Никакого ответа не было. Биндиг не ждал дольше. Он поднялся по лестнице. Дверь в каморку батрака была открыта. Биндиг мог слышать, как мужчина хлопочет в камере. Он не медля распахнул дверь и остановился в дверном проеме. - Привет мой дорогой, - сказал он не очень громко.
Мужчина посмотрел ему в лицо. Он был тем, которого знал Биндиг, слабым человеком с несколько опущенной нижней челюстью и добродушной ухмылкой в светлых глазах.
Но в этих глазах все же было что-то, чего остерегался Биндиг. Он небрежно опустил руку в карман брюк, а потом сказал: - Ты проследил, чтобы огонь не погас, Якоб?
Мужчина с ухмылкой двинул головой. В каморке стояла кровать. Было видно, что ею пользовались. Еще там стояли шкаф, старомодный, немного косой предмет меблировки, маленький стол, стул и ночной столик.
- Еще ты должен немного убрать снег, - сказал Биндиг. Он видел, как мужчина снова только беспомощно ухмыляется, и тогда внезапно в нем поднялась ярость. Он прикрикнул на него хрипло: - Не строй мне тут из себя идиота! Я знаю, что ты можешь говорить и что ты не сумасшедший!
Он видел, как батрак медленно опускал руки и как на его лице появлялось серьезное, замкнутое выражение. Это больше не был слабоумный Якоб. Это больше не был ухмыляющийся глухонемой. Это был мужчина, которого нужно было принимать всерьез.
- Что с тобой? – спросил Биндиг. - Почему ты притворяешься сумасшедшим? Кто ты такой? Ее муж? Ее брат? Дезертир? Или что-то другое?
Он ждал, но мужчина не отвечал. Он не сводил с него глаз, но тот не открывал рот.
- Говори, что происходит! - нетерпеливо настаивал Биндиг. - Говори, что все это должно значить. Большего я не хочу знать. Но я не уйду отсюда, пока не узнаю это
* * *
Он лишь на долю секунды слишком поздно заметил, как батрак засунул руку под подушку. Он не ожидал, что там спрятано оружие. Он вообще не считался с тем, что глухонемой Якоб мог грозить ему каким-то оружием. Но перед лицом этой опасности он внезапно снова стал Томасом Биндигом, которого воспитал Тимм. Батрак стал для него соломенной куклой, на которую он должен был прыгнуть, как он делал это уже сотни раз, из всех положений и с любой стороны. Он не вытаскивал пистолет из кармана, когда прыгал. Он ударил батрака в грудь и всадил ему согнутое колено в живот. Ему казалось, будто при этом он слышал голос Тимма, наблюдавшего за его действиями. Тимм кричал: - Колено выше! Стопу дальше назад, это стоит половины силы! Левую руку горизонтально!
Он не держал левую руку горизонтально, потому что он не хотел убить батрака ударом в шею. Он держал ее должен вертикально, так что ладонь ударила о шею плашмя. Это был легкий, упругий удар, который ему пришлось разучить тысячу раз, до тех пор пока пот не полился у него из всех пор тела, пока он при прыжке не увидел черные круги перед глазами, и не содрал ребро ладони на крови от ударов по деревянной шее куклы. Они постарались воспитать его, и именно Тимм воспитал его. Критически обращающий внимание на каждое движение Клаус Тимм, который сидел на краю мата, не подавая вида, доволен ли он достижениями рядового Биндига или нет.
Рукой, которая плоскостью ладони попала батраку в шею, вел Тимм. Это был удар, который даже этого унтер-офицера заставил бы одобрительно щелкнуть языком. Батрак издал булькающий звук. Голова его откинулась назад и ударилась об оконный переплет. Стекло разлетелось вдребезги. Пистолет, который лежал под подушкой, был у него уже в руке, но он еще не успел надежно ухватить его, и Биндиг с такой силой ударил его по локтевому суставу, что пальцы батрака ослабели, и оружие выпало из его руки. Он согнулся от боли, причиненной ему коленом Биндига, и пытался глотнуть воздух. Биндиг поймал пистолет.Он держал его в левой руке, правой вытащил свое собственное оружие, а потом отступил к двери. При этом он сказал: - В этом ты сам виноват. Ну, в чем дело? Что ты здесь делаешь?
В этот момент он бросил первый взгляд на пистолет, который держал в левой руке, и увидел русские буквы на стволе и штампованную советскую звезду с серпом и молотом. Если бы батраку в тот момент хватило бы силы броситься на него, он мог бы захватить его врасплох без труда. У него был бы перед собой смущенный, запутавшийся, неподготовленный противник, так как Биндиг озадаченно уставился на знаки над «й», плоский ствол пистолета, и прошло много времени, пока он не опустил его и не обрел вновь свою способность к реакции. Впрочем, батрак все равно не мог бы воспользоваться этими секундами. Он, согнувшись, прислонился к окну и закрыл глаза.
