Это уважение к командующему накладывало определенный отпечаток и на работу штаба армии: нам, офицерам штаба, работалось относительно легко, спокойно.
— Мне довелось, — говорит в заключение П. Н. Лащенко, — прослужить на фронте вместе с Иваном Даниловичем около двух лет: сначала начальником оперативного отдела, затем заместителем начальника штаба армии и командиром дивизии. Когда он уезжал из армии, то сказал мне: “За два года я вас ни разу не застал спящим”. То же самое и я за это время никогда не видел, чтобы он отдыхал».
И вот, что-то предстоит впереди? Одолевали даже сомнения — в Москву вызывают не только выдвигать, но и «задвигать».
На аэродроме в столице Черняховского встретил офицер из Генштаба. Он сказал:
— Вас ждет генерал Антонов.
Машина мчалась по серым малолюдным улицам, только разноцветные светофоры мелькали — зеленый, желтый, красный.
Генерал армии Антонов встретил приветливо. Последовали обычные в таких случаях: «Как здоровье?», «Как долетели?» Черняховский автоматически отвечал, улыбался, но все же ждал: зачем вызвали? Наконец начальник Генштаба сказал:
— Жуков и Василевский рекомендовали вас на должность командующего фронтом. Генеральный штаб (не сказал — я) поддерживает. С вами хочет побеседовать товарищ Сталин.
Теплая волна крови прилила к щекам и распространилась по всему телу. И опять автоматически, еще не осознав значительности перемены в своей службе, Иван Данилович сказал:
— Благодарю за доверие.
Алексей Иванович понимал взволнованность генерал-полковника и необходимость осмыслить и пережить происходящее, поэтому решил тут же его отпустить:
— До десяти вечера вы свободны. Поезжайте домой. Семью, наверное, еще не видели. За вами на квартиру придет машина.
Черняховский пожал руку Антонову, искренно поблагодарил:
— Спасибо вам, товарищ генерал армии, за все! — и, чтобы Антонов понял, что имеет в виду новое назначение, шутливо добавил: — И за машину.
Антонов оценил остроумие Черняховского, про себя отметил: «Во всех отношениях прекрасный человек».
Дома шквал объятий и поцелуев. Анастасия Григорьевна, Нилуся и Алик буквально повисли на нем. Два года не видел детей — выросли, похорошели.
Остаток счастливого дня в быстрых, суматошных разговорах.
— Я, папка, твой наказ выполняю, учусь на отлично, — довольно говорит Нила.
— А я пойду осенью в первый класс! — перебивает сестру Алик.
Такой же суматошный обед, дети бегают из комнаты в кухню, накрывают на стол, а жена оттуда выкрикивает мужу разные новости о родных и знакомых. А у Ивана Даниловича и в этой суете постукивает одна мысль: «Как примет Сталин? Что он предложит?»
И вот уже просигналил во дворе шофер, и Черняховский мчится в Кремль.
Секретарь Сталина Поскребышев немедленно доложил о прибытии Черняховского и, возвратясь, не закрывая двери в кабинет, пригласил:
— Заходите.
Кабинет был просторный, справа в углу у окна письменный стол, слева длинный стол, покрытый зеленым сукном, два ряда стульев вдоль стола. Вся комната окаймлена высокими дубовыми панелями. На стенах портреты Маркса, Ленина, Суворова, Кутузова. От письменного стола к двери — красная ковровая дорожка, и по ней, как продолжение галереи портретов на стене, шел навстречу Сталин. Он, пожимая руку Черняховского, пристально посмотрел на него и сказал:
— Вот вы какой! Проходите. Садитесь, поговорим. — Сам сел не за письменный стол, а в торец стола для совещаний. Продолжил: — Мне много хорошего докладывали о вас Рокоссовский, Жуков, Василевский. Да я и сам знаю о ваших успешных действиях под Воронежем и на Украине. Пора вам руководить в более крупных масштабах. Мы на Политбюро посоветовались и решили предложить вам должность командующего фронтом. Как вы к этому относитесь?
Иван Данилович, сдерживая волнение, ответил:
— Великая честь для меня. Сделаю все, чтобы оправдать ваше доверие.
— Вот и хорошо. Мы намерены послать вас на белорусское направление, там будет разделен Западный фронт на три Белорусских. Первым Белорусским будет командовать Рокоссовский, Вторым — Петров, Третий предлагается вам. После украинских степей белорусский театр военных действий иной — лесисто-болотистый.
— До войны я служил в Белоруссии, те условия мне знакомы.
