– Не волнуйтесь, товарищ Кузнецов, — успокаивал полковник расходившегося летчика. — Я не меньше вас беспокоюсь о партизанах, о вашей репутации, о чести летчика. Сам летчик. Но поймите, что можно не достичь цели и потерять самолет и экипаж. К тому же я вам сказал – ждем ответа на наш запрос о состоянии погоды над объектом.
Несколько в стороне от споривших спокойно прохаживался командир второй машины – Таран. Невозмутимый и молчаливый, он, кажется, не интересовался исходом спора.
Нашей группе предстояло лететь на самолете Тарана.
Мы познакомились.
– Парашюты прикажите снять, — спокойно сказал Таран. — Летим к брянским партизанам с посадкой.
– Вы даете указания, а вопрос о полете еще не решен, — сказал я, имея в виду спор.
– Вопрос решен. Поспорят немного – и полетим, — по-прежнему спокойным тоном ответил Таран.
Известие о полете с посадкой разведчики восприняли по-разному. Одни радовались, в том числе и я, что не придется прыгать. Дуся даже повеселела от этой вести. Другие – любители острых ощущений – были разочарованы. Однако те и другие приказание выполнили быстро.
– Жаль, Юра лишается удовольствия еще раз прыгнуть с парашютом, — сказал с иронией Рыбинский.
– Пожалей лучше себя, — отозвался беззлобно Юра, снимая парашют.
Когда я возвратился к самолету, то застал такую картину: Кузнецов от души благодарил полковника.
– Вот это чуткость, — говорил он, сияя. — Прилечу и скажу партизанам, что есть такой человек на Большой земле, полковник, который в любую погоду, при любой обстановке пришлет вам помощь.
– Так уж и скажешь? – спрашивает с лукавой улыбкой полковник. — Как только закроешь за собой дверцы, так сразу и забудешь про меня. Знаю я тебя.
– Получено разрешение на вылет, — сказал Таран. — Начинайте грузить имущество.
Имущество грузили под наблюдением майора Юсупова.
Когда группа выстроилась для посадки, к самолету подъехал полковник Павлов.
– Как раз вовремя, — сказал он, здороваясь с летчиками. Затем подошел к разведчикам.
– Пришел к вам проститься и еще раз напомнить о важности выполняемой вами задачи. Рассчитывайте только на свои силы и возможности. Берегите друг друга. Учтите, что основная ваша задача – разведка, а диверсии и бой – вспомогательная. Охраняйте радистку и рацию. Потеряете связь – не выполните задания…
Полковник Павлов попрощался с разведчиками и, повернувшись ко мне, сказал:
– Помните, что данные о работе железной дороги Бахмач – Ворожба и передвижении войск противника для нас нужны, как воздух. Особое внимание обращаю на донесения. Информация, информация и еще раз информация. Берегите разведчиков и сами будьте осмотрительны. Желаю счастливого пути!
– Приготовиться к посадке! — подал команду Юсупов.
Истекают последние минуты нашего пребывания на Большой земле.
– На посадку, бегом марш! — услыхали мы последнюю команду.
Разведчики по лестнице вбежали в самолет. Быстро разместились, кто на чем. Радистке предоставили кресло возле окна. Она уселась, прижалась лицом к окну, жадно всматриваясь в очертания города, еле видимого в вечерней дымке.
Закрыта дверь. Взревели моторы. Мы все у окошек. Нам что-то кричат и показывают руками. Ничего не слышно. Отрицательно крутим головами. Провожающие машут на прощание, кто рукой, кто фуражкой.
Самолет выруливает на стартовую дорожку и, дрожа всем корпусом, набирает скорость. Чуть заметный толчок – и мы в воздухе. Два прощальных круга над городом, и самолет ложится на заданный курс.
Город остался позади, а вместе с ним – сборы, ожидания, друзья…
До линии фронта более ста километров. Хотя уже наступили сумерки, но дороги и реки под нами вьются отчетливыми змейками. Постепенно успокаиваемся. Думать о прошлом не хочется, а будущее весьма туманно. Земные будничные заботы отошли на второй план.
Дуся смотрела вниз, увидела извилистую ленту, змейкой вьющуюся по земле, и взглядом спросила меня: «Что это?»
– Река, — прокричал я ей в самое ухо. Ее брови недоуменно поднялись:
– Неужели?
Оказывается, лететь не так уж страшно, как ей казалось до этого. Как в автомашине, даже плавнее, только иногда чувствуешь холодок внутри. Это самолет падает в воздушную яму.
Время идет. Самолет поглощает километр за километром. Я стараюсь определить, где обороняется дивизия, в которой прослужил два с половиной года до войны, принял боевое крещение и в течение восьми месяцев сражался в ее рядах.