- Что это? – хрипло спросил Биндиг. - Русский? Как ты сюда попал?
Он не получил ответа, и это еще больше разожгло его ярость. Он закричал так громко, что даже сам испугался собственного голоса: - Открой свою пасть, или я тебя пристрелю так, что тебя даже твоя Анна больше не узнает!
Тогда мужчина произнес первое слово. Он открыл глаза. В них видна была боль, но они смотрели на Биндига холодно и без страха. Это были те самые глаза, как и у женщины в уничтоженном грузовике той ночью. Они только были светлыми. Но в них было столько же ненависти, как и в тех.
- Это не моя Анна, - сказал мужчина, - она не имеет ко мне никакого отношения.
- Никакого, если не считать того, что ты пристроился у нее, - сказал Биндиг. Ему было тяжело это говорить, и потому он поднял свой голос и закричал: - Кто ты? Сбежавший остарбайтер? Русский? Кто?
Мужчина поднялся немного. Биндиг слегка пошевелил пистолетом.
- Ну, давай, - настаивал он, - я не буду больше ждать. Тебе не стоит думать, как ты сможешь застать меня врасплох. Кто прошел школу ближнего боя Клауса Тимма, то умеет защищаться. Что с тобой? У теюя чертовски жесткое произношение. Ты русский, правильно? Через некоторое время человек у окна сказал: - Я горжусь этим.
- Мне это все равно! – быстро отреагировал Биндиг. - Но что ты здесь делаешь? Ты сбежал? Откуда?
Мужчина слегка двинул головой. При этом он произнес: - Все, что вы сейчас сказали, не соответствует действительности. Я не должен держать ответ перед вами, но я расскажу вам, так как это касается Анны. Или потому что это коснется ее. Я участвовал в наступлении на эту деревню. Меня ранили здесь на этом хуторе. Анна перевязала меня и затащила в дом. Когда я пришел в себя, наши войска отступили, а ваша рота вошла в деревню. Это все.
Он говорил это на безупречном, немного жестком немецком языке. Они несколько секунд молча смотрели друг на друга. Тогда русский спросил: - Вы любите Анну?
- Это вас не касается.
- Не касается, - - согласился русский, но я чувствую себя обязанным объяснить вам, что меня с Анной не связывает ничего, кроме того обстоятельства, что она приняла меня у себя и заботилась обо мне, и что она позже посчитала правильным прятать меня.
- Вы офицер? – спросил быстро Биндиг. Он должен был спросить что-нибудь, русский сбил его с толку. – Это вас не касается, - был ответ. – Меня не касается, - сказал Биндиг, - но есть люди, которым вам придется сказать, кто вы.
Русский попытался улыбнуться. Это не удалось ему, так как он с трудом держался прямо. Боль мучила его. – Я вас вполне понимаю, - спокойно сказал он. - Я предвидел это еще тогда, когда вы впервые вошли в этот дом. Застрелите меня, или приведите к вашему командиру. Результат будет одинаковым. Поступайте так, как от вас требуют ваши уставы!
Довольно долго оба молчали. Биндиг чувствовал, что этот мужчина больше не был опасностью. Но там была другая мысль, которая исходила из его слов и неожиданно поставила Биндига перед решением, принять которое он не мог. Он прислонился к филенке двери и боязливо старался скрыть свою неуверенность. Он сразу понял, что оказался на распутье, и был неспособен решиться. Он смотрел на русского, и это был полный ненависти взгляд. Его голос звучал ломко, когда он по прошествии долгого времени тихо сказал: - Сядьте на кровать. Я ничего вам не сделаю.
Русский улыбался, когда произнес: - Я не причиню вам хлопот, если вы приведете меня к вашему командиру.
Тут Биндиг опустил пистолет и сказал таким тоном, который сразу убрал пренебрежительную улыбку с лица русского: - Вы достаточно умны, чтобы знать, что я не сделаю этого.
- Я не понимаю..., - сказал русский.
- Нет, нет, вы все очень хорошо понимаете, - настаивал Биндиг. - Вы разумный человек. И вы знаете, что я не могу привести вас к моему командиру, так как этот командир знает вас как глухонемого идиота Якоба, который живет у Анны. Что произошло бы с русской женщиной, которая прячет немецкого офицера в тылу Красной армии?
- Я не знаю о таких случаях, - тихо сказал русский, - но я понимаю. Ваш командир поставит к стенке нас обоих, Анну и меня, если вы сообщите ему о вашем открытии. Я полностью понимаю.
Биндиг чувствовал насмешку в словах. Но у него не было энергии. Он ждал, чтобы что-нибудь происзошло. Но ничего не произошло. Русский рассматривал его спокойно и при этом не делал никаких движений.
