Произошел также не лишенный курьезной стороны инцидент. В ранние утренние часы водитель моего «фольксвагена», запыхавшись, прибежал ко мне. Он взволнованно сообщил, что был подбит русской противотанковой пушкой. Мотор вышел из строя, и он оставил машину на шоссе. Я проехал назад 2 километра в состоянии повышенной боеготовности, постоянно ожидая, когда противотанковое орудие нанесет первый удар. Однако все было тихо, и я, наконец, оказался перед нашим «фольксвагеном». Осторожно вылез, чтобы осмотреть его с той стороны, на которую пришелся удар. Но не смог найти никакой пробоины. Масляная лужа на земле помогла нам разгадать загадку.
Поршень пробил поддон картера. Сильный удар, громом отдававшийся среди ночной тишины, потряс бедного парня, и он, решив, что его подбили, удрал с быстротою молнии. Такое могло приключиться и с бывалым бойцом. Никому не следует приходить в замешательство, если иногда что-либо подобное с ним случится. Самое худшее во всем этом деле было то, что мой последний автомобиль вышел из строя.
На мотоцикле я проехал через Дюнабург, а затем повернул на северо-запад на шоссе, ведущее к Риге. Проехав около 8 километров, мы свернули с дороги на северо-восток и миновали несколько небольших деревень. Мы пересекли железнодорожные пути, после чего перед нами раскинулась лесистая местность. Она простиралась к северу от Дюнабурга с запада на восток на всем протяжении автомагистрали Дюнабург — Роззиттен. Нигде не было и признаков русских. По дороге я встретил обер-лейтенанта Вольфа, который командовал разведывательным взводом. Он только что вернулся из леса и уже прошел по маршруту, который мы намеревались пройти, но в противоположном направлении. Я попросил его дождаться моих танков, которые, вероятно, уже достигли окрестностей Дюнабурга, и пригласил на ужин с его любимой квашеной капустой и клецками, которые обещал мой повар. Это приглашение, вероятно, спасло мне жизнь, о чем я узнал позднее. Если бы не было под рукой его автомобиля, я не попал бы вовремя в госпиталь.
На мотоцикле мы затем поехали на восток в лес в пределах городской черты Дюнабурга. Мы повернули на юг и поравнялись с противотанковым орудием, которое стояло на нашей границе на крайнем левом конце линии фронта, но расчет которого не имел связи с его правым соседом. Но сначала солдаты, прикрывавшие фронт с севера, приняли нас за русских. Слава богу, они вовремя нас узнали. Я кратко объяснил командиру расчета, что нам было нужно и что мы скоро займем позицию слева от него. Если нам понадобится отойти к Дюнабургу, то я дам ему знать.
Тем временем наступил вечер, и я вернулся к своим танкам на автодорогу. Взял с собой оба «тигра», которые в целях безопасности были оставлены примерно в 2 километрах к северу от дороги. Командовали танками Эйхорн и Геринг. За ними последовали два других танка, и тогда мы поехали тем же путем, который я перед этим разведал на мотоцикле. Нам нужно было преодолеть несколько небольших мостов, после того как мы свернули с автодороги на северо-восток. Эти дощатые мосты были настолько коротки, что выдержали даже наши танки. Лишь один из них был длинноват. Но к счастью, мы нашли брод и, наконец, без происшествий добрались до железной дороги. Там скопились поезда, некоторые из них с ранеными, которые стремились в Ригу. Однако на дороге был полный затор. Железнодорожники уже собирались покинуть поезда, решив, что приближаются русские. Им показалось, что они уже слышали несколько выстрелов. При виде наших «тигров» они несколько успокоились, особенно после того, как я заверил их, что они могут спокойно оставаться на месте, по крайней мере до вечера, ожидая нашего возвращения.
У каждого моста, через который мы проезжали, я оставлял солдата из взвода разведки, потому что все мосты уже были подготовлены к уничтожению. Между прочим, там уже не было саперов, но любой мог без труда поджечь запальный шнур до того, как мы вернемся. Я хотел избежать этого во что бы то ни стало. Повсюду активно работали саперы. Они даже повернули в противоположную сторону предупредительные знаки в надежде, что русские поедут в неверном направлении! Такая уловка иногда удавалась позднее на Западном фронте в отношении американцев, но никак не проходила с русскими.