Вдруг мы резко пошли на снижение. В чем дело? Неужели? По спине пробегает неприятный холодок. Нет, миновало… Самолет снова пошел ровно. И лишь теперь мы увидели гирлянды трассирующих пуль, снарядов и ракет за хвостом самолета. Не знаю, как остальные мои спутники, но у меня волосы зашевелились на голове. Скажу откровенно: прескверная штука летать на самолете без парашюта и попасть в зону неприятельского зенитного огня. К нашему счастью, это продолжалось недолго. Самолет вышел из-под обстрела. Огненные светлячки остались далеко позади. На душе отлегло. Гробовое молчание прорвалось многоголосыми выкриками. Заговорили сразу все. Особенно старались самые юные.
– Да ты, Юра, не бойся, — подчеркнуто хладнокровно сказал Костя Стрелюк.
– А я не из пугливых, — задиристо ответил Юрка. — Наверное, сам струхнул?
– Красивая иллюминация, — сказал Володя Савкин, любитель споров и подковырок.
– Фейерверк.
– Еще бы повторить, — расхрабрился Юра.
– Не беспокойся. Фашисты могут удовлетворить твое светлейшее желание и прислать пару «мессеров», — сказал с издевкой Володя Савкин.
– Этим ты Юру не испугаешь. Он их ручными гранатами – и дело с концом, — подлил масла в огонь Стрелюк.
Взрыв хохота потряс самолет. Разведчики, стремясь успокоить товарища, на самом деле подбадривали каждый себя.
Дуся прислушивалась к словесной перепалке, и взгляд ее теплел, когда она смотрела на ребят.
Самолет окутался туманом. Мы в облаках. Однако не прошло и пяти минут, как начало быстро светлеть. Самолет подмял под себя облака и продолжал набирать высоту.
Разговоры постепенно стихают. Разведчики подремывают, прикорнув кто на чем. Сон овладевает и мною…
Резкая боль в ушах заставила проснуться. Проскользнула догадка: самолет идет на снижение.
– Костры, — сказал летчик, довольный удачным перелетом. — Хотите посмотреть?
Еще бы! Конечно, хочу! Вошел в кабину, и мне указали на пять точек, расположенных конвертом. Вот они – заветные костры. Сколько надежд на них возлагают партизаны и разведчики. По мере приближения огоньки увеличивались.
– Вот он, Партизанский край, — сказал я.
– Да еще какой – целое государство, — прокричал мне в ухо летчик.
Самолет шел на снижение прямо с курса. Видно, аэродром летчикам был хорошо знаком. Толчок, еще толчок, и самолет, замедляя ход, побежал, подпрыгивая на кочках. Приземлились на поляне, рядом с самолетом Кузнецова.
На самолеты налетели партизаны. Закипела работа. Выгружали тол, патроны, снаряды. То и дело слышались команды, поторапливавшие партизан. Необходимо было спешить, чтобы до рассвета самолеты могли пройти опасные зоны.
– Васька, осторожнее. Это тебе не куль с мукой, а ящик с минами. Как ахнет, так и самолета не останется, — говорил один партизан другому.
– Так воны розряжени, — отвечал партизан тягучим голосом.
– А как с духовной пищей? — спросил высокий партизан.
– Есть и духовная. И письма есть, и газеты. Пройдите ко второй машине, — ответил Таран.
– Вот это красота! — обрадовался партизан.
– Может, кто угостит махорочкой? Отечественной хочется. Трофейные сигареты – дрянь. Никакого вкуса нет, один дым.
– Меньше разговоров, — поторапливал партизанский командир. — Быстрее разгружайте.
– Раненых на погрузку. Живо…
Видно было, что здесь все рассчитано до секунд. Каждый знает, что ему делать. В течение каких-то восьми-десяти минут груз был снят и раненые внесены в самолет.
– Смотрите, товарищи, как надо действовать, — позавидовал Калинин. — Как часовой механизм. Видно, обстановка научила ценить каждую минуту.
Кузнецов и Таран разговаривали с партизаном, которого все называли «товарищем командиром».
– Товарищ Таран, большое спасибо всему экипажу за благополучную доставку, — сказал я, когда он распрощался с партизаном.
– Не стоит благодарить. Это наше обычное дело, — сказал летчик.
– Прошу вас, передайте полковнику Павлову, что все в порядке.
– Обязательно передам. Желаю успеха. До свидания.
Самолеты, взревев моторами, подняли облако пыли, разбросали костры, разбежались, и один за другим оттолкнулись от партизанского аэродрома. Сделав круг над поляной, они помигали бортовыми огнями и легли на обратный курс.
