и прикончат. Не нужно им это позорище. Ладно, пора и в путь. За лесом ждет машина. Забираем моих родителей и валим отсюда.
Ознакомительная версия.
