Именно со стеклянной трубки и не сводил Еремеев глаз. «Вот еще одна буква U — стеклянная! — усмехнулся он, едва взгляд упал на прибор. — Скоро это U будет мерещиться на каждом шагу. Не свихнуться бы!»
Орест и сам не мог сказать, что заставляло его так внимательно рассматривать трубку. «Школу напоминает, — решил вдруг он, — Иван Поликарпович, физик, приносил на урок что-то похожее…» В ушах возник скрипучий голос физика: «Запишем тему сегодняшнего урока: «Со-об-ща-ющи-еся со-суды…»
Еремеев стряхнул ненужные воспоминания и вернулся к недавней догадке.
Итак, диверсант, утопивший себя в колодце, носил знак Вишну. Но этого слишком мало, чтобы считать его верховным богом «вервольфов». В конце концов, он мог сделать эту наколку из верноподданнических чувств к своему хозяину…
— Герр лейтенант, вам оставить эти книги?
— Да-да, оставьте! Я завтра приду! — рассеянно попрощался Еремеев.
Весь вечер и следующий день Орест провел в приподнятом настроении. То, что он вызнал, — пусть мелочь, пустяк, жалкий фактик, который всего лишь штрих добавляет к общей картине, — но все-таки это уже контрразведка, а не мелкий угрозыск! Это ведь даже не гильза, найденная в грязи!
Тарабаня на машинке, Еремеев напевал под нос так же воодушевленно и так же фальшиво, как сержант Лозоходов за починкой своего мотоцикла.
Жаль, Сулай исчез в командировке. А то можно было бы так, между прочим щегольнуть при случае: «Кстати, Павел Георгиевич, вы знаете, что означала та наколочка на трупе?» — «Что?» — «Это знак Вишну. Скорее всего «вервольф» входил в число особо приближенных к главарю лиц…»
Впрочем, выводы пусть делает сам. Еремеев подумал, а не сообщить ли об открытии самому Алехину? Но посчитал, что этого слишком мало для особого доклада. Если бы добавить еще что-то… Что? Хотя бы имя бывшего владельца индийской статуэтки.
Убедившись в невозможности вспомнить лицо торговца бронзой, Орест попробовал его «вычислить». Судя по тому, что вещиц у него было много, человек этот владел статуэткой Вишну не случайно. Он мог быть либо коллекционером, либо антикваром, либо перекупщиком. Однако даже в этом последнем, самом нежелательном случае старик должен знать того, у кого он приобрел танцующего божка.
Можно было бы сходить на толкучку и поискать торговца там, но после обстрела «черного рынка» площадь у ворот кладбища пустовала.
Вот если бы расспросить доктора Гекмана, кто в Альтхафене мог собирать восточную бронзу? Увлечение это редкое, и старожилам города наверняка известны такие люди. Во всяком случае, Гекман мог назвать адреса бывших антикварных лавок… Да и про бога Вишну надо было узнать подробнее.
Прежде чем ехать в университетскую библиотеку, Орест заскочил домой и завернул в упаковочную бумагу от костюма статуэтки Вишну и сеттера.
О, он знал, что делал! Если искусство требует жертв, то искусство контрразведки — тем более. И мельхиоровая собачонка вовсе не самая тяжкая из них.
Старый Гекман и Лотта сидели в круглом зале, словно бы никуда не уходили. Только стопы книг вокруг них несколько выросли.
Еремеев опять-таки предстал перед ними самым церемонным образом: постучался, извинился, раскланялся и даже хотел было галантно поцеловать руку фрейлейн, но не знал, как это делается, да и не стоило переигрывать. Он поблагодарил главного хранителя за книги, которые помогли ему сделать небольшое научное открытие, и преподнес скромный презент — мельхиорового сеттера, удачно сопроводив подарок шуткой, что-де отныне этот пес будет помогать в охране книжных сокровищ библиотеки. Доктор растрогался, а Лотта, как и все женщины, обожала собак и тут же поцеловала мельхиорового пса в нос.
Разговор сам собой зашел о подобных безделушках, о страстях и увлечениях, и, конечно же, чудаковатый лейтенант не удержался, чтобы не похвастаться новым приобретением для своей московской коллекции. Он извлек из бумаги бронзового Вишну.
— О! — в один голос воскликнули отец с дочерью.
— Это гордость моего собрания. Я чувствую, что здесь, в Альтхафене, я смогу его основательно пополнить…
Гекман никак не отреагировал на эту последнюю фразу, не расслышал или сделал вид, что не расслышал, отдавшись любованию изящной статуэткой.
— Скажите, господин доктор, не знаете ли вы, кто смог бы продать мне что-нибудь в этом роде?
Гекман задумался.
