– Прикинь, вода! – Сосед радостно сообщает приятную новость мне, а заодно и всему кварталу, который отзывается разнокалиберной стрельбой во всех направлениях. – Достал, сейчас напьёмся!
Вода была явно не родниковой, с привкусом, но ничего, пить можно. Напились от души.
Сидим, молчим, слушаем отголоски боя. Стреляют достаточно далеко от нас. Обрадовались, успокоились, невольно заулыбались. И вдруг, как обухом по голове – внезапно из-за стены выскакивают солдаты, все в мыле, в рваных бушлатах, без головных уборов, только бритые затылки сверкают. Бегут, что-то кричат. Сосед сразу напрягся, соскочил с брони, подбежал к одному солдату, остановил. Тот, сбиваясь, сообщил, что чечены идут в прорыв и скоро будут здесь. Пока Сосед думал что спросить, солдат сорвался догонять своих.
Обсудив наше непростое положение и решив, что деваться нам всё равно некуда, Сосед почесал свои грязные, поцарапанные ладони и постановил: "Остаёмся!"
От греха подальше забрались в бэшку. Напряжённо выискивали врага, ждали чего-то страшного. Всё нормально, в квартале никто не появился. Плюнули на войну и решили поспать. Определяя очередность дежурства, дёрнули спички – мне выпало отдохнуть первым.
Согнулся котёнком, лежу и снова не могу заснуть: думаю о доме и вспоминаю родителей. Никак не получается вспомнить черты лица отца. И так его в мыслях поверну, и эдак, но так и не вижу его глаз, не вижу губ. Только голос слышу: "Ты когда вернёшься, сынок?" Аж слёзы на глазах навернулись, как домой охота.
Прошло не больше получаса, мне страшно захотелось в туалет. Ёрзал я, ёрзал, – не помогает, выпитая недавно вода упрямо рвётся наружу. Делать нечего, надо вылезать в ночь и делать свои маленькие дела.
– Сосед, мне сходить надо, отлить. Поспи ты, я подежурю.
– Попробуй, – Сосед за три секунды развалился, на сколько это возможно в тесноте БМП, по отсеку и, приторно посапывая, захрапел бурым, впавшим в глубокую зимнюю спячку медведем.
– Во люди дают, – прошептал я и только хотел выполнить свой план, как раздалось несколько десятков мощных взрывов и автоматная трескотня стала звучать всё ближе и ближе. Послышались крики – это соседи-самарцы готовились к встрече незваных гостей. Дышать свежим воздухом мгновенно расхотелось, но мочевой пузырь гневно продолжал настаивать на освобождении своих пространств. Я сидел в замешательстве, а стрельба за бортом приняла новый, ещё более неприятный оттенок. Подумав, я решил лишний раз головой не рисковать и, высунув в люк одни лишь причиндалы, начал своё мокрое дело.
– Сколько время? – неожиданно открыл глаза Сосед. – Э, ты чё делаешь, пенёк? Отстрелят тебе ща женилку, останешься без наследства. Ну, ты, крендель, придумал! – он звонко, нарочно смущая меня хохотом, заржал. – На себя щас нальёшь!
– Не переживай, себя не обижу! Да уж лучше без женилки, чем без головы. А женилку, между прочим, и новую могут пришить. Это сейчас умеют.
– Не дай бог, новую. Мне и со старой не плохо. – Сосед прекратил ржач. – Расслабься ты, женилка! Нельзя без отдыха, отдыхай!
Снова пытаюсь заснуть. Фиг там.
Пролежал с закрытыми глазами ещё с полчаса. Сознание, в глубине души рисуя страшные картины смерти, не позволяет уснуть. Страшно умереть во сне, и на яву страшно. Страх охватывает меня и прожигает насквозь. Страх, страх, страх.
Грубый автомобильный сигнал чуть не поверг меня в шоковое состояние. Боясь открыть глаза и увидеть страшное, зажмуриваю и без того закрытые глаза. Лежу без движения, как труп.
В подсознание врывается Сосед:
– Ну и дела… Вылезай, смотри, фура приехала!
– Какая фура? – я открыл глаза.
– "КамАЗ", фура! Как она досюда доехала, ума не приложу. Это что, прикол такой?
– Что за фура? – оцепенение наконец-то пошло на убыль. Я, вслед за Соседом, поспешил увидеть это чудо собственными глазами.
Перегородив поперёк всю улицу, рядом с нашей коробочкой стоял "КамАЗ" – фура, огромный полуприцеп. Особых повреждений ни на кабине, ни на кузове я не заметил. Целёхонький "КамАЗ", как с неба спустился, прилетел.
– Э, мужик! – Сосед осторожно открыл дверцу "КамАЗа". – Мужик! Ты откуда?
В стельку пьяный водитель, еле окинув нас мутным взором, прошептал:
– С Новым годом… сегодня же Новый год… А где 131-ая бригада?
– Не знаю. А что тебе?
– У меня продуктов… полная машина… продуктов. Забирайте всё, мне ничего не надо, – водитель кое-как подбирал нужные слова. – Забирайте всё… Я домой хочу… Забирайте всё… Меня сожгут, пропадут продукты… забирайте, – он чуть не вывалился с сиденья.
