— Командующий группой армий «Г» («Юго-Запад»)[66] оказался здесь проездом в одну из своих находящихся на переформировании дивизий, но узнал, что вы здесь, и, как видите, решил…
— Он так решил?! — едва сдержал возмущение Гиммлер.
— Но вы же знаете упрямство Хауссера, — извиняющимся тоном произнес адъютант.
Рейхсфюрер знал упрямство этого «одноглазого Наполеончика», как он называл пятидесятидвухлетнего генерала, умудрившегося в октябре 1941 года, в бою, происходившем не где-нибудь, а как раз на всемирно известном по «Наполеоновским войнам» Бородинском поле под Можайском, потерять глаз, вместо которого теперь стояла искусно подделанная «стекляшка». И помнил, как, командуя танковым корпусом СС, в феврале сорок третьего, вопреки приказу фюрера, Хауссер вывел подчиненные ему войска из Харькова, спасая их от окружения и гибели.
Гитлер тогда буквально рассвирепел, однако снять Пауля с должности, разжаловать, а тем более — отдать под суд, не решился. Хауссера справедливо считали одним из основателей войск СС (ваффен-СС), который вначале длительное время инспектировал подготовку подразделений СС, действовавших в составе вермахта, а затем, в тридцать девятом, сформировал и принял командование первой мотопехотной дивизией, состоящей исключительно из членов СС. С этой дивизией он победно прошел по полям сражений во Франции, а со временем, уже под наименованием «Дас Рейх», повел ее отборные полки на Москву.
Да, тогда Гитлер рассвирепел, однако единственным наказанием, которое постигло мятежного командира корпуса СС, стало его распоряжение попридержать вручение Хауссеру Дубовых листьев к Рыцарскому кресту, приказ о которых уже был издан. Однако в марте того же года группенфюрер Хауссер сумел доказать свою тактическую мудрость военачальника, когда вновь повел спасенные им от окружения войска на Харьков и сумел взять его, нанеся большой урон противнику. Этот же спасенный им корпус, в составе дивизий «Дас Райх», «Лейбштандарт-СС Адольф Гитлер», которая к тому времени уже стала именоваться 1-й дивизией СС, а также дивизии СС «Тоттенкопф», Хауссер повел и на битву под Курском.
Возможно, Гиммлер не вспоминал бы сейчас об этих событиях, если бы не один нюанс: именно он, рейхсфюрер СС, пытался заставить Гитлера жестоко наказать, буквально расправиться с Хауссером. И дело заключалось не в какой-то личной неприязни. Просто Хауссер, получивший к тому времени в рядах эсэсовской молодежи кличку «Папа», становился слишком популярным.
Эсэсовская молодежь в самом деле воспринимала Хауссера, как крестного отца войск СС, основателя ваффен-СС, как своего покровителя, а главное, как первого, причем по-настоящему выдающегося, полководца СС.
К тому же в офицерских кругах стали распространяться слухи о том, что Папа собирает материал для книги о войсках СС, которая, по его замыслу, должна стать первой летописью ваффен-СС[67]. И уже вроде бы начал писать ее. Какой-то издатель даже пытался заключить с ним договор на издание этой книги.
Да, генерал становился популярным, а значит, слишком опасным для Гиммлера, который в отличие от «первого полководца СС» ничем не прославился ни при формировании СС, ни в создании ее идеологии, а главное, так ни разу и не побывал на фронте. Генрих понимал, что если бы сейчас Гитлеру взбрело в голову сместить его с поста рейхсфюрера СС и назначить Хауссера, ничего, кроме бурного восторга многих тысяч армейских эсэсовцев, это не вызвало бы. И то, что фюрер так и не решился наказать ослушника, лишний раз подтверждало опасение Гиммлера.
Однако еще большие опасения вызывало навязчивое стремление Хауссера отделить войска СС, то есть фронтовых солдат ваффен-СС, которые честно выполняли свой солдатский долг и никакими особыми зверствами не запятнали себя, от так называемых «черных СС», из которых формировались СД, гестапо, охранные отряд концлагерей и всевозможные карательные зондер-команды.
То есть по Хауссеру получалось, что существовали две СС: политическо-карательная и войсковая[68]. Уж этого-то, рассуждал Гиммлер, нельзя было допускать ни под каким предлогом.