— Востоковедением в нашем университете занимался профессор Брауде… Но он собирал китайский фарфор. К тому же он еще в сорок четвертом уехал за Эльбу. Кажется, в Дортмунд.
— Может быть, стоит обратиться к антиквару?
— О, господин Ризенбах смог бы вам помочь!.. Увы, в том же сорок пятом бомба угодила прямо в его магазин. А больше в городе антиквариатом никто не занимается. Сейчас людям не до старины, господин лейтенант. Такие времена…
— Я понимаю… Очень жаль.
— Жаль, жаль…
Еремеев с самым искренним огорчением засел за вчерашние книги. Кое-что о Вишну он выписал себе в блокнот: «Вишну — др. — инд. бог-хранитель. Изображался в образе четырехрукого царевича. Превращался в рыбу…»
Перечитав свои записки, Орест понял, что идти с такой информацией к майору Алехину пока не стоит.
* * *
Целых три дня кабинет майора Алехина походил не то на конструкторское бюро, не то на чертежную мастерскую…
К исходу третьего дня перед Алехиным лежала приблизительная схема подземного участка в районе злополучной штольни. Штольня соединяла бункерную с подземной магистралью, кольцо которой проходило через основные цехи завода, в том числе и самый ближний к устью штольни — инструментальный. По магистральному кольцу были проложены вагонеточные пути. Но самое главное — перед каждым цехом кольцо перекрывалось газоводонепроницаемыми воротами.
Бетонная коробка цеха экспериментальных моторов находилась ниже кольца.
Перед тем как оставить Альтхафен, гитлеровцы затопили завод водой из моря. Но, судя по всему, сделали это впопыхах, не разгерметизировав все водонепроницаемые ворота, двери, перемычки. Была реальная возможность осушить штольню вплоть до впадения ее в кольцо, а заодно и тот участок кольца, который оказался так счастливо перекрыт со стороны инструментального цеха и со стороны водоотсечных ворот. Тогда, уплотнив перемычки, можно было бы без особого труда проникнуть и в экспериментальный цех.
Водолазы «вервольфов» — «люди-лягушки» — попадали в штольню, а оттуда в «бункерную», где подрывали насосы, по всей вероятности, через инструментальный цех. Инструменталка, по рассказам бывших заключенных, работавших в альтхафенских подземельях, была самым бойким местом и сообщалась разветвленными ходами сразу с несколькими цехами. Скорее всего именно она имела связь с городскими коммуникациями, как новыми — кабельными коллекторами, так и с водосточной сетью средневекового Альтхафена.
Все черновые наброски схемы Алехин сжег, а самый подробный и самый, по мнению инженеров-консультантов, вероятный пометил грифом «Совершенно секретно. Вычерчено в одном экземпляре» и спрятал в сейф.
Мельхиоровый сеттер берет след
Жизнь есть жизнь: не прошло и недели после обстрела «шварцмаркета», как возле массивных ворот старобюргерского кладбища снова зашумела неистребимая «барахолка». Еремеев наведывался сюда несколько раз, надеясь отыскать торговца бронзой, со старик исчез, будто сквозь землю провалился.
Орест шагал домой, покручивая на пальце крохотный сверточек с парой новеньких французских галстуков. У поворота на фридрихштрассе его окликнул приятный женский голос.
— Герр лейтенант!
Лотта со связкой книг догоняла его легкими шажками. Она улыбалась приветливо и чуть загадочно.
— Господин лейтенант! Кажется, я смогу вам помочь пополнить вашу коллекцию!
Еремеев перехватил у нее увесистую связку.
— Каким образом, фрейлейн Гекман?
Из короткого и сбивчивого рассказа выяснилось, что неподалеку, через два квартала, стоит у самой кирки дом покойного пастора, того самого пастора, который долгое время служил духовником при германском консульстве в Индии — то ли в Калькутте, то ли в Бомбее. На родину в Альтхафен он привез множество экзотических вещей; возможно, среди них найдутся и бронзовые статуэтки. Пастор умер в сорок четвертом году, с тех пор за домом следит его экономка фрау Хайнрот вместе с племянницей Дитой. Дита давняя подруга Лотты, так что, если лейтенант пожелает взглянуть на индийские сувениры покойного пастора, такую возможность ему предоставят с большой охотой и, все, что он пожелает приобрести, продадут; в такие трудные времена даже предметы настоящего искусства стали, увы, меновым товаром.
Еремеев приглашение принял, и минут через пять они уже входили с Лоттой в боковые стреловерхие воротца церковного двора. Дом пастора прилепился к южной стене кирки почти у самой алтарной части. Его можно было бы назвать двухэтажным особнячком, если посчитать за второй этаж два мансардных окна, выступающих из крутого ската крыши.