Мы переехали железнодорожные пути и приблизились к деревне, где я собирался установить свои танки. От северного конца деревни перед нами на расстоянии примерно километра простирался лес. До наступления ночи мы смогли устроить великолепный заслон, заняв круговую оборону. Я собирался совершить ночью марш назад к автодороге после нескольких залпов из наших пушек. Это должно было заставить русских думать, что мы все еще тут! Приблизившись к въезду в деревню, я остановился. Это была маленькая деревня, главная улица которой сворачивала под прямым углом на северо-запад и переходила в полевую тропу. У людей иногда появляется нечто вроде шестого чувства в чрезвычайных ситуациях их жизни. Я посмотрел в бинокль поверх домов и нашел странным, что на улице нет ни души, хотя были видны прильнувшие к окнам женщины. Из деревни в мою сторону бежал мальчик, и я остановил его. Я спросил мальчика на своем «потрясающем» русском языке:
— Русски зольдат сюда?
Поразительно, но он сразу же ответил:
— В трех километрах!
Откуда ему это было так хорошо известно? Я ведь проезжал там всего несколько часов назад и не заметил ни одного русского солдата.
Лейтенант Эйхорн настоятельно просил меня ехать позади обоих танков на своем мотоцикле, потому что ему также все казалось очень странным. Несмотря на это, я въехал в деревню впереди обоих танков и направил их занять позицию на северном краю. Ранее я оставил фельдфебеля Кершера и унтер-офицера Крамера, последнего — в моем «тигре», нести охранение на повороте автодороги на Ригу. Они должны были ожидать там, пока мы не вернемся с наступлением темноты.
Везде было тихо. Я поехал по тропе в поле на северо-запад — хотел лучше осмотреть местность с небольшого возвышения и более тщательно обследовать лес. Я увидел видневшуюся из-за возвышения крышу крестьянского дома. Он находился слева от дороги. Мы проезжали там несколько часов назад во время разведывательного рейда.
Мы поднялись на возвышенность, где я приказал остановиться. Затем я уткнулся в планшет, чтобы сориентироваться по карте на местности. Вдруг мой водитель крикнул:
— Русские в крестьянском доме!
Они уже открыли огонь. Я бросил взгляд налево и крикнул:
— Поворачивайте назад!
Все остальное происходило с быстротой молнии. Мы соскочили с мотоцикла. Санитар прыгнул в канаву невредимым, а я был ранен в левое бедро. Ползком мы попытались вернуться в деревню, но силы скоро оставили меня. Я велел санитару уходить и сообщить об опасности лейтенанту Эйхорну, но верный водитель не хотел оставлять меня в беде. Он тащил меня с еще большим рвением, повторяя, что русские все ближе и ближе. Каждый раз, когда мы поднимали головы над краем дороги, русские палили как ненормальные. Я все время звал Эйхорна, как будто он мог меня услышать! Люди совершают в такие моменты много бессмысленных вещей.
Несмотря на свою рану, я медленно полз, стараясь изо всех сил. Однако русские подходили все ближе и ближе. Они, конечно, не заметили наши танки — их скрывала возвышенность.
Между тем я потерял свой планшет, моя бессменная пилотка слетела с головы раньше, когда я прыгал в канаву. Это было плохим знаком. Нашедший позднее пилотку Марвиц хранил ее как талисман во время длительного пребывания в русском плену.
Тем временем русские перешли через дорогу и запрыгнули в нашу канаву. Каждый раз, когда мы двигались, они открывали огонь. Пролетавшие мимо меня пули не попали и в Локи, потому что я прикрывал его собой. Он получил открытую рану. Другие пули пришлись на меня. Пуля прошила верхнюю часть моей правой руки, а еще четыре попали в спину. Из-за того, что многочисленные раны, особенно в спину, сильно кровоточили, я вскоре совершенно обессилел и не мог двигаться. Когда мы остановились, стрельба прекратилась. Вдруг моя быстро убывающая воля к жизни возродилась вновь. Был отчетливо слышен шум двигателей моих танков — звук, в котором я услышал свое спасение! Эйхорн и Геринг услышали стрельбу и поехали узнать, что происходит. В дополнение к моей радости у меня появилась надежда выбраться из этой передряги живым.
Но вдруг смерть встала передо мной во весь рост! Трое русских приблизились с тыла и вдруг оказались в 3 метрах позади меня. Никогда в жизни не забуду этого зрелища. Я обливался кровью от многочисленных ранений, у меня уже не было сил, и я слышал шум двигателей своих «тигров», которые, вероятно, все равно запаздывали.
Как раненый зверь, который видит приближающихся охотников и уже не может убежать, я огляделся. В середине стоял русский офицер. Он крикнул: «Руки вверх!» Солдаты слева и справа от него нацелили на нас автоматы.