Еще одну попытку убрать Хауссера рейхсфюрер предпринял после высадки войск союзников в Нормандии, стремясь свалить вину за поражение германских войск на него как командующего 7-й армией. Однако на сей раз Гитлер попросту не понял, о чем это рейхсфюрер пытается говорить с ним. Принципиально не пожелал понять. И это циничное «непонимание» было воспринято рейхсфюрером СС, как пощечина. Тем более что уже первого августа сорок четвертого Гитлер присвоил Хауссеру чин оберст-группенфюрера СС и генерал-полковника войск СС.
Ну а после разгромной для его армии битвы под Фале Хауссеру попросту повезло с ранением. Вместо того чтобы отстранить за бездарное командование, фюрер наградил его, тяжелораненого, Рыцарским крестом с Дубовыми листьями и Мечами. И тут уж Гиммлеру пришлось лишь проскрипеть зубами.
— Так, может быть, я предложу генералу Хауссеру, чтобы он какое-то время… — опять запустил свою «волынку» адъютант.
— Пусть входят вместе, — нетерпеливо, устало прервал его Гиммлер. — Какая уж тут, к черту, секретность?! Через пять минут пригласите их обоих.
— Ровно через пять минут, — согласно кивнул Брандт.
— А пока что попробуйте связать меня с рейхсмедиком СС Гебхардтом. Если вам это удастся, пригласите томящихся в приемной уже после телефонного разговора с ним.
— После телефонного разговора с ним, — оставался Брандт верным своей привычке повторять последние слова шефа. Словно бы пытался таким образом заставить его запомнить, что именно он приказывает своему адъютанту.
Свирепому Сербу и в голову не могло прийти, что на самом деле в первые же дни альпийской стажировки его отряд зомби-антарктов превратят в «кладбищенскую команду». И хотя название это происходило от слова «клад», а не от «кладбища», командиру отряда «Зомби-икс» это обстоятельство душу не согревало.
Обычно их поднимали по тревоге, садили в бронетранспортеры и по долинам, ущельям и горному бездорожью везли куда-то в глубь горного массива. Затем из небольшой части зомби гауптман Ведович, он же Свирепый Серб, формировал небольшое ближнее оцепление уже давно оцепленного эсэсовцами горного района, а остальную часть бросал на какой-то склон горы, к давно заброшенной штольне или к системе горных пещер. Именно туда, куда ему указывал до угрюмости молчаливый, рослый подполковник войск СС Курт Майнц, выступавший теперь в роли наставника и распорядителя.
В сопровождении двух эсэсовских ефрейторов-альпинистов Майнц обычно появлялся уже тогда, когда альпинистская часть отряда зомби готова была к работе. Отправив этих «смертолазов», как он называл своих ефрейторов, для прохождения маршрута и изучения ситуации, Майнц останавливался чуть в сторонке от зомби, как правило, на каком-нибудь пригорке, и терпеливо ждал, когда помощники прибудут с докладом.
Однако Свирепый Серб давно заметил, что прокладывали эти альпинистские маршруты все же не они, потому что к прибытию его зомби, крючья, где это необходимо, оказывались вбитыми, веревки — спущенными, а ступеньки прорубленными.
Уже во время третьего «захоронения» он заметил, что по склону горы от пещеры уходит группа из восьми альпинистов, причем вела их, как, глядя в бинокль, определил Арсен, женщина. Тогда же и альпинистка тоже свернула с тропы и прошлась биноклем по Ведовичу и его зомбированному воинству. Вот только продолжалось это «биноклевое» знакомство всего лишь несколько мгновений. По какой-то причине альпинистка всегда уводила свою группу, стараясь не сталкиваться с отрядом зомби.
Однако сегодня ей это не удалось. Свирепый Серб примчался, значительно опередив колонну со своими зомби, и остановил бронетранспортер так, чтобы неминуемо оказаться на пути альпинистов. Какая-то сила подталкивала его к знакомству с этой храброй женщиной. Причем влечение это было таким сильным, словно он оказался на некоем гористом острове, на котором ни одной женщины, кроме этой, уже не существовало. Судя по всему, она тоже искала возможности увидеться с ним поближе, потому что, пропустив мимо себя солдат из горно-егерской дивизии «Эдельвейс», на принадлежность к которой указывало изображение этого цветка на касках, она подождала, пока Ведович приблизится к ней.
— Вы-то, надеюсь, не зомби? — белозубо улыбнулась она, метнув взгляд на скучившихся чуть в стороне солдат Арсена.
— Видит Бог, нет, — твердым, мужественным голосом произнес Ведович. — Во всяком случае, не настолько, как мои солдаты, поскольку рано или поздно война всех нас превращает в зомби, — объяснил обычно молчаливый гауптман, удивляясь собственному красноречию.
