В Назрани встретил я Ларису из Аргуна.
Ей было двадцать восемь лет. Красивое, хоть суровое лицо, с широкими плечами крестьянки. Ее жизнь навсегда изменилась, когда ранней весной на улицу, где стоял ее дом, въехали бронетранспортеры с солдатами в полевых камуфляжах и натянутых на голову черных шерстяных шлемах с прорезями для глаз.
Не первый раз военные заходили в городок, чтобы проверить документы и обыскать дома в поисках укрывающихся партизан.
Обычно приезжали еще до рассвета, в темноте, когда люди были погружены в самый глубокий сон. Внезапно разбуженные грохотом прикладов и кулаков, ударами сапог в двери, криками, угрозами и ревом моторов, они были совершенно беспомощны.
Ворота и двери срывались с петель под напором пинков, во двор врывались солдаты в бронежилетах, в касках, с закрытыми лицами. Командиры приказывали солдатам закрывать лица, чтобы партизаны не могли узнать их и отомстить.
Но анонимность обеспечивала не столько безопасность, сколько ощущение безнаказанности. Не видно лица, не видно знаков различия, ничего, что указывало бы, из какой они части, полка. И у бронемашин, на которых россияне по ночам заезжали в чеченские городки и аулы, отсутствовали или были замазаны регистрационные номера.
Сначала солдаты устраивали облавы днем. Ночами боялись заходить в дома из-за партизан, возвращавшихся домой на отдых. Окружали танками и бронемашинами целую деревню и по очереди, дом за домом, вытаскивали во двор жителей деревни, проверяя документы, поколачивая прикладами за медлительность или упрямство, разбивая мебель и посуду, все, что могло для хозяев представлять ценность. То, что для них самих представляло ценность, грузили на танки и грузовики и вывозили в казармы в качестве военных трофеев.
Только когда из Аргуна, спасаясь от облав, сбежали почти все молодые мужчины, россияне стали проводить ночные операции.
Поначалу грабили деньги, драгоценности, одежду, ковры, телевизоры, все, что можно было быстро продать на одном из кавказских базаров. Когда городки и деревни были обчищены до нитки, стали приходить за людьми. Арестовывали под любым предлогом и вывозили в гарнизоны. Знали, что на Кавказе каждый отец из-под земли достанет деньги, чтобы выкупить сына, а сын — отца.
Мужа Ларисы, Шамиля, россияне забрали вскоре после обеда в день рождения их старшей дочери. Лариса до сих пор не может себе простить, что поддалась слабости и упросила Шамиля посидеть с детьми, а сама решила сбегать к зубному врачу. Врач опоздал. Застав возле кабинета Ларису, сказал, что только что видел, как солдаты волокли к бронетранспортеру Шамиля.
Они приехали на их улицу, когда Шамиль входил в соседний магазинчик, купить подарок старшей дочери. Лариса успела еще добежать до БТРа, который отъезжал от их дома, но солдаты крикнули, что отпустили мужа. В доме Шамиля, однако, не было, а когда Лариса выбежала на улицу, не было уже и солдат.
В тот день вместе с Шамилем россияне забрали из Аргуна еще двадцать семь молодых мужчин. Трупы четырех из них на следующий день пастухи нашли на лугу. Рыдая и причитая, Лариса побежала туда, но Шамиля среди них не было. Она заметила только, что трупы как будто выпотрошили. По Чечне давно ходили слухи о том, что россияне похищают молодых чеченцев, убивают, а потом забирают сердце, печень, почки для пересадки органов раненным солдатам и пациентам в российских больницах.
Больше года искала Лариса мужа. Когда шестнадцатилетней девочкой ее выдали за него замуж, она не только не любила его, но даже не была с ним знакома. В соответствии с местными обычаями Ларису похитила будущая свекровь, присмотревшая ее в жены для своего единственного сына. В конце концов, Лариса полюбила Шамиля, он был добр к ней, неплохо зарабатывал, будучи мясником и владельцем дешевого мясного ларька на грозненском базаре. Нравилось ей даже то, что ее похитили. Жалела, что пришлось бросить школу, но зато она стала взрослой женщиной, подружки ей завидовали.
В поисках пропавшего мужа или хоть какой-то весточки о нем, она ездила по всей стране, проверяя каждую общую могилу, заходила во все аулы, где находили чье-то тело. Копалась среди останков, пытаясь найти хоть что-то, что напоминало бы о муже. Ездила жаловаться прокурорам, следователям, командирам.
Шамиль, будучи единственным сыном, не воевал ни на прошлой войне, ни теперь. Ни один из партизанских командиров не принял бы в отряд единственного кормильца в семье, единственного сына чеченской матери.
