Габор ждал. На высоком заборе против окна зажегся электрический фонарь и осветил комнату, но углы канцелярии тонули во мраке. Время тянулось. Габор едва стоял. Иногда ему казалось, что он падает. Рана в боку ныла. Горло пересохло, временами душила спазма.
Габор переминался, сначала переставляя ноги изредка, потом все чаще и чаще. Временами он переставал чувствовать свое тело, а потом ему казалось, что он превратился в камень и не может двинуться от тяжести.
Мысли мелькали с мучительной быстротой. Ожили в его воспоминаниях первые годы действительной службы, муштровка, карцер, издевательства унтер-офицеров, — все проходило перед глазами с мельчайшими подробностями. Короткими, ясными и простыми показались ему последние годы — война и плен.
«Ах, собачья жизнь! — думал он. — И почему мы должны так страдать из-за господ? Черт меня дернул уехать из России…»
Но эту мысль он отогнал, старался думать о доме, о том, что сын уже ходит в школу, а Софья, жена…
Вдруг дверь с шумом распахнулась и вошли — один за другим — пять человек. Кто-то зажег свет. Габор с облегчением вздохнул и обернулся. И тотчас почувствовал ошеломляющую боль от удара кулаком в нос. Он осознал этот удар только тогда, когда кулак вторично опустился на его лицо. Габор пошатнулся и упал. Когда он приподнялся, то увидел стоящего перед ним офицера. Багровое, заплывшее от пьянства лицо офицера было страшно, водянистые серые глаза пристально смотрели на Габора. Левая рука, бледная, как у мертвеца, висела на черной перевязке.
Поднявшись, Габор вытер лицо и почувствовал на своей руке теплую кровь.
— Рапортовать! — заорал офицер. — Разучился рапортовать, сволочь!
«Пьяный! Напился для храбрости!» — с презрением подумал Габор. Он заметил в кругу стоящих Тота.
«Не надо рапортовать!» — мелькнуло в мозгу, но рука уже сама машинально поднялась к козырьку.
— Господину обер-лейтенанту имею честь доложить, Габор Киш, рядовой.
Кровь капала с усов и расплывалась на губах. Габор чувствовал во рту солоноватый вкус.
— Вольно! — сказал офицер. — Утрите ему нос, фельдфебель, и расскажите как было дело.
Тот улыбнулся и, отдав честь, спросил:
— Разрешите допросить?
— Погодите, я сам.
Тот запрокинул голову Габора и крепко зажал ему нос. Кровотечение остановилось Габор вытер усы. Его лицо горело от пощечин, мускулы начали дрожать, и зубы стучали, Габор никак не мог сладить с ними.
Офицеры и жандармы сели. Обер-лейтенант положил перед собой хлыст, вынул портсигар и закурил.
Габор понял: его будут допрашивать, и крепко допрашивать. Он вспомнил мучительные допросы в жандармерии, которым он подвергался в своей молодости. Первой мыслью было упереться, молчать, но потом зашевелилась какая-то смутная надежда: может быть, отпустят… лучше отвечать.
Обер-лейтенант допрашивал очень тщательно. И, надо было отдать ему справедливость, он умел спрашивать. Задавая вопрос, он ударял Габора в лоб серебряной рукояткой хлыста, имевшей форму собачьей головы с длинным острым носом. Он бил умело, все время по одному и тому же месту. Видимо, у господина обер-лейтенанта был большой опыт. Он спрашивал, как расстреляли русского царя. Он называл царя «его величество» и заставлял Габора повторять за собой: «его величество». Но Габор при первом ударе прикусил язык и отвечал невнятно, у него получалось «ведичество».
Он отвечал осторожно, взвешивая слова, но хлыст не давал задумываться и торопил жестокими двойными ударами. Габору казалось, что блестящая собачья голова скалит зубы, издеваясь над его страданиями. Он не хотел смотреть на нее и все-таки не мог оторвать взгляда от блестящей рукоятки.
«Замучают!» — думал он.
Вдруг допрос оборвался. Жандарм доложил обер-лейтенанту, что четырем отправляемым необходимы сопроводительные документы. Говоря это, он цинично усмехнулся.
Офицер вышел, и Габор перевел дух. Допрашивать начал Тот. Но Габор молчал. Обер-лейтенанту он отвечал из чувства самозащиты, обдумывая каждое слово, но Тоту отвечать не мог. Вся его натура взбунтовалась против этого предателя.
«Ни слова не скажу тебе, жандармская гадина!» — думал он.
Тот вышел из себя и осыпал Габора ударами — сначала ладонью по лицу, потому кулаком по шее, а затем по-жандармски стал бить ногой. Габор терпел и молчал. С животной выносливостью он принимал удары, тянул время, но чувствовал, что изнемогает. Тот покрылся потом и, наконец, потеряв терпение, плюнул Габору в лицо и отошел. Со двора донеслись четыре выстрела. Тот погрозил кулаком:
— И тебе то же будет, красная сволочь!