– А твоя бригада? – я, придерживая его за рукав, заглянул этому пришельцу в лицо и увидел черноволосого, лет тридцати пяти, мужчину с волевым подбородком и орлиным носом. Абсолютно нетрезвый, растерянный, неконтролирующий свои эмоции, он почти повис на моих плечах.
– Братуха… Открывай там, бери, всё забирай. И друг твой пусть берёт… А я домой хочу, домой… Берите, мужики…
– Сосед! Берём?
– Бери, солдат, пока дают! Беги, солдат, когда пошлют! Базара нет, будем брать!
Затолкав водителя внутрь, закрыв дверцу кабины, мы заглянули в кузов.
– В рот компот! Сыр, настоящий голландский сыр в моей любимой красной упаковке! Усман, давай, таскай! – Сосед не мог скрыть радости от такого шикарного подарка. – Больше сыра бери!
Целиком забив немаленькое десантное отделение БМП колбасой, сыром, хлебом, консервами, тушёнкой и свежими куриными яйцами, мы поблагодарили водителя и отправили его в сторону пятиэтажек, к "махре". Так решил Сосед.
– Щас его там встретят, разгрузят, положат отоспаться, – оправдывался он мне. – Пусть лучше эта жратва пацанам достанется, чем душманам. Всё равно бедолага до своей бригады не дотянет. И кто в этом бардаке знает, где они воюют? Кто ему подскажет? Никто! Считай, мы доброе дело сделали. Может, именно за такие благие дела люди потом в рай попадают. И мы, значит, попадём.
– Благими намерениями выложена дорога в ад! – я вспомнил где-то ранее услышанную фразу. – Сечёшь?
– That's all right, mama, that's all right! – напел Сосед.
– Чё?
– Элвис Пресли. Великий и могучий. Таких надо знать, дюрёвня ты невоспитанная. Дэбилла из Нижнэго Тагилла! Деревенщина татарская! Запомни: Элвис Пресли – король мирового рок-н-ролла. Это музыка такая: рок-н-ролл. Быстрая, заводная, танцевальная. Элвис жил в Америке в шестидесятые, но он и сейчас считается непревзойдённым, настоящим королём. Элвис Пресли – король мирового рок-н-ролла. А я, Сосед, король чеченского. Король чеченского рок-н-ролла! Звучит, как ты думаешь?
– Звучит. С тобой всё звучит. Балабол чеченского рок-н-ролла. Вот ты кто. Балабол, – впервые за последние две недели я весело рассмеялся, – хренового, потного, вонючего чеченского рок-н-ролла…
Удалось вздремнуть. Усталость, притупив инстинкты, победила страх и минут сорок я был в полной отключке. Дрыхнул, как кот на лавке. Проснулся от голода.
– Сосед, спишь?
– Нет. Тебя охраняю.
– Жрать охота. Давай, похаваем, еды-то навалом.
– Согласен.
Вылезаем на броню. Светает. В квартале тихо – не свистят мины, не взрываются снаряды, не стонут раненые. Почти мирная тишина. Смотрю на небо – смог над израненным городом закрывает восходящее солнце, тучи тёмные, тяжёлые, агрессивно-дымчатые. Смотрю на землю – снега нет, асфальта нет, только грязь, неприятная свинцово-пепельная жижа. Смотрю на БМП – поцарапанная, замасленная, закопчённая, с многочисленными выемками и вмятинами от осколков и пуль, раненая. Смотрю на Соседа – общий вид отвратителен, морда чёрная, волосы торчком, глаза красные-красные, усталые.
Больно мне, больно. Покажите мне другую, мою Россию.
Вздыхаю, громко сморкаюсь, сплёвываю горькую вязкую массу за прошедший день забившую мою носоглотку. И мы сами, как вязкая отработанная масса, выплюнутая Родиной на свои задворки. Мы никому не нужны.
– Тьфу! – эх, ну теперь хоть дышать можно в полную грудь.
Раскладываем еду: толстыми кусками нарезаем сыр и колбасу, большими ломтями ломаем хлеб, торопливо – царапаясь о края крышки – штык-ножом открываем консервы. Слюни, переполняя рот, вытекают и свисают на подбородке. Сосед довольно смеётся, напевает что-то под нос, шутит.
Сделав бутерброд из всего, что было, я поднёс его ко рту. Откусить не успел – вывернув из-за забора, на полном ходу к нам летел БТР.
Отбросив бутерброды, мы схватили калаши. Бэтэр тормознул резко, и трое бойцов, сидевших снаружи, едва не слетели на землю.
– Здравия желаю, мужики! С новым годом! Лейтенант ***, ***ой парашютно-десантный полк! – отчаянно пытаясь перекричать рёв двигателей, тоненьким писклявым голоском представился худой миниатюрный мужчина.
Никаких знаков отличия ни на ком нет. Снайпера чеченские не разрешают звёзды носить, звёздных – "снимают" первыми. И офицеров от солдат здесь можно различить только по возрасту, да по густой щетине, чёрной полосой выделяющейся на неделю небритых рожах. А этот лейтенант – молодой, "зелёный", ни усов, ни бороды у него и в помине не было, может, он и не брился ещё никогда. И не отличишь его от простого бойца. И по одежде не скажешь, что он – десантник, ростом не вышел. Я думал, таких мелких, как он, в десантуру и не берут.