Зато воевал брат Ларисы, Джамбулат. И на той, и на этой войне. Сражался в отряде арабского добровольца Хаттаба, которого особенно ненавидели россияне. Джамбулат был одним из лучших его командиров и ближайшим поверенным.
Джамбулат тоже попал в руки россиян, но остался в живых, благодаря российскому полковнику разведки, который допрашивал его в тюрьме. «Его звали Иван Марков, он был очень честным и порядочным человеком, — рассказывает Лариса. — Во время допросов Джамбулат признался, что был партизаном и что если его отпустят, он и дальше будет сражаться с россиянами. Маркову это очень понравилось, он сказал, что если мы купим два автомата и дюжину гранат, которые арестованный партизан обязан сдать россиянам, и заплатим ему тысячу долларов, а в подарок дадим папаху и серебряный кинжал, он поможет Джамбулату сбежать. Мы все сделали, как он хотел, и он сдержал слово. Человек чести. Как русские офицеры в стихах Лермонтова».
Пользуясь знакомством с Марковым, Лариса много раз ходила к нему с жалобами.
Сначала из-за ареста Шамиля, которого она продолжала искать. Марков злился на солдат, не раз бил их в присутствии Ларисы, обещал помочь. Но на следующий день после каждого такого визита к Маркову, солдаты подъезжали на бронемашине к ее дому. Избивали ее на глазах пятерых детей. Обвиняли в том, что помогает партизанам, пугали, что если она не перестанет искать мужа по комендатурам, сама окажется в тюрьме.
Как-то раз они наткнулись в ее саду на самосейку индийской конопли, которой в Аргуне поросли все придорожные канавы и рвы. Ларису обвинили в торговле наркотиками. В одно из ночных посещений солдат в маске схватил за ноги спящего в колыбели сына Фаттаха, которому не было еще и полгода. Заявил, что Фаттах — имя арабское, значит, Лариса поддерживает арабских боевиков Хаттаба. Малыш, повиснув вниз головой, весь посинел от плача, а солдат сказал, что размажет его по стене, если Лариса немедленно не принесет деньги. Бегая, как безумная, по соседям среди ночи, Лариса собрала несколько тысяч рублей. Солдат взял деньги и бросил мальчика на пол.
В конце концов, пастухи раскопали на поле под Гудермесом могилу, в которой нашли несколько тел. В одном из них по остаткам одежды Лариса узнала Шамиля.
Она продолжала ходить жаловаться Маркову. На смерть мужа, на бесконечные избиения российских солдат, которые продолжали приезжать по ночам к ее дому в Аргуне. Продолжали избивать ее на глазах у детей, грозили, пугали, требовали денег.
Как-то ночью затащили Ларису в спальню и изнасиловали. Ни одна чеченка не признается иностранцу в насилии. Врачи подтвердили, что Лариса была многократно изнасилована. Вывезли ее в Ингушетию, чтобы избавить от беременности, возникшей в результате насилия.
— Я не плачу, чеченцам плакать не пристало, — говорила Лариса твердым, бесстрастным голосом. — Хотела бы никогда больше не возвращаться в Аргун. Никому не желаю там оказаться. Да нет у меня денег, чтобы вырваться оттуда и с пятью детьми уехать куда-то, начать новую жизнь. Не верю, что в Аргуне можно будет когда-нибудь жить по-божески, как когда-то, когда свекровь похитила меня для своего единственного сына. Ту жизнь, те времена уничтожили те, что приезжали к моему дому на бронемашинах, с автоматами и в черных масках. Ненавижу их всей душой и желаю медленной смерти в муках, которые я сама хотела бы им причинить.
Прошло несколько долгих, полных ожидания дней, пока, наконец, не прибыл посланец Исы.
Позвонил от администратора и сказал, что ждет внизу. Когда я бежал по лестнице вниз, в холле гостиницы роилось от российских солдат. Их вид, запыленные, обожженные солнцем лица, бесцеремонное поведение позволяли предположить, что прибыли они из Чечни.
Увидев меня, от суетливого роя мундиров оторвался невысокий чеченец в темном, помятом костюме. С многозначительной улыбкой сунул мне в ладонь коробок индонезийских спичек.
Хамзат был братом Исы. Его огромный грузовик, окруженный целым караваном армейских машин, загораживал подъезд к гостинице. Ему нужна была свита солдат, чтобы беспрепятственно ездить каждый день в Ингушетию или Дагестан, куда он возил продавать собранный в Чечне лом. Если бы он ездил один, пришлось бы давать взятки на постах, делиться прибылью, подвергаться унижениям, заискивать, терять время. А могло ведь случиться и самое худшее — солдаты могли отобрать грузовик или под любым предлогом бросить его за решетку. Поэтому Хамзат возил свой лом всегда с эскортом солдат, которых ему выделял начальник гарнизона в Чири-Юрте в рамках обмена услугами с Исой.