К Габору подскочил маленький офицер с цыганским смуглым лицом. Оскалив зубы, он поднял костлявый кулак, но в эту минуту вошел обер-лейтенант, застегивая кобуру револьвера.
— Позвольте, господа, разрешите мне, — сказал он, тяжело дыша и стараясь подавить возбуждение, принесенное им со двора. Он сел и знаком велел Габору приблизиться.
— Словом, ты в этом деле участвовал. С тобой были еще два мадьяра и три немца.
— Я там не был, господин обер-лейтенант.
— Фамилии этих двух венгерцев?
— Я не знаю, господин обер-лейтенант. Я тогда работал на фабрике, и мне это рассказывали другие.
— Как они рассказывали? Имена бывших там знаешь?
— Не знаю. Имен не называли.
— Ну-ка вспомни, кто тебе рассказывал!
— Какой-то Йожеф Соке из шестьдесят восьмого, я помню, рассказывал. Но он умер.
— Где он умер?
— Казаки его расстреляли.
— Где?
— После боя с красными.
— Ты с ним служил в одной части?
— Нет, господин обер-лейтенант, я с ним не служил. Я служил только в Самаре, вместе с господином фельдфебелем.
— Это мы знаем… Ну, что же он рассказывал, этот Йожеф Соке?
— Он говорил так: в этот дом вошла кучка народу, и русский комиссар велел позвать царя вниз.
— Его величество! Скотина!
— Так точно, его величество царя.
— Кто его вызвал?
— Русский комиссар.
— Жид?
— Я не знаю, кто он был.
— Ну, дальше!
— Вызвал его величество царя, чтобы он сошел с верхнего этажа вниз. Жена не пускала царя. Долго возились, потом, наконец, пришли вдвоем, а потом все…
— Сколько было всех?
— Десять человек.
— Кто?
— Его величество царь, его жена, дочери, слуга, какой-то генерал, потом матрос и мальчик.
— Ну?
— Они пришли. Тогда комиссар говорит: «Есть приказ…»
Обер-лейтенант прервал Габора, ударив его хлыстом по лицу:
— Словом, ты подтверждаешь, что царя расстреляли мадьяры.
— Это неверно, господин обер-лейтенант. Там было больше русских, но были и венгерцы.
— Назови фамилии, мерзавец. Кто был еще, кроме тебя?
Габор молчал.
— Ну, что было дальше?
— Потом их всех положили на грузовик, вывезли за город и сожгли.
— Сожгли!..
Маленький смуглый офицер подошел к обер-лейтенанту и оживленно заговорил вполголоса, что-то предлагая ему. Обер-лейтенант кивнул головой в знак согласия и взглянул на Габора:
— Сожгли! И ты тоже сжигал?
— Я — нет! Я там не был, господин обер-лейтенант.
— Ну, рассказывай дальше!
— Больше я ничего не знаю.
— Иди сюда!
Габор подошел к офицеру. От обер-лейтенанта пахло спиртом и табаком. Он поднял хлыст и несколько раз подряд ударил Габора. Он бил сидя, так что удары не были сильны и приходились по одежде. Но от последнего удара в лицо Габор отшатнулся. Приклад жандарма толкнул его в спину обратно.
Обер-лейтенант, не отрывая глаз от Габора, спросил:
— В чем его сожгли?
— Говорят, в спирте его сожгли, — сказал Габор, плохо соображая, что говорит. Он устал, у него горело лицо, ломило спину, мысли путались.
— В спирте?
— Так точно.
Маленький офицер визгливо крикнул:
— Санитар! Спирту!
— Слушаюсь! — ответил санитар и исчез.
— Сож-гли в спир-те? — раздельным шепотом переспросил обер-лейтенант.
— Да, господин обер-лейтенант.
— Тот! Вы тоже о спирте говорили?
— Никак нет! Я говорил о соляной кислоте. Он именно так и рассказывал, — ответил фельдфебель.
— Соляная кислота? А у нас есть соляная кислота?
— К сожалению, нет, — ответил кто-то.
Габор чувствовал только боль от побоев и думал о том, что допрос еще не скоро кончится.
— Ну, так фамилий остальных ты не знаешь?
— Не знаю, господин обер-лейтенант.
— Почему врал, что спирт?
— Я не знаю, господин обер-лейтенант. Может быть, спирт, а может быть, соляная кислота.
— Соляная, говоришь! — яростно заревел офицер и из всей силы хлестнул Габора. Габор инстинктивно заслонил лицо рукой, и хлыст обвился вокруг кисти. Обер-лейтенант сердито рванул хлыст. Габор пошатнулся и упал. Офицер вскочил и стал бить Габора ногами. Шпоры звенели в ушах, но удары как-то тупо доходили до сознания истязуемого. Жандармы подняли Габора.