— Тем более. Как вы оцениваете обстановку на этом направлении?
— Войска этих фронтов нависли над флангом центральной группы армий противника, и немцы, испытывая «котлобоязнь», непременно будут укреплять этот участок.
— Следовательно, вы считаете — германское командование ожидает, что летом мы предпримем активные действия в Белоруссии, а не на южном и юго-западном участках советско-германского фронта?
— Да. И немцы не случайно стянули силы на правое крыло 1-го Украинского фронта. Если создать впечатление, что мы готовим большое наступление на юге, то они станут наращивать силы туда.
— Противника на мякине не проведешь, — заметил на это Сталин. — Немцы внимательно следят за передвижением наших танковых армий и полагают, что где мы их сосредоточиваем, там и нанесем главный удар. Вот мы и решили пока оставить две танковые армии на Украине. Пусть немцы туда стягивают резервы.
Помолчав, Сталин продолжал:
— В предстоящей летней кампании мы нанесем несколько последовательных ударов на различных направлениях так, чтобы противник не смог заподозрить нашу подготовку в Белоруссии. А во второй половине июня развернем сражение за полное освобождение Белоруссии. Таков общий замысел.
— На всех направлениях трудно иметь превосходство над противником в танках и артиллерии.
— Секрет успеха в том и заключается, что мы не сосредоточиваем силы на всех направлениях одновременно, — Сталин пояснил: — В каждой из танковых армий, которые действуют на Украине, танков не больше, чем в полнокровном танковом корпусе. Основную массу танков из резерва Ставки используем не для пополнения этих армий, а для соединений на направлении главного удара в Белоруссии. Успех здесь будет во многом зависеть от действий вашего фронта.
— Я приложу все силы на выполнение этого замысла.
— Может быть, у вас есть какие-то вопросы?
— Хотелось бы уточнить насчет руководящих кадров штаба фронта.
— Это — на ваше усмотрение. Можем сформировать штаб фронта заново, а старый состав штаба передать 2-му Белорусскому — генералу Петрову.
— У товарища Петрова опыта побольше, поэтому лучше бы старый состав штаба Западного фронта передать мне — 3-му Белорусскому. Только вместо члена Военного совета товарища Мехлиса просил бы назначить другого.
— Вопрос назначения члена Военного совета фронта решает Государственный Комитет Обороны. — Сталин нахмурился. — К тому же он член ЦК. Какие у вас к нему претензии?
Черняховский хорошо помнил, как Мехлис расправился с Павловым и другими генералами в самом начале войны. Да и сам едва не попал под его безжалостную секиру. Но говорить об этом Сталину посчитал сейчас не к месту, но все же отступать от своей просьбы не стал:
— Мне не нравится стиль работы товарища Мехлиса, он часто прибегает к крайностям. Может снять с поста любого командира без особых на то причин.
— Напрасно полагаете, что Мехлис остался таким же, каким был на Крымфронте. — Голос Сталина стал мягче. — Вероятно, вам известно, что за попытку свалить вину на других он был снят с должности заместителя Наркома обороны и понижен в воинском звании. После этого вряд ли он станет вести себя по-старому. — Сталин помедлил. — Ну, хорошо. Раз вы просите, мы его направим к товарищу Петрову. А пока — приступайте. По оперативным вопросам подробнее введет вас в обстановку товарищ Антонов. Во избежание раздора между вами и Петровым при разделении Западного фронта и чтобы все происходящее правильно воспринял товарищ Соколовский, с вами поедет генерал Штеменко.
Сталин помолчал и добавил:
— На период наступления представителем Ставки у вас будет товарищ Василевский. Это не означает дублирования. Василевский имеет круг своих вопросов, его дело — координация усилий нескольких фронтов для решения единой задачи. Кстати, у него есть чему поучиться, и с ним можно посоветоваться. — Сталин встал, дал понять — беседа закончена.
— Все ясно, товарищ Сталин. Для меня, начинающего командующего фронтом, очень важно будет во время операции получить полезные советы и необходимую поддержку от столь авторитетного военачальника, как Александр Михайлович Василевский.
— Как вам известно, командующий фронтом подчиняется непосредственно Верховному Главнокомандующему, так что звоните мне по ВЧ в любое время. Если еще есть какие вопросы, слушаю.
— Вопросов нет.
— На Политбюро вашу кандидатуру утвердили, поздравляю и желаю успеха. Вам сегодня же необходимо выехать в штаб фронта. — Сталин подал Черняховскому руку, именно подал, а не пожал, это была его обычная манера.
